Дмитрий Акулич - Хижина

Рядовой Зуйко тихо, с мрачным лицом, подошел к Седову и заговорил с ним:

– Лейтенант?! Капитан просит помощи. Врач нужен!

Эти два последних предложения отвлекли на себя все внимание окружающих. Седов потерял улыбку, а затем повернулся к рядовому.

– Что случилось? Где капитан? Ранен? – звонким голосом засуетился черноволосый лейтенант.

– С капитаном все хорошо. Гражданский на втором этаже. – быстро пробормотал Зуйко, поправляя винтовку.

– Тогда чего ты смотришь на меня? Забыл, кто у нас медик? Травник! Вот же он сидит! – сурово произнес лейтенант Седов, а затем раздраженно обратился к Алесю. – Эй, оглох, что ли? Вставай и выполняй приказ! Расселся он!..

Крепкий характер лейтенанта не раз закалялся в бою. Его хладнокровность и упрямство не раз спасали многих юных солдат, таких, как Огурцов. За все время службы Седов так и не услышал благодарности от генералов за его героические поступки. От этого он не смиренно испытывал злость, считал, что с ним поступают несправедливо. И несмотря на это, человек он был хороший. Это заставляло его продолжать оберегать жизни слабо обученных солдат на реальной войне. Лейтенант считал, что мало кто может позаботиться о новых призывниках, был уверен, что если его повысят в звании или дадут ему свой отряд, он сделает куда больше для победы, чем те генералы, что лишь считают потери за столом. Время сейчас было такое: в армию призывали всех дееспособных юношей и мужчин; нехватка людей на фронте, затянутые бои, множество убитых и раненых.

После твердых эмоциональных слов лейтенанта Седова Алесь нехотя встал со стула. Он устало, не отводя глаз от лейтенанта, продолжал думать о своем. Алесь несколько секунд помолчал, потом не поверив словам старшего по званию, равнодушно спросил:

– Кто, я?

– Нет, Огурцов! Ну, конечно же, ты…соберись уже Травник! Быстрее наверх! Не слышал что ли, врач нужен! – с более повышенным тоном в голосе ответил Седов.

Лейтенант чуждо и с призрением посмотрел на рядового. И Алесь, видя враждебное лицо лейтенанта, не стал противиться ему.

– Слушаюсь! – отчетливо сказал он.

Алесь быстро побежал вслед за рядовым Зуйко к лестнице.

В громадной комнате первого этажа осталось трое солдат.

– Огурцов!? – вспыльчиво, но не громко обратился лейтенант к молодому. – Продолжай нести службу. Следи, что происходит за окнами. – с досадой в голове и с привычкой отдавать приказы, произнес Седов. – Не солдаты, а какие-то дети…

– Совершенно верно… – сказал Мельник, отходя к стулу, на котором сидел Алесь.

Лейтенант сердито покрутил головой, потер усы и вернулся к Мельнику. А тот, усевшись на стул, сразу же решил изменить напряженную атмосферу внутри лейтенанта.

– Ну, рассказывай, где тебя носило,…как добирался сюда? – охотно завел разговор Леонид. – Я вот, спустя десять или пятнадцать минут, сразу вышел на капитана. Смотрю, а с ним уже Зуйко…видимо, рядом приземлились. Ну, а потом мы быстро и аккуратно добрались сюда к рассвету… А сколько мертвых мы видели. Всех жаль: и своих, и чужих…все же люди. Такие же, как мы. Отправили нас убивать без воли. Но с выбором! На фронт, либо смертная казнь за предательство. А здесь, на войне, есть шанс выжить… Ну, а что делать, сам знаешь, в плен уже не берут! В сражениях так: либо тебя убьют, либо ты их… Война – сложный и больной трагический механизм… – не замолкал Мельник.

Седов слушал его тяжелый рассказ, а затем, будто отбросив все его слова, спросил:

– А Огруцов что?

– А что, Огурцов!? Он раньше всех здесь оказался. Будто парашют прямо у здания его посадил. Молодец парень, только вот…

Лейтенант, сменив выражение лица, перебил речь Мельника.

