Стас Устенко - Демонстрация силы

Он распустил строй и пошел к копью, долго, наверное, еще минуту, смотрел на белую бритву, торчащую из земли, пошел дождь, и его капли стекали по ней забавными ртутными шариками, в голове крутилось «надо что-то вспомнить», но память молчала. Николая Иудовича наполняли лишь разочарование и усталость, жизнь совсем не хотела проходить перед глазами, как ему кто-то рассказывал, напротив, снова начала мучить одышка и липкий неприятный пот потек по загривку. Николай Иудович вдруг представил дирижабль и почему-то почувствовал себя слоном, потом подумал: пора, на удивление легко упал на копье, но свалился в самую грязь и, размазывая ее по лицу, подумал: «Неужели там тоже грязь?» – потом встал и окинул взглядом все вокруг.

Копья больше не было. Солдаты толпились вокруг, кто-то взял его под руку, кто-то протянул грязный мокрый платок. И тогда он понял, что жертва была не нужна. Достаточно было намерения ее принести. Но ощутил ли он радость? Нет. Только разочарование и усталость. Разочарование и усталость.

– Сергей Иванович, я, конечно, с радостью бы вам все рассказал и про этого Рамона, и про Давида, но увы. Ничего не знаю. Или не помню; вы дротиком с какой дрянью в меня стреляли?

– Во‐первых, стрелял, конечно, не я, а во‐вторых, у вас резистентность к наркотикам, Майкл Борисович. Не юлите. Нам пришлось дротик такой дозой зарядить, что обычный бы человек в кому впал от нее. А вы четверть часа в отключке провалялись, теперь же бодры, веселы, игривы, как морской лев.

– Я правда не помню ничего о…

– Ну, может, мы и поспешили чуток, вроде источники верные были. Путаница бывает в ведомствах, войдите в положение. Что ж, а о событиях 1971 года помните? О Центре? Об ускорителе? О разговоре с товарищем Троцким?

И тут я понял, что пол уходит из-под ног. События в моей голове заканчивались ровно на том, что я живу в Москве в 2009 году, потом, мягко говоря, по воле случая перемещаюсь в 1971 год, там проходит еще четыре года, моя жена, Вероника, рожает сына. И все. Далее я помнил себя сидящим в машине такси. Причем как я в него попал и куда ехал, не ясно.

– Выпустите меня… – сказал я, и начал дергаться в кресле – разум уже не контролировал тело.

– Тихо… Тихо, – проговорил следователь, подскочил ко мне и крепко зажал мою голову руками, заставив смотреть ему в глаза. – Так, спокойно. Сейчас, Майкл Борисович, сейчас вы просто расскажете о событиях последних нескольких лет, от начала и до конца. Какие помните. Итак…

– 2009 год, мне тридцать четыре. Я получил подарок от отца, огромную сумму денег. А потом – известие, что он погиб. Еще он оставил мне записную книжку, хранившуюся все эти годы за семью печатями. И еще одно; почти сразу же за мной начал гоняться киллер.

– Так.

– Наверное, с этой книжкой, «Молескином», все и связано… И еще с одним психотерапевтом – Лазаревским. Вместе они полностью разрушили мой привычный мир. Они ли? Не знаю… По крайней мере, Луна слетела с небосклона и для тех, кто не знаком с Лазаревским. И все это произошло в 2009 году. Но я отвлекся.

– Ничего страшного, Майкл Борисович. Продолжайте. Вы правы, Луны у нас нет уже давно.

– Собственно, повесть будет настолько же длинной, насколько и странной. Так что лучше я запишу все на бумаге… – Спустя три часа я отдал множество страниц Резнову и осведомился: – Куда теперь идти, в психушку сразу, да? Получается, я жил себе не тужил в 2009 году, пошел полечился у экстрасенса, далее попал в искаженный 1971 год, где в деревнях попадались зомби – люди становились такими от чрезмерного потребления алкоголя, – попал в переплет со спецслужбами. Некто Заблоцкий пытал меня. Потом я угнал атомный танк и встретился с вечными сущностями, которые вели постоянную и не прекращающуюся борьбу. Одна из них была якобы Львом Давидовичем Троцким, который в итоге показал мне «истинную» картину мира. Мол, люди – это не люди вовсе, а энергетические пузыри, перемещающиеся по струнам или рельсам. Они те, кто смотрит чужое кино и выражает свое отношение к нему. Троцкий упомянул, что некоторые из людей могут переходить по струнам, то есть менять свою судьбу, – и я как раз из них. Он возложил на меня миссию по уничтожению Центра, в котором пытались экспериментировать со временем. В его рассуждениях была серьезная брешь, упомянув, что человеческие мозги на самом деле по большей части заняты неким процессом вычислений, он так и не объяснил, что это за процесс. Я благополучно отказался, остался в 1971 году с Вероникой, после у нас родился ребенок… который и оказался мною! Ну что, мне пора в Кащенко, да?

Светящаяся трещина заполнила все вокруг и согнула меня в конвульсии. Яркий свет неприятно резал глаза. Вокруг ходили люди в белых халатах. Меня сильно тошнило, обрывки их разговоров прорывались к сознанию словно через кисель.

– От Ивана Петровича… Страшная авария… Шоссе, скорость под сто восемьдесят была, лобовая… Ребеночек жив…

– Две почки?

– Готовьте для пересадки. Скоро приедут за материалом.

Тут стало ясно, что я лежу на животе под большими мощными лампами; даже в таком положении они раздражали. Попытки пошевелиться ни к чему не привели, руки и ноги были надежно зафиксированы. Кричать тоже не получалось, во рту было что-то вроде кляпа. В груди началась пульсация, от каждого слова, произнесенного докторами, становилось только хуже, фразы резали словно кинжалы.

– Я на две не соглашусь.

– Марина Игоревна, вы подумайте. Или выселят вас из столицы, кубарем ведь полетите.

– Чего тут думать? Вы меня клятву нарушить просите? Кто за это за все ответит? Как с этим жить потом?

Женский голос перешел на повышенные тона.

– Слушайте, это обычная процедура. Вы еще скажите, что не знаете, из чего «Гематоген» делают, который в детсадах всем раздают. Я похлопочу, очередь на жилье вам в течение года придет. Двухкомнатная, в новой шестнадцатиэтажке.

– Я так понимаю, здесь процесс поставлен? Не первый раз такое? Вот говорила мне мама…

– Так, хватит. Вы всего несколько дней работаете – и уже успели накуролесить. Или я сегодня же рапортую о вашем неполном служебном и с волчьим билетом выписываю, или…

– Анестезия где?

– Помилуйте, зачем? Экономьте препараты, нужным людям потребуются. Главное, органы вынуть. Уже едут за ними. Проверьте его загубник! Обработайте.

Меня сильно подергали за руки и ноги, она наклонилась ближе.

– Ты не волнуйся, все быстро сделаем… Такая уж судьба. – На спину что-то вылилось, и поясницу начали сильно тереть.

– Что вы там болтаете? Скальпель!

Краем глаза я увидел, как в руках врача появился блестящий металлический предмет, похожий на авторучку с длинным витым проводом. Затем щелкнул переключатель, на конце этой «ручки» вспыхнул ослепительный огонек ярко-голубого пламени. А потом раздался громкий звук, он пробился даже через вату моей гудящей черепушки. Словно кто-то харкнул, да так громко, что заложило уши. Белый колпак на голове хирурга расцвел красными пятнами, надулся, из-под него потекли ручейки крови. Скальпель звонко упал на пол, искорка погасла. Прозвучала еще пара трескучих разрядов. Я с трудом повернул голову.