Алексей Ракитин - Атаман Альтаира

Именно здесь и висел Корабль дураков. Впрочем, висел – слишком почтительно сказано. Он хаотично вращался, ибо его система ориентации уже давным-давно не функционировала. Это создавало известные сложности для причаливавших кораблей, самих же обитателей сумасшедшего дома данное обстоятельство волновало мало. Если быть совсем точным, они просто не подозревали об оном.

Человеку с буйной фантазией, чтобы представить себе Корабль дураков, надлежит сначала вообразить дырку от бублика, а вокруг нее – сам бублик. Человеку же, лишенному дара пространственного моделирования, достаточно вообразить один только бублик – именно такова форма космического дурдома. Сделанный из пенобетона тор диаметром полтора километра делился на бесчисленное количество секций и отсеков. В каждом из них главенствовал местный бандит, самый сильный и наглый придурок, насиловавший, убивавший и поедавший проживавших на его территории немощных идиотов, кретинов, олигофренов и просто несчастных людей. Над рядовыми бандитами главенствовали подонки посильнее – они носили почетные прозвища капо да тутти капо и капо капитале . Влиятельность этих ублюдков объяснялась не только их физической силой, но и тем, что каждый из них контролировал в своем секторе какой-либо важный ресурс – воду, воздух, электроэнергию. На особом положении находились капо капитале , управлявшие каким-либо причальным терминалом станции. Всего на Корабле дураков таких терминалов существовало четыре, располагались они диаметрально противоположно. К каждому могли швартоваться до трех кораблей одновременно. Нетрудно догадаться, что владевшие терминалами бандиты фактически держали в своих руках все связи с внешним миром.

В течение пяти часов, неуклонно сбрасывая субсветовую скорость, я подводил «Фунт изюма» к терминалу с литерой «С». Мне уже не раз доводилось бывать на станции, и хозяина этого терминала я знал достаточно хорошо. Он всегда просил называть его Юпсом и, будучи осведомленным о моих русских корнях, утверждал, будто Юпс – аббревиатура от «Юрий Петрович Савельев». Признаюсь, я не очень-то верил в принадлежность Юпса к русской нации потому, что тот, во-первых, не был православным, а во-вторых, являлся негром.

Пока я причаливал, от Корабля дураков одна за другой отвалили две громадные посудины. Судя по изощренной конструкции и длинным прозрачным галереям, это были трансгалактические яхты. Однако отсутствие огней, даже габаритных, а также глухое молчание систем автоматического опознавания наводили на мысль, что обе красавицы-яхты принадлежали пиратам. Последних в этом секторе галактики Аль-Дагор хватало всегда.

Причалил я, как и положено донскому казаку, резво и жестко, боднув шток тормозного буфера на скорости, заметно превышавшей допустимую. Даже испугался, не сломал ли часом причальный тормоз. Испуг, впрочем, быстро прошел; оказалось, что тормоз был сломан задолго до меня, лет эдак за сто пятьдесят.

Перед выходом из корабля я некоторое время потратил на соответствующий визиту туалет. На Корабле дураков приезжих жаловали и почти не обижали – всем местным дуроплясам было ясно, что залетные гости являются становым хребтом местной экономики. Тем не менее, никогда не следовало исключать возможность случайных эксцессов. По личному опыту, когда существует возможность развития событий в негативном направлении, такая возможность обязательно реализуется. Даже когда такой возможности нет, все равно события имеют тенденцию к развитию с наихудшим вектором. Данный постулат можно считать законом равномерного распределения вероятности.

Я облачился в селенитовое сари – чрезвычайно прочное на разрыв. Лучшей защиты от колюще-режущего оружия во всей Вселенной просто не существовало. В широких рукавах сари я спрятал термокинетический пистолет и фризер. Первый выстреливал низкоскоростной пулей, разогревавшейся в полете до полутора тысяч градусов по Кельвину; второй – поражал цель струей летучей жидкости, которая, попадая на любую поверхность, мгновенно испарялась, приводя к стремительному охлаждению объекта. Скорость охлаждения – шестьсот градусов в секунду. Керамические доспехи после использования фризера трещали и рассыпались на куски, а любая органика мертвела моментально и безвозвратно. Оба вида оружия идеально подходили для применения в ограниченном пространстве космической станции, где использование огнестрельного или лучевого оружия с высокими кинетическими и энергетическими характеристиками просто невозможно.

Оба пистолета я укрепил на предплечьях, скрыв под широкими рукавами сари. На голову набросил капюшон из металлизированной ткани с поддувом изнутри. При ударе по голове ледорубом, кайлом или бутылкой капюшон мгновенно раздувался, превращаясь в своеобразную подушку, гасившую удар.

Облачившись таким образом и моментально сделавшись похожим на переливающийся селенитовым блеском подшипник, я прихватил с собою массажер для головы и ступил на опущенный пандус. Массажер, если кто не понял, предназначался в подарок главному местному ублюдку.

Внизу, возле пандуса, я увидел лучшего слесаря на всем причальном терминале «С», своего давнишнего приятеля, который носил звучное погоняло Канцлер Бисмарк. Если не принимать во внимание, что Канцлер являлся выраженным истероидным психопатом и убежденным каннибалом, то это был милейший человек, способный искренне расплакаться на плече друга перед тем, как перекусить ему гортань.

– Бисмарк, тебя еще не съели! – радостно поприветствовал я, и восторг мой был искренен как никогда, поскольку именно ради встречи с Канцлером я и притащился сюда.

– Гы-ы! – улыбнулся слесарь. – Меня есть нельзя! Кто же будет местные гальюны пробивать, ежели меня съесть?.. А я смотрю, никак «Фунт изюма» подвалил! Ну, думаю, господин Мпепедо пожаловал!

Он назвал меня стародавним именем, придуманным мною еще при первом посещении Корабля дураков. Было это, чтоб не соврать, лет двадцать пять тому назад…

– Канцлер, мне нужна твоя помощь. Посмотри-ка на опоры, – я широким жестом указал на прижатые к корпусу телескопические штанги; сейчас они напоминали ноги кузнечика, поджатые перед прыжком.

– Здорово! Никак башмаки потеряли! – порадовался за меня Бисмарк.

– Именно. Приварить новые можешь?

– А какие угодно?

– Да самые обычные. Метр на метр…

– Чтоб я – и не смог! Каждое утро как просыпаюсь, сразу парочку опорных башмаков варю! А потом обратно их режу!

– Да ты, как я погляжу, счастливый человек, Бисмарк! А что хочешь-то за работу?

– Мой любимый вопрос… – слесарь вздохнул. – Звучит как музыка. Спросите-ка меня еще раз!