Андрей Земляной - Академик: Дом, что мы защищаем. Академик. Глубина

Мягко жужжа, штурм-лебедка опустила мое драгоценное тело на камни. Рядом плюхнулся заплечный контейнер типа «мечта мародера» со всем необходимым для маленького пикника.

Девочки и разгульная жизнь, видимо, не способствовали сохранению формы, так что вместо задорной песни про Винни Пуха – любимого речитатива советской десантуры я просто тихонько матерился в такт шагам, сбрасывая время от времени мины, которые сами вставали на боевой взвод и, растекаясь, мимикрировали сообразно местности, готовясь подорвать каждого вооруженного человека, который окажется в зоне поражения.

А шагать надо быстро, потому что в часе ходьбы у меня за спиной шлепала целая спортивная команда. А я как назло почти не готов к чемпионату.

Первые секунды я даже не понял, что пришел. Шлем выдал мне две засечки на вооруженные цели, и, скрипя мослами на всю округу, я осторожно опустил контейнер на камни. По тактической карте, за поворотом начинался тупиковый вроде бы отрезок пути. Который, как ни странно, охраняли двое часовых.

Я осторожно выдвинул хоботок оптовода за поворот и внимательно осмотрел площадку. До часовых было метров сто пятьдесят. Но это вовсе не причина для переживаний. Автомат, входящий в комплект «Штурм-9», – это не только оружие близкого боя, но и снайперская винтовка, и даже пулемет. Правда, на очень короткое время.

Крутанувшись с колена вбок, я четыре раза нажимаю курок, а автомат производит четыре коротких хлопка, опрокидывая тела на каменистую осыпь.

Подхватив контейнер, я рванул вперед и, подбежав к тому месту, что с орбиты выглядело тупиком, а снизу скальным навесом, разглядел маскировочную сетку, под которой явно проглядывал вход в пещеру, а еще за одним поворотом тропы, уже явно искусственного происхождения, в коротком тупичке арку портала. Только в отличие от той, что я взорвал на острове, размеры были намного скромнее, но самое главное, арка была не завершена.

Что бы там ни нашли, а путь для эвакуации практически готов. Не хватало только пары сегментов. Что безусловно радовало, так как из недостроенного портала, на меня точно не свалятся недружелюбно настроенные папуасы.

А что там наши преследователи? Видимо, получив сигнал о смерти часовых, отряд выделил передовую группу, которая на всех парах двигалась ко мне. Но, судя по их скорости, еще минут тридцать у меня есть точно. А это, честно говоря, довольно много времени.

Закинув оставшиеся мины с «Принцессы» как можно дальше к повороту, я закатил тела охранников под стену и, оставив рядом контейнер, со словами: «Головой отвечаете, если что», – поправил снаряжение, прокашлялся, перекрестился, сплюнул через левое плечо и шагнул в пещеру.

До сих пор несколько параноидальное чувство опасности спасало меня от массы неприятностей, поэтому я был готов ко всяческим гадостям. А тут всего-то пара кабанов, наставивших на меня стволы, стоило мне материализоваться в длинном, слегка подсвеченном тусклыми лампами коридоре.

В режиме «тени» броня видна как некий полупрозрачный объект, поэтому те пару секунд, которые подарили часовые, пытаясь поймать на мушку, я использовал с максимальной эффективностью.

Коридор был достаточно короткий. Всего сотня метров, на которых там и сям торчали гостеприимно расставленные мины.

Вылетевшее из-за правого плеча облако микроботов вгрызлось в мины, уничтожая электронику и заливая микроклеем подвижные элементы. Остатки снова втянулись в пенал, и я более или менее уверенно продолжил путь. Примерно на полпути вся электроника вдруг наотрез отказалась работать, и с ближней разведкой можно было попрощаться.

Зал, в который я попал из коридора, поражал своим великолепием и размерами. Резьба по камню, высокие колонны и статуи в небольших нишах по окружности. Но меня интересовало совсем другое. Шесть одетых в сегментную пластинчатую броню здоровяков с длинными шестами наперевес окружали небольшой постамент, на котором стоял серого цвета цилиндр высотой примерно в рост человека. Сверху на тросах с помощью подъемника опускали что-то вроде ловушки – куб с раскрытыми створками и ребром около двух метров.

Командовал всей процедурой старичок-гробокопатель, а его молодая ассистентка, видимо, не доверяя посторонним, управляла манипулятором крана с небольшого пульта.

Решив не ждать конца операции, я мягко шагнул вперед.

Словно дожидаясь именно этого движения, все шестеро здоровяков сорвались в мою сторону. Автомат почему-то отказался стрелять, и, отбив удар серебристого шеста прикладом, я со всей силы воткнул ствол в прозрачную лицевую пластину шлема.

Со звоном разлетающегося забрала и влажным хрустом смятого черепа покойник рванулся предсмертным волчком, выкрутив из моих рук автомат. Я успел лишь уйти в заднее сальто, когда один из шестов по дуге врезался в место, где я стоял, высекая из каменных плит бледно-фиолетовые искры. Тычковый удар того же шеста я встретил на скользящую защиту меча и с подповоротом воткнул меч в горло, успевая нырнуть между выгибающимся в предсмертной агонии телом и полом, рассекая на уровне пояса третьего и продолжая вращение, полосанул кончиком меча еще одно горло. Я бы добавил, но четвертый, дернувшись каким-то диким движением, уже заваливался вниз.

Не сбавляя темпа, я достал оставшихся в живых и остановился, осторожно оглядевшись. Все было спокойно. А кинув скользящий взгляд на трупы, замер в совершеннейшем шоке. Кровь убитых мною врагов, шипя и пузырясь на плитах, словно на сковородке, струйками и ручейками устремилась к постаменту. От этого зрелища меня оторвал визг профессора:

– Эри! Опускай контейнер!

А я, повинуясь какому-то даже не знанию, а скорее наитию, выдернул из кармашка подвески ребристый шарик штурмовой гранаты и метнул словно кирпич, не выдернув кольцо, прямо в лоб светловолосой аспирантке.

Отброшенная ударом, она в падении дернула какой-то рычаг, и с диким завыванием куб унесся под потолок и с треском рвущихся канатов обрушился вниз где-то за границей круга, очерченного светильниками.

Тем временем кровь, уже окрасившая столб постамента в темно-багровый цвет, поднялась выше, пока не залила каменную столешницу, и коснулась стенок цилиндра.

Цилиндр мягко засветился розовым светом и внезапно с громким сухим треском раскрылся, словно лепестки цветка, открывая висящее в воздухе сияние. И пульсирующие потоки энергии затопили зал с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

В этом сиянии было все – и обволакивающая сексуальная привлекательность зрелой женщины, и трогательная беззащитность девочки-подростка, и эмпатия, свойственная детям.

Я подошел ближе. Пульсирующий комочек света висел в воздухе, и от него веяло таким теплом и любовью, что захотелось взять как ребенка на руки и прижать к груди. Погладить, словно малыша. Сказать какую-нибудь глупость, когда важны не слова, а интонация.