– Все понятно! – сказал Седов, не желая слушать слишком много о Иване.

– Ну, а ты что? – спросил Леонид.

– А мне-то что рассказывать? Ветер, гад такой, унес меня в сторону. Приземлился я, конечно, удачно, прям на поле футбольное. А вот идти столь долго я не планировал. Ночь. Везде такая же разруха, трупы гражданских и солдат. Ночная тишина. Слышал пулеметные выстрелы. Потом вновь тишина. Дождь. Шел час, затем наткнулся на врага, но я с ним быстро расправился: одному пулю в шею, другому в туловище и в голову, чтоб наверняка. Потом еще два часа по грязному полигону. А на рассвете встретил Травника. Чуть не застрелил его, неожиданно он показался средь обломков, прямо перед носом…выскочил, раскрыв свои широченные глаза… Ей Богу, чуть не застрелил его!

– Испугался, значит, самый бесстрашный солдат нашей армии?! – добавил Мельник, дружески усмехаясь над лейтенантом.

– Иди ты…не испугался я! А вот рядовой Травник еще как… Задрожал весь, испуганный такой, чуть было не свалился с ног. – говорил и размахивал руками Седов, – Ну я и повел его за собой. Ты же знаешь, я не бросаю товарищей. Шли мы вдвоем, а он как пристанет ко мне со своими вопросами: то он спрашивал о пилоте…говорил, что та, на мать его похожа. – слегка засмеялся, в конце предложения, лейтенант, а затем, неторопливо продолжил говорить. – То о каком-то худом мужчине в очках. В общем, он точно кого-то ищет. Странный какой-то, будто не солдат вовсе. Все расспрашивал о войне, обо мне. Вел себя подозрительно! Даже вот сейчас врачом себя не посчитал. Надо будет понаблюдать за ним…

– Ты ведь знаешь, как он попал в отряд? Я вот только с самолета помню его… Вроде же, мы заходили все вместе на борт!? Да? – добавил подозрений рядовой Мельник.

– А ты прав. Что-то из памяти выпало, не помню, чтобы он был с нами на общем собрании перед заданием. – занервничал лейтенант и достал из кармана пачку сигарет.

– Может шпион какой?

– Как знать. Как знать… Возможно, «зеленые» что-то пообещали ему. Вот и работает на врага. Позже про него у капитана спрошу. – Седов помолчал с минуту, затем добавил: – Будешь сигарету?

Мельник не отказался. Закурил. Делал короткие затяжки, выпускал белый дым. Он находил все новые темы для разговоров. Все с той же несдержанностью говорили эти двое, а также легким взглядом следили за тем, что твориться в сером здании.

Тем временем Алесь, шедший за солдатом Зуйко, тяжелыми шагами поднимался на второй этаж. Они прошли вглубь коридора, повернули направо, зашли в небольшое помещение. Алесь, вышедший из-за спины рядового Зуйко, остановился, выпрямил тело. Быстро осмотрелся. Здесь же, как и во всем здании, окна не имели стекол, было пыльно и серо, а на полу валялась оторванная со стен красная облицовка. В дальнем углу, на уцелевших художественных полотнах лежала девушка, а над ней стоял Котляров. Крепкий, храбрый духом мужчина, проведя время в полном молчании, склонил свое лицо над девушкой. Он был подавлен чувствами тревоги и желания поскорее вернуться к жене. Ощущая бессилие, командир был охвачен болью и злобой. Его терзало то, что он не может мирно вернуться домой. Он держал это внутри себя до тех пор, пока не услышал шаги солдат. Капитан быстро изменился: опустил свои широкие ладони к автомату и мгновенно обернулся в сторону солдат. На его лице, с секунду, завис образ безумца. Голубые глаза широко округлели, пугающе нависли широкие брови. Зуйко, испугавшись нескрываемого ужаса на лице капитана, тут же поторопился к окну, маленькими шагами устремился к точке обзора.