Сергей Сезин - Дорога через прошлое

С утра я подался в магазин, где вдумчиво и долго отбирал нужное. В итоге даже дольше получилось, чем мы с Наташей ходили. Когда я сам ходил, то вообще по сравнению с этим разом метеором летал. А все почему? Стоишь и размышляешь, взять ли вот такой соус или не взять. С одной стороны, макароны с соевым соусм неплохо идут, но вот был ли он в те времена? Поиск в интернете на довоенную сою выходил, но такая она была или нет, уже спросить некого. Вообще армейская еда вызывала ощущение, что к ней неплохо бы добавить какой-то приправы, но вот тут и начинаешь размышлять, можно ли такое иметь с собой. Да, я читал некоторые прейскуранты, что всяких пряников и печенья были десятки разновидностей: артель такая-то, и все. Должны быть и совсем незнакомые продукты, что появились с присоединением Прибалтики и Западной Белоруссии с Украиной. Сам помню, как бойцы удивлялись эстонским банкам консервов треугольной формы. Я их тогда не пробовал, это один парень в моем расчете пустой банкой пользовался. А Проша и Иосиф ее увидели и удивились. Я-то нет, в моем времени подобные банки встречались, а им она была в диковинку.

Так что я решил быть осторожней и не оставлять никаких этикеток. Штампы на банках уже никак не исправишь, а что можно, то и удалить. Из-за этого была другая сложность: во что заворачивать. Пакеты из бумаги вечно украшали разными рекламными лозунгами. Но, если долго мучиться, что-нибудь получится. Сахар я решил взять песок, потому как нынче рафинад делается аккуратными брусочками, а тогда был чуть другой по форме и потверже. Я его у бабушки своей еще застал. Ну а сейчас и такого не встретил.

Вернувшись домой, я занялся сначала уничтожением следов этикеток и клейм, а потом – поиском одежды в поход. Затем вспомнил, что надо наделать сухарей, оттого порезал две буханки и засунул их в духовку. Третья уж пусть идет свежей. После сухарей я уже общественно полезным трудом заняться не смог. Так полусобранная одежда и осталась лежать. До этого я был собран и готов ко всему, а потом накатила душевная слабость. Надо ли идти, или лучше подождать, и стоит ли, полагаясь на сон, идти куда-то, не знаю куда, и то, се, пятое, десятое. В такой мерихлюндии я пребывал аж до вечера, и мне даже стыдно всоминать об этом, словно бы я струсил на людях. Хотя, наверное, да, струсил, только внутри себя, а не внешне. С этой душевной слабостью удалось только к вечеру справиться. Но вот прошел еще один день.

Звонили мне мало, и я молил Бога, чтобы не позвонил тесть, ибо не чувствовал себя в силах рассказать ему о случившемся. Да и что бы он сказал, услышав все. Наверное, решил, что я напился и несу ахинею. Со стороны это, наверное, было и похоже, только язык бы у меня не заплетался. Но позвонили только двое: Катю-ха и какой-то человек, которому надо было сложить сарай на даче. Увы, я ему отказал. А когда звонила сестра, то не взял трубку. Ну что я бы мог ей сказать? Пошел дорогой птиц мимо острой могилы (а что это, кстати), не скучайте, скоро вернусь, если в Риге не похоронят?! Тьфу!

Следующий день прошел как в тумане, запомнилось только два дела: написание заявления и звонок Славке с просьбой подкинуть меня до Гатчины. Славка сам был занят, но обещал найти кореша, который меня и забросит, благо у меня груза с собой было немного. Как я собрал все остальные вещи и сложил их, в голове не отложилось. Видимо, на полном автомате, без всякого участия головы в процессе. Назавтра подъехал Славкин знакомый по имени Леша на «уазике-патриоте» и повез меня. Я все время пребывал в прострации, потому парень, увидев, что я со своей волны не слезаю, ко мне и не приставал с разговорами. А я уже был душою где-то не здесь.

Место за Гатчиной я нашел быстро. Собственно, от места, где меня Славкин кореш высадил, пройти пришлось километра полтора. Было довольно жарко, но я терпел. Вот и нужное мне место. Камень и заплывшая яма возле него. Я присел рядом. «Станция Березайка, кому надо – вылезай-ка». Вытащил из кармашка мешка нож и надрезал им край ладони. И все осталось за спиной: страх, беспокойство, сомнения и иное. Надо было шагнуть, и я шагнул.

Сейчас, по прошествии времени, этому можно и удивиться. Человек добровольно, только что не с песней шагает в неизвестное, где разве что драконов нет. То, что там, за чертой, война, это одно, хотя эта война пострашней, чем они были в мое время. Хуже другое: все время ощущаешь себя инородным телом в тамошнем мироздании, оттого и все время начеку, чтобы не сболтнуть чего-то, чего здесь не было. Ни пошутить от души, потому как многие ситуации, от которых мы ржем, те люди вообще не поймут, и ни рассказать самому, ни спросить, чтобы, не дай Бог, не ляпнуть то, что выдаст с головой. Когда кино про агентов под прикрытием или про разведчиков смотришь, как они внедряются и живут под чужой личиной, это интересно, и по простоте душевной даже хочется и самому так сделать и побыть в их шкуре. Увы, того и врагу не пожелаешь – жить все время зажатым в кулак.

А проболтаешься – что тебя ждет? Кто его знает. Вот со мной поступили прямо-таки по-доброму, но и то я пару суток отсидел в чулане и часто без света. Какое в этом удовольствие? Да никакого, особенно потому что совсем не виноват. И я тогдашних вполне понимаю, что ходит тут непонятный тип, надо его проверить хоть недолго. Но ведь можно было и похуже поступить. Отправили бы меня в Особый отдел армии или флота, и сидел бы я не два дня, а месяц, да еще и в компании милых людей вроде реальных дезертиров или паникеров, и вшей от них набрался для полного счастья. Возможны были и худшие перспективы… Сами понимаете, какие.

И все-таки я пошел, хотя и знал, что может быть там. А что мне делать было? Любишь свою жену, так и делай, что требуется, чтобы ей хорошо было. Когда можно обойтись цветочками – хорошо, но случись с ней что, так и в больнице рядом посидишь, и судно ей подавать будешь. От меня потребовалось большее. Я его и дал. И беспокоило только то, что вдруг я не смогу ее найти. А остальное… Я не собирался прятаться от него.

Темнота поглотила меня и отправила в другую темноту, на берег реки, в народное столпотворение. Вокруг куча людей в штатском и военном ходила и бегала туда-сюда, переносила, сгружала, разгружала, толкалась, ругалась… Освещения практически не было, и даже луна не старалась помочь. Лишь кое-где мелькали лучи фонариков. Вот тут я понял, что собирался-собирался, а фонарика не взял, хоть у меня был и обычный, и налобный, и с динамкой. Горе мне! Сразу попал, и сразу чего-то нужного нет! После этого меня чуть не опрокинули, кто-то явно медвежьего телосложения едва не снес, но, услышав, что я заругался, извинился. Ну да, я тут стоял в потоке народу как памятник, поневоле зацепишься.