Дмитрий Манасыпов - Злые ветра Запада

Высокая сухая женщина, в разлетающихся под ветром остатках просторного белого платья, стояла в самом центре толпы. Стояла, не отводя черных, таких же, как и ее эбеновая кожа, блестящих глаз от рейнджеров, строящихся на площади. Дуайт удивился. Три ранее проведенных аутодафе обычно сразу начинались с беснований и проявляющейся демонической сущности.

– Вторые номера закрывают тыл. – Шепард, блестя скрещенными клинками кокарды на неизменной шляпе, поправил свою маску, удобную, старую, из резины и с вечным шлангом, уходящим к баллону. – Осторожно, парни. Эти гребаные цветные опасны.

Опасны? Да ладно, босс. Дуайт покачал головой, поднял винтовку, выбирая первую цель. Звякнула цепь, опоясывающая командора Эверетта, ехавшего с Шепардом. Рейнджеры, поскрипывая амуницией, замерли, ожидая начала. Если священник идет первым в бой – жди большой беды.

Ведьма усмехнулась. Чертовка просто взяла и усмехнулась, блеснув удивительно белыми и ровными зубами. Серая грязная стая вокруг нее зашевелилась, разворачиваясь к «пустынным братьям». Пара десятков одновременных щелчков предохранителей хрустнули звуком ломающейся кости. Моррис, прикрывая спину Дуайта, что-то глухо пробубнил. Уловить можно было только знакомых «долбаных цветных» и прочих «гребаных ублюдков». Дуайт расставил ноги, прижимая винтовку к плечу.

Позади что-то громко скрипнуло.

– Срань господня… – Дуайт не стал оглядываться, хотя прорвавшийся через кожу маски крик заставил его вздрогнуть. – Дева Мария!

Свора ведьмы двинулась вперед. Поскакала, покатилась, попрыгала. Блестящие бессмысленные глаза, раскрытые жадные рты, растопыренные острые пальцы. Вперед, вперед, на людей, жри-рви-ломай-убивай!

Загрохотали винтовки, раскатисто грохнули несколько карабинов, выпуская своих подружек на свободу. А вот пулеметы зарокотали за спинами, поливая что-то, ворочавшееся в трещавших и грохочущих домах. Но Дуайту стало не до того.

Командор Эверетт, высокий, сильный, в бьющемся на ветру плаще с красной каймой, застыл. Наверняка, если бы мог, он бы кричал. Твердокаменная земля площади, взорванная изнутри, еще оседала густым облаком пыли. Разодрав почву, жирно поблескивая багровым соком, командора оплели толстые мускулистые щупальца. Схватили, крепко перекрутив, пережав шею, не давая ему пошевелиться.

Ближайшая тройка рейнджеров бросилась на выручку. В воздух поднялось еще одно облако пыли, оставшейся от разлетевшейся земли. А вот сейчас крик прорвался через маски, взмыл вверх звериным воем, режущим слух. В провале, поймавшем «братьев», переливаясь жирными кольцами, кишмя кишели алые огромные личинки. Густо облепив людей, вгрызаясь в плотную выделанную кожу, в толстые брезентовые ремни, в плоть, в глаза, во внутренности.

Ведьма все также улыбалась, не двинувшись с места, лишь блестела зубами.

Толпа оказалась совсем рядом, вереща и бросаясь вперед.

Сзади скрежетало, пулеметы рокотали, начав захлебываться.

Дуайт выбрал первую цель: худого старика, голенасто несшегося к нему, скалившего остатки зубов и что-то дико визжащего. Все одержимые, раздери их Козлоногий Джек, всегда одинаковы. Разница только в том, стали ли они такими до или после смерти. Дуайту не повезло, дед явно был жив. Вот и скакал козлом, наплевав на анатомию и физические законы.

Винтовка, старая добрая «Browning BAR 2000», она же «Упокойник», прервала ему траекторию полета. Сбила в прыжке, пройдясь в двух местах и ласково чмокнув. Ч-пок! Левое плечо разлетелось алыми брызгами и кускам цвета слоновой кости Ч-пок! Череп последовал за плечом, добавив к ало-белой палитре шматки окровавленного серого студня. Дуайт занялся следующими.

Выстрелы грохотали, постепенно прижимаясь друг к другу. Шепард что-то орал, неразборчиво, перемеживая команды отборной руганью. Серая ободранная толпа тянулась к «песчаным братьям», желая сладкой человечины и еще более сладких человеческих душ. Командор наливался багровым, потихоньку опускаясь на колени. Личинки в яме перекатывались волнами, сильнее подергиваясь от конвульсий заживо съедаемых рейнджеров. Сзади приближался скрежет и затих один из пулеметов. Ведьма двинулась к броневикам. Солнце ослепительно блеснуло на верхней кромке креста, залив золотом несчастного мертвого священника.

Дуайт пинком отправил ближайшего одержимого в сторону, последними патронами прошелся по следующим. Перезарядиться он не успевал. Морриса сзади не было. Щелчки его «шарпа» раздавались слишком далеко. Ну, значит Моррису есть чем заняться. Это хорошо, скучающий напарник тот еще сукин сын и говнюк.

Белое платье ведьмы стало ближе. Та шла к священнику, отрезанному от своих. Ее лица Дуайт не видел, но, срань господня, он верил в улыбку на нем. Торжествующий оскал победительницы.

За спину Дуайт не переживал. Спину ему прикрывал стальной бок «кугуара». А на флангах парни пока еще стреляли.

Крепкая девчонка-мулатка, с серым от пыли лицом вынырнула перед ним. Зрачки полностью закрыли радужку, белки, казалось, лопались от давления проступивших кровяных переплетений. Эта покрылась дьявольским семенем уже мертвой. Горла у нее практически не оказалось. Дуайт ушел в сторону, гулко рассекла воздух дедовская палица мере. Треснуло, брызнуло и отлетело, чуть взмахнув роскошным когда-то кудрявым скальпом. И, не удержавшись, под маской, заорав и взвыв не хуже нападавших, Дуайт высунул язык.

В-а-а-а!!!

Дуайт Оаху, сын, внук, правнук и потомок всех своих предков-арики, начал очередной перу-перу. Танец перед боем, танец, наводящий ужас на врага, пляску смерти, переходящую в саму смерть.

Ка-м-а-тэ-э-э!!!

Новый сукин сын, желавший его крови и несшийся с левой стороны, хрипло рыкнул, протянув руки. Хрустнуло, и обе кисти, крепких кисти поденного рабочего, ставшего отродьем дьявола, улетели в сторону. Тесак Дуайт любил чуть меньше любимой череподробилки из железного дерева, но ухаживал также серьезно. И точил постоянно.

Мере ударила снизу, раздробив лицо неуклюжему подростку, одетому только в драные синие шорты, отбросив назад, сбив с ног старуху без одежды, с болтающимися между сухими мешочками грудей несколькими детскими ручками. Тесак наполовину отрубил голову еще одной девчонке, возможно когда-то дружившей с первой. Головка, даже сейчас милая и красивая, повисла набок, сразу, как сухо лопнули позвонки. Тело, запутавшись в длинных штанинах, завалилось в сторону, не оставляя попыток схватить рейнджера вытянувшимися пальцами с длиннющими черными когтями.

Дуайт всадил тесак старухе, развалив череп до самого носа. Палица яростно взвыла, разрубая воздух и висок бывшему чифу, одному из трех законников Милтона. Рухнув, тот подтолкнул на Дуайта высокого пучеглазого мексиканца, скалившего редкие зубы через густые усы. Половины лица мексиканец уже потерял, адское семя расплавило ее, превратив в запекшийся на костре сыр с потеками. Тесак вошел точно под ребра, протыкая тугой мускулистый мешок, гонявший отравленную черную кровь.