Владислав Морозов - Охота в атомном аду

Ага, значит, всё действительно началось всерьёз…

– Folgen sie mir, bitte! – пригласил нас герр Хирншлегер.

Спрятав удостоверения, мы последовали за ним через коридор к лестнице на второй этаж. Лифт в клинике был, но, такое впечатление, что не работал. Внутренняя отделка больницы была вполне в стиле соответствующего десятилетия (лампы дневного света, металлические и пластиковые элементы декора), из-за чего внутри клиника выглядела явно современнее, чем снаружи. На площадке первого этажа даже стояло на подставке нечто вроде абстрактной скульптуры, более всего напоминавшей обрезки различных геометрических фигур, по прихоти автора хаотически слепленные между собой – ещё одна дань моде.

А вот персонала в клинике было как-то не особо много – на первом этаже суетились с папками и коробками несколько санитаров (на докторов они явно не тянули – слишком простецкая внешность) и медсестёр, а на верхних этажах было и вовсе тихо.

– Вы не знаете, что вообще происходит? – поинтересовался сопровождавший нас медик у моей напарницы, когда мы начали подниматься на второй этаж.

– Был ядерный взрыв в районе Мюнхена, – сказала она в ответ и уточнила, явно стараясь не ляпнуть лишнего. – Несколько часов назад во всех воинских частях НАТО объявлена боевая тревога. Судя по всему, ночью действительно началась широкомасштабная война с восточным блоком. Из-за перебоев со связью свежей информации у нас не больше чем у вас. Тем более что мы с напарником уже второй день на задании, ловим шпионов. Но имейте в виду, что это строго секретно!

– Тоже мне секрет… То, что случилось в Мюнхене, трудно было не заметить, – пробурчал явно разочарованный и не очень понявший реплику насчёт секретности Хирншлегер. – Сначала был этот взрыв, потом нам позвонил непонятно кто из земельного департамента здравоохранения и дрожащим голосом велел срочно принять к исполнению протоколы гражданской обороны, на случай войны и авиационных налётов. Потом вдруг одновременно отключились городской телефон и электроснабжение. Нам пришлось запустить аварийный генератор, теперь свет в клинике есть, но запас горючего к нему всего часов на двенадцать. И никто толком не знает ни что делать, ни что происходит вокруг. Чёрт, как же не вовремя, и именно в моё дежурство…

Вот интересно, что бы изменилось, будь он в эту ночь не в клинике, а дома? И, кстати, если начались серьёзные проблемы с электричеством, в городе уже должны были пойти и перебои с водоснабжением (о которых наш новый знакомый почему-то не упомянул, возможно, просто ещё не в курсе), ибо вода по водопроводным трубам идёт отнюдь не самотёком…

– А с чего такая суета? – спросила у него Кэтрин.

– Понимаете, в клинике у нас сейчас минимальное количество персонала, обычная дежурная ночная смена. И вызвать остальных не можем, потому что не работает телефон, хотя это первое, что мы должны сделать в рамках тех самых экстренных протоколов гражданской обороны. Более того, мы всё ещё не можем найти и всех положенных документов. Похоже, они в сейфах и кабинетах, владельцев которых нет на работе. А учитывая, что в последний час по системе оповещения гражданской обороны передают категорическое требование не выходить на улицу до особого распоряжения, которое к тому же постоянно дублирует и городская полиция, они сюда доберутся очень не скоро… А тут ещё эти раненые американцы, которые утверждают, что русские танки уже в пятидесяти километрах от города…

Мы с Кэтрин молча переглянулись. Так вот почему они здесь так засуетились. Самый страшный кошмар для немца, если он, конечно, не из ГДР (здешний восточный немец сам ездит на русском танке, вызывая подобным сочетанием тихий ужас и кровавый понос у надменных соседей) – «русские танки прорвались»…

Излишне чистая лестница вывела нас на второй этаж. Каблуки туфель моей напарницы зацокали по цементно-плиточному полу коридора, и в этот самый момент в нашу сторону ударили два, показавшихся мне совершенно оглушительными в замкнутом объёме, пистолетных выстрела. Некто целился явно в нас, но мы всё-таки кое-что умели, и Кэтрин, как мне показалось, ещё до первого выстрела, резво ушла в сторону, буквально влипнув спиной в стенку, а я, следуя за ней, успел бухнуться ничком на пол, одновременно обнажая ствол. Так что обе пули достались бедному герру Хирншлегеру, который, как и положено хозяину, шёл первым и, разумеется, на огонь по своей персоне явно не рассчитывал. Я вообще думаю, что в тогдашней ФРГ стрельба по человеку в белом халате, да ещё внутри клиники, должна была вызывать прежде всего удивление, хотя, с другой стороны, разные, склонные палить и размахивать колющими и рубящими предметами направо и налево, маньяки и психи в сочетании со свободной продажей оружия кому попало на Западе были всегда. В итоге после второго выстрела несчастный доктор с залитым кровью лицом, словно мешок, безмолвно сполз по стене к ногам Кэтрин.

– Убит, – констатировала моя напарница, торопливо ощупав тело. Хотя это можно было понять и без всякого осмотра – одна из пуль попала доктору точнёхонько в левый глаз, расколов одно стекло его очков в модной оправе. Если рассудить здраво – практически счастливец, успел быстро и относительно безболезненно умереть в момент, когда ещё можно было хоть на что-то надеяться, искренне полагая, что гибель этого мира не вполне очевидна и что-то возможно исправить. Возможно, его даже успеют похоронить по-человечески…

Одновременно с выстрелами где-то в глубине коридора завибрировал бьющий по нервам истошный женский визг, и сразу стало понятно, откуда именно стреляют – из кабинета справа, примерно в середине второго этажа, третья дверь от нас.

Бухнул третий выстрел. Кэтрин два раза бесшумно выстрелила из «беретты» в ответ, явно рассчитывая не поразить стрелявшего, а лишь загнать его обратно за дверной проём – на пол коридора полетели отколотые от косяка краска и куски штукатурки.

Визг продолжился, похоже, в среде «прошлонавтов» из будущего по-прежнему был в ходу «классический» стиль Басаева, Радуева и Хоттаба, чуть ли не главным тактическим приёмом которого было в случае необходимости прикрываться женщинами, детьми и стариками. Ну ничего, блин, не меняется с годами…

Одновременно снаружи, где-то на улице, возник новый навязчивый звук – вой полицейской сирены. И он быстро приближался. Интересно, если у них таки не работает телефон – когда же они успели? Либо покойный доктор рассказал нам не всё (падла лживая!), и они успели вызвать кого-то, чтобы разобраться с этими «американцами» ещё до начала проблем со связью, либо всё было ещё проще – услышав стрельбу на втором этаже клиники, кто-нибудь из медперсонала просто выскочил на улицу и остановил первую попавшуюся машину полицейского патруля, благо их сейчас моталось по Нойбургу достаточно. Но ни тот, ни другой вариант не сулили нам ничего хорошего…