Мак Шторм - Земля зомби. Вояж по области

– Всё нормально, ничего подозрительного не нашёл?

– Лишних предметов нет, по крайне мере, в зоне видимости с земли. Зато обнаружил, что один из приводных сальников потеет маслом. По-хорошему, с заменой лучше не тянуть, а то уровень масла начнет уходить, когда потечет сильнее.

Говоря это, но закончил отряхиваться и повернулся ко мне, вызвав у меня приступ смеха. Недоумённо смотря на меня, он спросил:

– Что смешного в слове «сальник» или «масло»?

– Абсолютно ничего в этих словах смешного нет. Ты лучше посмотрись в зеркало, и всё поймёшь.

Подойдя к наружному зеркалу броневика, он заглянул в него, усмехнувшись, принялся тереть нос, который умудрился испачкать, находясь под машиной. Закончив его оттирать, он добавил:

– Это ты меня не видел, когда я со своей машиной возился, бывало, что всё лицо полностью черное в грязи, кроме глаз.

Я представил себе эту картину и усмехнулся. Достав из кармана ключи, открыл броневик и запустил двигатель. Всё работало, как и положено, машину явно не трогали. Либо она им была не интересна или рассчитывали, закончив охоту, вернуться с ключами и забрать как трофей. Сказав Кириллу смотреть в оба, возвращаюсь в магазин. Застаю Витю с Кузьмичом за яростным обсуждением – какой размер женской груди лучше. Прерываю их ожесточённый спор:

– Нам пора отсюда сваливать, по дороге обсудите женские прелести.

Кузьмич посмотрел на меня и поинтересовался:

– Кстати, а какие сиськи были у той блондинки, из-за которой всё это началось?

– А вот встретим её, и увидишь!

– Я понимаю, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но, всё равно, так нечестно.

– А кто сказал, что жизнь – штука простая и честная?

– Жизнь – это вообще не штука, это… – задумался Кузьмич, пытаясь подобрать более точное определение.

Я усмехнулся и пошел к машине, не став ждать, пока в его мозгу созреет мысль.

Покинув магазин, загружаемся в броневик. Я занимаю водительское место, достаю из рюкзака страуса и веревку. Теперь он будет висеть на зеркале, крутясь то к лесу передом, то ко мне задом, и смотреть своими хитрыми глазами на меня и на дорогу. Больше здесь делать нечего, выжимаю сцепление, втыкаю первую передачу, и машина плавно трогается.

Вернувшись на то место, где мы спрятали свой второй броневик, выходим и закуриваем. С наслаждением вдыхая горьковатый сигаретный дым, обдумываю дальнейший план действий. В саму деревушку, где предполагалось устроить засаду на преследователей Артёма, заезжать нельзя – машины сразу заметят. А значит, их нужно спрятать где-то так, чтобы другие люди случайно не нашли, и подальше от деревни. Это означало, что нам предстоял ещё один пеший переход от места, где оставим машины, до самой деревни. Для лучшего понимания достал из папки, презентованной гестаповцем, карту и принялся её изучать, обдумывая, где лучше оставить машины, с какой стороны в деревню должен войти Артём, а следом за ним его преследователи.

Пока я напрягал извилины, стараясь всё тщательно спланировать и не упустить из виду любую мелочь, Кузьмич снова завёл свою песню. Подойдя к Кириллу, он сказал:

– Я уже почти со всеми обговорил этот момент, кроме тебя. У нас тут возник спор и мне важно, чтобы хоть одна мразь из тех, что будут идти по следам Артёма, выжила и могла хотя бы минут десять говорить.

– Кузьмич, не совсем понимаю, что от меня нужно?

– Просто, когда начнешь стрелять, старайся не убивать хотя бы одного, целься в ноги или плечи.

– Ты же знаешь, я с оружием на Вы, если смогу вообще попасть по врагу, уже будет праздник. А ты мне говоришь стрелять по ноге. Я твою просьбу понял, буду стараться изо всех сил.

– Это я и хотел услышать. – удовлетворился ответом Кузьмич.

Пребывая в хорошем расположении духа, он опять начал весело насвистывать. Его взгляд упал на Берсерка, прекратив насвистывать, он задумчиво нахмурил свои кустистые брови и завис на пару минут, явно решая в уме нелегкую для него дилемму. Наконец, его лоб разгладился, и он, подойдя к Алёшеньке, начал разговор:

– Ты единственный, с кем я еще не обсуждал важный для меня вопрос.

Берсерк уставился на него преданным взглядом, каким обычно маленькие щенки смотрят на хозяина, и стоял, пожирая его глазами. Не дождавшись от Алешеньки ни единого слова, Кузьмич продолжил говорить:

– Вряд ли в перестрелке ты будешь бегать и вбивать их кувалдой в землю, как тех зомби на вокзале, но всё равно попрошу тебя, если на земле будет лежать раненый, не убивай его, пока я не скажу, что можно, хорошо?

– Хорошо, я убью раненого на земле кувалдой, когда ты скажешь можно. – подтвердил Берсерк.

Кузьмич, улыбаясь, как чеширский кот, подошел к карте и начал её рассматривать.

Я уже успел за это время прикинуть, с какой стороны должен появиться Артём и его преследователи. Оставалось только найти место, где оставить машины. Судя по карте, в окрестностях была пара таких мест, где наши машины не должны были обнаружить случайно оказавшиеся в этих краях люди. Одно находилось в километре от места предполагаемой засады. Оно было всем хорошо, но меня терзали сомнения, не слишком ли близко. Второе – идеальное, но располагалось за пять километров, против него выступало нежелание опять делать марш-броски пешком. Увидев довольное лицо Кузьмича, я сразу принял решение, что это будет второе место, а то слишком он довольный, как будто уже пьёт мой ликер.

Тыкаю пальцем в карту в районе леса и говорю:

– Тут оставляем машины, пешком идём занимать позиции для засады, расстояние пять километров.

У Кузьмича сразу пропала улыбка с лица, он страдальческим голосом заныл:

– А что так близко, подальше найти не мог?

Смотрю ему в глаза, переставляя палец на карте в другое место, с улыбкой говорю:

– У меня было два варианта, но почему-то думал, что все будут за первый. Значит, машины оставляем тут, топаем десять километров пешком в быстром темпе, чтобы успеть.

Кузьмич, услышав это, хотел что-то сказать, но закашлялся. Кирилл и Витя начали на него ругаться, возмущенно говоря, что если ему скучно, то его можно и за двадцать километров высадить, пусть ходит ноги бьёт. А им такие прогулки не нужны, впереди бессонная ночь и беспокойное утро.

Немного насладившись растерянным видом Кузьмича, признаюсь, что пошутил и машины оставим в пяти километрах от деревушки.

Все с облегчением вздохнули, ругань сразу стихла. Погрузившись в машины, трогаемся. Висящий на зеркале заднего вида страус раскачивается, крутясь на веревочке, иногда одаривая меня хитрым взглядом. Кузьмич сидит рядом со мной на пассажирском сидении, периодически осматривая дорогу впереди. Когда страус очередной раз повернулся и посмотрел на меня, я не выдержал и проговорил: