Виктор Ночкин - Дорога оружия

– Это чего ж такое красное? – удивилась девчонка. – Или горит чего?

– Солнце это, – отмахнулась тетка, – солнце под вечер такое бывает. Эх, дикая ты какая… Смотри вот, любуйся.

И сунула Йоле зеркало. А там – чужая какая-то! Йоля даже не сразу врубилась, что глядит на собственное отражение. Не могло у нее быть таких белых щек! Таких белых вообще не бывает, зеленые прям даже, а не белые. А если к окошку повернуться, то красные, потому что свет солнечный оттуда, из окошка. Волосы влажные, стрижены коротко, торчат как иголки во все стороны. Волосы разве что да глаза остались прежние – черные. Только глаза непривычно большие сделались, на белом-то. Волосы клочками торчат, потому что ножом пряди отхватывала, а вместо зеркала обломок был, в нем и не разглядишь толком. А волосы нужно урезать, потому что для работы. За патлы любой ухватить может, когда работаешь.

– Ну ладно, хватит. – Тетка отобрала зеркало. – Идем в твою светелку.

Привела она Йолю в прежнюю комнатенку с решеткой на оконце. Оказалось, Мажуга тетке и второй замок с ключом отдал – Ористида пристегнула цепь к широкой лавке, на которую теперь положили тюфяк с одеялом. Отступила на шаг, с подозрением поглядела на Йолю. Та нарочно сидела тихонько, глазами хлопала.

Потом тетка пришла еще раз, принесла миску карликовой кукурузы:

– Ешь давай да спи. Завтра Мажуга с тобой говорить небось захочет, так подумай, как ему отвечать будешь. Не перечь хозяину, он здесь всему начальник. Не спорь с ним – это правило. Не проси ничего, он сам все в голове держит. Что тебе нужно, сам даст. Это тоже правило. Не сори, не пачкай. Не для того тебя от городской грязи отмывали, чтобы ты здесь пакость разводила. Это правило тож. Ночью шуметь не полагается – это правило обратно же. Не стучать, не голосить, потому что народ ночью отдыхает от трудов, не моги людям мешать. Ну, хватит для начала. Ешь да спи. И не жри много, не то поплохеет с непривычки.

– Не жрать много – это тоже правило? – поинтересовалась Йоля. – Для всех оно? Нет же, не для всех, ты вон какая круглая вся! Небось жрешь от пуза!

– Поживи с мое да нарожай, сколько я, тогда погляжу, как тебя разнесет, – отрезала тетка.

– Больно много ты нарожала, одна только Луша вон, да и та неудачно вышла. Пришибленная какая-то!

– Дура! – Ористида шагнула к кровати, на которой скорчилась Йоля, и занесла руку.

Девчонка зажмурилась, ожидая оплеухи, но не дождалась. Открыла с опаской один глаз – тетка медленно опускала руку, щеки красные сделались, сердитая, значит. Йоля открыла второй глаз и перевела дух – на цепи-то попробуй увернись даже от такой жирной! Хорошо, тетка бить раздумала.

– Вы чего, сговорились, что ли, дурой меня бранить? Еще и дерешься…

– Дура и есть. Бить тебя Мажуга запретил, это тоже правило.

– Хоть одно нормальное правило в этом дому нашлось.

– Запретил, да. Сказал: беспременно будет за что ее бить, однако нужно сдержаться. Ее, сказал, и так жизнь крепко била. Токо я гляжу, Йолька, все больше по голове тебе от жизни перепадало.

– По всему перепадало, да не от таких, как ты!

Ористида отвечать не стала, развернулась и вышла. Йоля взяла кукурузину, повертела, стала грызть. Вроде есть очень хотелось, но едва присела – навалилась сонливость, так что пару кукурузин девчонка осилила, больше не смогла. Вытряхнула из рукава булавку украденную, но потом вдруг голова закружилась, она сбросила сандалии и прилегла. Ничего не произойдет, если она сперва полежит немного, с силами соберется, а уж после за замки примется. Так и провалилась в сон.

Снилось ей небо. Страшное и красивое.

Разбудили Йолю топот тяжелых сапог в коридоре и голоса. Перекликались Мажугины работники не испуганно, но возбуждение в их возгласах слышалось ясно. Это не было началом трудового дня – что-то произошло.

Первым делом Йоля попыталась вскочить. Брякнула цепь, дернула за ногу. Девчонка поискала булавку, оказалось – уронила на пол. Подняла, подтянула ногу, стала ковырять замок. А голоса уже шумели во дворе, за ними угадывался приглушенный забором и расстоянием рев многих моторов.

Йоля отперла замок на лавке, кинулась, подобрав цепочку, к окну, прильнула к решетке. Ей была видна только часть двора. На крышах сараев, пристроенных к ограде, стояли мужчины с оружием. Йоля насчитала троих, Мажуга на глаза не попался. По двору пробежали две женщины, волокли подсумки. Одна свернула в сторону, другая вскарабкалась по лестнице, прошла за спинами мужиков, рядом с каждым бросила на настил подсумок. Патроны или гранаты? Не, гранаты так не стали бы швырять. Значит, патроны. Какая-то заваруха начинается. Моторы вдалеке ревели ровно, не приближались. На холостых, что ли, двигатели гоняют?

Со вторым замком пришлось повозиться дольше, потому что булавка согнулась, когда Йоля первый отмыкала, и теперь никак не желала выкручиваться по-новому. Но в конце концов и с этим разобрались. Девчонка натянула сандалию, поскакала к двери, по пути поправляя обувку на другой ноге. Дверь так и не заперли – на цепочку, значит, понадеялись? Вот селюки глупые! Йоля выскочила во двор – тут ей открылась вся картина. Мажуга стоял над воротами, рядом с ним работник возился с пулеметом. Другие мужики с ружьями расположились вдоль бруствера, между ними несколько женщин, тоже вооруженные. Суеты и беспокойства не было, небось и для такого случая хозяин придумал правила – вот все и действуют, как велено.

Солнце только встало, во дворе было пока еще прохладно. Йоля пересекла открытое пространство и вскарабкалась по лестнице к брустверу. В ее сторону никто не глядел, на шаги ни один работник не обернулся, все уставились в степь. Йоля тоже взгляд бросила – там развернулись линией шесть сендеров, в середине – два тяжелых грузовика, обшитых стальными листами. Все выкрашены в синее, в сендерах ружейные стволы блестят, фланговые вооружены еще и пулеметами. Поревывают моторами, ждут чего-то. Йоля пошла к Мажуге за спинами батраков, один оказался знакомым – Макар, поливальщик с бочки. У него, кроме самострела, был пистолет в открытой кобуре, «шершень» на три заряда. Йоля, проскальзывая мимо, потянула рукоять, вытащила. Пробралась к Ржавому и, на всякий случай пряча сворованное за спину, попросила:

– Дядька Мажуга, дай оружие. Я тоже стрелять буду, если чё.

Игнаш оглянулся, смерил удивленным взглядом:

– Это ты, что ль, Йоля? Тебя не узнать.

– Оружие дай. А то из «шершня» много не настреляешь с такого расстояния.

– Из какого «шершня»? – Мысли Мажуги были сейчас заняты непрошеными гостями, соображал он не быстро.

– Во. У Макара прихватила. Ему вроде как без надобности, он с самострелом.

Мажуга стянул кепку и почесал рыжую башку.