Роман Волков - Ты, я и апокалипсис

Журналистка вздохнула, разворачиваясь на перекрестке и выезжая на эстакаду, ведущую в сторону ее дома. По ее виду она была жутко расстроена, но как бы старалась спрятать это, не выдавая себя. Но спрятать от Оливии что-либо было задачей неимоверно сложной.

– Эй, а ну хватит грустить. – ткнула ее в плечо Пинки.

– Не надо меня трогать! – возмутилась Роуз. – Ты, что, не видишь? Я веду машину.

– Я вижу, что ты переживаешь, что твоя работа пропала напрасно. – горделиво сложила руки на груди Оливия. Для нее это был настолько непривычный жест, что выглядело это даже комично.

– Я не переживаю.

– Нет, переживаешь.

– И вовсе нет.

– И вовсе да! – показала ей язык Оливия. – Подтверди, Сара. Она выглядит так, как будто только что чашку уксуса выпила. Или даже две.

– Это ее дело. Не трогай ее, Пинки. – попыталась успокоить ее Сара.

– Ха! Как это, «не трогай»? Я ее подруга или кто? Я обязана ее трогать до тех пор, пока она не придёт в себя. Ты еще не видела, как наша мисс Роудсон может расклеится из-за своих неудач. Она конечно будет вести себя все так же гордо и нос кверху подымать, но я-то знаю, что ей бывает супер хреново. Я же не первый год с ней живу.

– Помолчи, Кейси. – вздохнула Роуз.

– Ну уж нет. – снова ткнула ее в плечо Пинки. – И не думаю. Я вообще-то очень люблю поговорить. Знаете ли…

– Да, знаем. – грозно глянула на нее в зеркало заднего вида Роуз.

– Вот только не надо пытаться напугать меня этим своим взглядом. – потрепала пса за ухо Оливия. – Меня им давно не проймешь. Поехали в другое издательство. Что тут, газет что ли мало? Их столько детишки раздают на улицах, что хоть подтирайся.

– По-моему лучше сейчас ее не трогать. – сказала Оливии Сара. – Мы можем просто помолчать.

– Не можем. – надула губы Пинки. – Я же сказала, мы должны поддерживать нашу заумную подругу, иначе она будет все время бродить по квартире и молчать. А потом и вовсе начнет пережаривать эту свою спаржу. А ты знаешь, что значит, когда Роуз пережаривает спаржу?

– И что же?

– Ничего хорошего! – покачала головой она

– Ей надо просто передохнуть. – сказала Сара. – Когда что-то не получается, всегда очень сложно переносить потери.

– О чем это ты? – они с Пинки встретились взглядами в зеркале.

– Когда что-то теряешь или веришь в удачное завершение дел, а выходит совсем наоборот, мир вверх дном переворачивается и ничего не хочется делать. Как будто ты не знаешь. – развела руками Сара.

– Нет, не знаю. – махнула Оливия свободной рукой, не отпуская второй беднягу-пса, вжавшего голову ей в колени.

– Не знаю, как ты, а мне вот трудно переносить все эти потери.

– Ну уж нет, Сара! – буквально вспыхнула Пинки, однако не отрывая руку от почесывания животного. – Неужели, когда ты идёшь в магазин и спотыкаешься, падая, ты продолжаешь лежать и, блин, стонать, что до магазина ты никогда не дойдешь? Нет! Ты, блин, встанешь, отряхнешь от пыли свои модные чёрные джинсы, я кстати хочу такие же, и пойдёшь дальше.

– Ну… – почесала затылок Сара.

– Уж извините, что я не заумная выпускница трёх университетов и привожу такие простые, как их там… Ад… Ал…

– Аллегории. – подсказала ей Роуз.

– Да, они! – кинула Оливия. – Может звучит просто, но неужели я не права? Такие законы этой жизни.

– Не всегда эти законы работают так. – нахмурилась Сара.

– Нет, Сара, это просто ты не хочешь, чтобы они так работали. – фыркнула Оливия, откинувшись на спинку заднего сидения и прижав к себе голову собаки, принялась обрабатывать его подбородок.

Сара рассматривала город, задумавшись над словами Оливии, однако от мыслей ее тут же отвлек оказавшийся перед ними патрульный пост. Эта дорога проходила через центральную площадь, теперь уже занятую бастующими. За эти пару дней они обустроили себе палатки, костры и прочую уличную инфраструктуру. Несмотря на то, что их по сути зажали на улице, обложив постами и снайперами со всех сторон, загнав в кольцо, они молчали лишь первую ночь, а с утра снова поднялись выкрикивать свои лозунги, теперь уже прерываясь на горячую пищу и теплый кофе. Многим казалось жестоким закрывать людей так, посреди улицы. К ним пропускали лишь близких, которые несли пищу, консервы и пледы для тех, кто не желал отступать. И иногда не выпускали.

– Ну вот. – покачала головой Роуз. – Теперь мы и тут не проедем.

Полицейский как раз показал им жестом нечто вроде «разворачивайтесь». Спорить с этими грозными парнями с оружием ни у кого в машине не было ни желания ни возможности. И Роуз развернулась в тесном пространстве, трижды дергая машину туда-обратно и жалуясь на то, что она не приспособлена для таких узких пространств.

– Сначала они не могут разобраться с проблемами, – посетовала журналистка. – а потом из-за этих проблем нам не дают проезжать к дому.

– А разве они вообще могут запереть людей зимой на этой вот площади? – глянула на нее Сара.

– В Атланте считают, что они могут все. – недовольно пробурчала Роуз.

– Хреново, что теперь надо ехать в объезд. Да, песик? – улыбнулась животному Оливия. Тот не нашел ничего лучше, кроме как недовольно вздохнуть, дернув хвостом.

– Так всегда в нашем мире. – пожала плечами Роуз, маневрируя между улицами. За окном малыши, ничего не подозревая бросались друг в друга снежками. Сара завидовала их беззаботности. – Ты слышала историю про китов, выбросившихся на берег Каролины, Сара?

– Ну, а кто ее не слышал? – кивнула она.

– Везде так. Пока проблема не начнет гнить и вонять, на нее не будут обращать внимания. Пока люди не выйдут с плакатами на улицы, сетуя на правительство, армию, бюрократию и химические добавки в йогурты. – поправила очки Роуз. – А когда пытаешься им помочь, предупредить… Они отдают первую полосу шарлатанке, пишущей про колебания чертовых цен на сахарозаменители! Кто вообще это читает?

– Видимо, идиоты. – попыталась подбодрить ее Сара.

– Откуда уж мне знать. – попытка поднять Роуз настроение не увенчалась успехом и они поехали дальше молча. Сара хотела было потянуться и включить музыку, но не решилась. Она так давно ничего не слушала, что успела соскучиться по этим томным гитарным аккордам и зажигательному техно.

Оливия напомнила, что вообще-то они обещали Лили заехать за ней в магазин и Роуз, словно ошпаренная, вошла в поворот так резко, что Сару даже помутило. Девушка направила машину к маркету, где закупалась сестра, явно опешившая от того, что снова забыла про нее. Она держала в голове так много политических разоблачений и зацепок к своим статьям, что для семьи и друзей в ее памяти не всегда оставалось место.

Подоспев к магазину почти вовремя, они не застали там Лили. Роуз позвонила сестре, спросив, где та застряла, а та, в свою очередь сообщила о том, что помогает Бену выбрать, какие конфеты ему нравятся больше, красные или синие.