Алексей Ракитин - Атаман Альтаира

– Пожалуй, стоит прояснить этот момент! – согласился я. – Я никогда не был на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге… Скажу больше! Я никогда не был на Земле вообще. Я никогда не видел вашего Солнца и красных помидоров. Более того, я никогда не видел России, хотя во многих отношениях являюсь русским человеком и потомком настоящих этнических донских казаков. Будучи в твердом уме и светлой памяти, заявляю, что никогда не видел тебя прежде и не понимаю скрытый смысл твоих намеков. Впервые я увидел тебя на Корабле дураков, на рабском рынке. С цепью на шее. В компании с супругами Вэнс.

– Мы познакомились гораздо раньше. И именно из-за тебя я сейчас нахожусь здесь!

– В самом деле?

– В самом деле!

– Хорошо, спрошу о другом: ты знаешь Ксанфа?

– Нет.

– Это белый человек. Весь белый. Волосы, брови, прозрачная кожа с синими прожилками.

– Нет, не знаю такого человека.

– Я видел воронку, о которой ты здесь рассказывала. В другой ситуации я бы не очень-то поверил, но поскольку все это я видел своими глазами, то…

– Ага! Если ты ее видел, как ты можешь утверждать, будто не был знаком со мной до встречи на Корабле дураков?

– Ты меня не поняла! Я эту воронку видел всего пять-шесть часов назад. В твоем доме на Звездном Акапулько. Из этой воронки вышел Ксанф, альбинос. Он подсказал, как мне надлежит действовать, чтобы остаться в живых. Этот человек многое знает обо мне. И о тебе. Его действия осмысленны… Он преследует некую цель. Кто он, и что им движет?

– Не знаю, о ком ты говоришь. Я никогда не общалась ни с кем, похожим на Ксанфа. Я не понимаю, что происходит в моей жизни, но…

– Но?

– Но ты говорил мне, что понимаешь происходящее.

– Где и когда я тебе такое говорил?!

– Двадцатого июля две тысячи шестого года на Арьергардной улице! Ты выразился примерно так: силами, недоступными моему пониманию, запущена цепь событий, которую мы пока не в силах предотвратить или изменить. Но это временно. Вселенский баланс не может быть разрегулирован или отменен.

– И это было сказано мной?!

– Именно.

– Это не мои слова! Слишком много букв! Я не умею так говорить. Даже когда по-настоящему пьян! Это хрень какая-то! Значит, действует мой двойник! Уж и не знаю, откуда он. Не знаю, кто, где и с какой целью его создал… Полный бред!

Мы долго смотрели друг на друга. Я вдруг осознал, что мои друзья заждались, дожидаясь нас в лифте. Еще подумают всякое.

– Поговорим об этом чуть позже! – решил я.

– Позже? – бровь Натс опять поползла вверх. – Это когда ты ко мне в душ полезешь мыться?

– Я?! В душ?! К тебе?!

То ли она надо мной посмеялась, то ли оскорбила!

Ничего-ничего! Надо взять себя в руки, поставить на первое место самоконтроль, на второе – тоже. Ну, а на третье… там пусть остается похоть. Куда ж от нее деться? Как пелось в одной древней песне: «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» То-то!

Когда Нильский Крокодил ворвался на грузовую палубу «Три-А» с громоподобным рыком «Встать, вашу мать! Суд идет!», Лориварди Гнук подпрыгнул в своей клетке. Распрямиться в полный рост он не мог, но поднялся на ноги, да так и застыл вопросительным знаком, вцепившись руками в прутья.

Казаки, сопровождаемые Натальей Тихомировой и мной, встали полукругом вокруг. Каждый внимательно разглядывал человека, дерзнувшего покуситься на святое – на жизнь пьяного куренного атамана. Каждый высказывал замечания, приходившие на ум при рассмотрении арестанта.

– Моим атомарным лобзиком можно здорово снимать кожу, – задумчиво проговорил Ужас. – Нарежем дурака ломтями, пустим на ремни для скафандров.

– Предварительно ему на тело надо будет нанести татуировки с указанием времени суда и вынесенного приговора, – добавил Шерстяной.

– Если будет лгать под присягой, дыроколом прокомпостируем язык, – со знанием дела предложил Инквизитор.

– А вот коли начинать его рубить от больших пальцев ног, – заметил Нильский Крокодил, – то я разделаю его на сорок восемь кусочков за четверть часа. Прошу назначить меня палачом!

– Крокодил, тебе лишь бы людей на куски рубить! Никакой эстетики! – укорил Костяная Голова. – Ты, наверное, в детстве даже игрушечных пупсов на куски рубил?

– Нет, я поджигал им волосы…

Лориварди Гнук с нескрываемым ужасом смотрел на казаков, слыша их невинные шутки. Хотя у нас в Донской Степи говорят, что в каждой шутке есть только доля шутки. В конце концов, Лориварди не знал, где заканчивается хорошее настроение пьяного казака и начинается его мрачная решимость, верно?

– Итак, господа народ, – важно провозгласил я, – выездную сессию куренного суда я, Иван Никодимович Объедалов, наказной атаман куреня, объявляю открытой. Условное общегалактическое время… – я покосился на свои дейтериевые часы, – вторая декада первого тетрацикла, двенадцатый день, ноль часов сорок восемь минут, поправка на условно-земное время: плюс одиннадцать часов. Место действия – борт космического корабля «Фунт изюма». Витас, ты записываешь?

– Так точно, – пискнул бортовой компьютер.

– Итак, предлагаю провести выборы должностных лиц. Прошу высказываться по кандидатурам…

– А чего там высказываться? – подал голос Антон Радаев. – Все как всегда! Ильицинского – в прокуроры, а Сергея Нилова – в палачи.

– А кого в адвокаты? – уточнил я.

– Может, никого и не надо? Может, обвиняемый откажется от защиты? Ну-ка ты, гад, откажись!

– Не-е-ет, – проблеял Гнук. – Судите меня с соблюдением своей… процедуры.

– Я могу быть защитником, – вызвался Костяная Голова. – А что такого? Думаете, я совсем тупой? Не тупее вашего! Как субмезонной пушкой орбитальные станции сбивать да борта под ракеты подставлять – так я гожусь, а как в адвокаты – так нет?

– Годишься, годишься, – утешил я. – Твой нравственный авторитет после двух штофов «Плача новобранца» очень высок и сомнению не подвержен! Голосуем!

Проголосовали. Единогласно. Кто бы в этом сомневался!

Суд пошел по накатанной колее. Сначала присутствующие заслушали запись, сделанную бортовым компьютером в момент покушения. Затем допросили в качестве свидетелей Наташу Тихомирову и меня. Костяная Голова с присущим ему цинизмом предложил обвиняемого не допрашивать по причине полной ясности дела, отказаться от прений сторон, сразу перейти к последнему слову и вынесению приговора. Гнук в эту минуту, полагаю, уже попрощался с жизнью.

– У меня есть смягчающие обстоятельства! – закричал он из своей клетки. – Я готов объяснить!

– Давай, валяй!

Мы услышали уже известный мне рассказ о бригаде «колумбариев», называвших сами себя «кумоду», их руководителе Циклописе Хренакисе, купленном им «торпиллере» и о том, что ныне доблестный бригадир отбывает срок на планете-тюрьме Даннемора.