Владислав Морозов - Охота в атомном аду

– Прикройте меня! – крикнула моя напарница, бросаясь вперёд. Я поднялся на колено, готовясь открыть огонь, но больше в нас никто не стрелял. Поэтому, почти не раздумывая, я рванул за ней. Времени у нас, похоже, не было совсем, буквально через считаные минуты у нас на хвосте должны были нарисоваться бундесполицаи или бундесвояки.

Ежесекундно ожидая выстрела в упор, мы почти одновременно ворвались в ту самую смотровую. Там была типичная, аккуратная больничная обстановка – кафельные стены, белёный потолок с живо напомнившим мне травмпункты из нашего времени круглым осветительным прибором. По стенам теснились застеклённые шкафы и столики с никелированным медицинским железом. В левый ближний угол забились две вставшие на четвереньки медсестры в уже знакомой синей униформе и передниках (визжали как раз в основном они, хотя при нашем появлении обе почему-то сразу заткнулись). А прямо впереди нас, под окном, лежал в позиции «лицом вниз, руки за головой» мужик в белом халате, то ли врач невысокого ранга, то ли медбрат. Он не визжал, но заметно трясся.

Справа была запертая дверь в соседний кабинет, а в центре композиции возлежал на столе раздетый до пояса то ли лысый, то ли бритый наголо человек в слегка спущенных американских армейских брюках, излишне серьёзное и где-то даже барственно-многозначительное лицо которого показалось мне смутно знакомым. К руке лежащего была подсоединена капельница, кругом валялись окровавленная марля и медицинский инструментарий, а рядом со столом стояла ещё и каталка (на ней его привезли снизу или собирались везти отсюда в операционную?), но, судя по бессильно завалившейся набок голове с синюшными губами и остекленевшим глазам, жизнь уже покинула этого «пациента». Тут, по-моему, требовался уже не врач, а патологоанатом. А в голове моей тем временем сводилась нехитрая бухгалтерия – стало быть, двое придурков из интересующей нас «пятёрки» буйных уже мертвы, значит, осталось ликвидировать троих, одного мужичка и двух бабёнок…

– Nieder legen! – заорала Кэтрин, видя, что затихшие на полу медики некстати зашевелились. А потом прицелилась в лежавшего на столе типа и практически в автоматическом режиме высадила весь остаток обоймы ему в бритую голову – содержимое явно давшей трещину бестолковки подлежавшего уничтожению гада в изобилии попало на лежавшего у окна человека в белом, от чего тот завибрировал ещё больше. Медсёстры пригнулись ещё ниже к полу, и их душераздирающая истерика возобновилась.

Затруднив идентификацию и этого тела, моя напарница сменила обойму. Одновременно за запертой дверью, ведущей в соседний кабинет, раздался хорошо слышный даже сквозь поросячий визг немок звон битого стекла. Я с силой пнул дверь, но она не поддалась. Пришлось выстрелить в замок, и от следующего удара ногой дверь распахнулась. Там был кабинет чуть поменьше первого, со шкафом, письменным столом и кушеткой – в соседней комнате больных осматривали, а здесь, похоже, заполняли сопутствующие бумажки. Окно было распахнуто, одного стекла не хватало (видимо, слишком резко открывали раму), на полу и подоконнике хрустели осколки.

Кэтрин бросилась к окну и, едва глянув туда, подняла пистолет, выстрелив дважды.

Подбежав вслед за ней к оконному проёму, я увидел из-за её спины, как по мостовой, заметно прихрамывая, пересекает улицу и убегает за угол ближайшего дома человек в зелёной американской форме с большим пистолетом в опущенной руке. Что сказать, силён мужик, раз сиганул со второго этажа. Хотя если захочешь жить – сиганёшь и с куда большей высоты, бывали, знаете ли, случаи…

А где-то, у самого входа в клинику, продолжала надрывно выть полицейская сирена.

– Всё, – сказала Кэтрин по-русски. – Далеко он от нас не уйдёт, а догонять его прямо сейчас нет смысла. Уходим, командир. Надо выбраться отсюда с минимальными потерями!

Мы выскочили из кабинета (парализованные страхом медики продолжали лежать на полу вокруг стола с трупаком), но направились не туда, откуда пришли, а прямиком к служебной лестнице в середине коридора, судя по всему, ведущей к стоянке «Скорых». В момент, когда мы достигли первого этажа, сирена снаружи неожиданно выключилась, зато позади нас стали отчётливо слышны несколько голосов и топот тяжёлых ботинок явно казённого образца.

На нашем дальнейшем пути вниз по зданию не встретился ни один человек. Похоже, услышав пальбу, всё живое предпочло затихариться. Торопливо заглядывая в попадающиеся навстречу открытые двери кабинетов (вдруг там затаился кто-то не учтённый и вдобавок вооружённый?), Кэтрин первой выскочила на улицу, миновав несколько стоявших вдоль стен каталок.

А топот был уже на лестнице позади нас, а потом оттуда сверху вниз пустили, явно для острастки, понимая что не успеют, короткую автоматную очередь. Стараясь не снижать темпа, я на ходу успел поставить одну из каталок поперёк больничного коридора, потом достал из кармана гранату, сдёрнул чеку, положил смертоносное «яичко» на эту каталку и выбежал наружу, заорав по-русски:

– Пригнись!

Через пару секунд внутри, за нашими спинами, бабахнуло, посыпались выбитые взрывом оконные и дверные стёкла, зашелестели осколки. А потом там кто-то истошно заорал от боли. Граната явно не пропала даром…

Впрочем, Кэтрин явно не собиралась (или не успела) пригнуться, поскольку, выскочив вслед за ней из-за «Скорых» на улицу, я увидел примерно то, что в одном сериале из уголовной одесской жизни именовали «картина маслом».

У главного входа в клинику стояли два зелёно-белых полицейских «Жука» и тёмно-зелёный армейский рыдван «Фольксваген Мунга», он же DKWF91, бундесверовский открытый драндулет вроде всем известного «Кюбельвагена», но с круглыми крыльями и массивным угловатым капотом мотора спереди. И от этих машин в нашу сторону быстро шли, растянувшись цепочкой и норовя перейти на бег, шестеро в казённой форме – трое полицейских и трое солдат. Эти полицаи уже были не из автоинспекции, а явные городские шуцманы, в светло-серых шинелях и старомодных кожаных касках с бляхами, двое с девятимиллиметровыми пистолетами-пулемётами «Вальтер» МР, третий с пистолетом. Солдаты были в зелёной, очень похожей на американскую (тогда всё НАТО носило такой фасончик) форме бундесвера и покрытых сеточками американских же касках, при полном наборе амуниции и с автоматическими винтовками «Хеклер-Кох» G3 наперевес. Если кто не помнит, именно с такой (попавшей на «Мосфильм» явно откуда-нибудь из братских Анголы или Мозамбика) трофейной волыной бегал по недостоверным подземельям американской военной базы майор Шатохин (он же Михаил Ножкин) в старом фильме «Одиночное плавание». Я подумал – не рановато ли для таких стволов? А потом припомнил – нет, G3 у них на вооружении аж с 1959-го, с того момента, когда стандартным для НАТО сделали американский патрон 7,62-мм…