Игорь Сафиуллин - 90 последних лет

– Я подброшу вас до старого тракта, но дальше поехать не могу – есть свои планы, – пробурчал Тодор, не сводя глаз с Мии. – Показывайте где у вас тут можно склонить голову.

Спать не хотелось, Риф лежал в темноте обнимая спящих жену и сына, гладил их мягкие волосы, слушал шум дождя на улице. В доме было тихо и тепло, явной угрозы деревне больше не было, но тело парня все еще беспокоили раны, а разум страшили новые грозные события, на пороге которых они стояли.

Он представлял себе их путь: километры ходьбы по старым едва различимым среди высокой травы дорогам, ночные переходы под луной и звездами, зимний холод и влажность долин, дикие звери которые могут им повстречаться, их рычание и горящие в темноте глаза, очертания и запахи новых деревень, как они выглядят, какие люди в них живут, добрые они или злые. Думал и думал, и думал… пока очертания медведей, волков и степных кошек постепенно не потеряли четкость, бандиты на своих причудливых машинах и мотоциклах тоже потихоньку расплылись в завесе дождя, все смешалось в круговороте цветов и звуков: человек наконец заснул.

Следующим вечером четверо одинаковых силуэтов в плащах, словно тени загадочных средневековых монахов, скользнули в тесноте домов за окраину деревни. Помимо плащей люди были облачены в темные куртки и штаны без какой-либо защиты, за спинами у каждого длинноствольный дробовик и мешок на лямках с кукурузными лепешками, банками квашенной капусты, жареными голубями и запасом боеприпасов, о бедра тихонько постукивают острые тесаки в грубых кожаных ножнах. Спать предстояло в драных и засаленных спальных мешках, хранившихся в доме Рифа еще со времен их бродяжнической жизни. Идя по темной деревне в старинных темно-зеленых прорезиненных плащах с капюшонами, тяжелых и сильно потрескавшихся, дававших больше маскировки чем защиты от дождя, шагавший последним Риф, вдруг посмотрел в сторону неясного источника света в ближайшем доме. Отражаясь в стекле окна с той стороны на него смотрело лицо человека, освещенное пламенем свечи, кажущееся жутким и потусторонним, почему-то впечатывалось в разум с небывалой отчетливостью всех деталей. Блестевшее испариной оно было искажено чудовищной гримасой боли, огромные темные глаза, будто бы лишенные души, невидяще пялились на проходящих темно-зеленых призраков, а по щекам бежали широкие полосы желтого гноя. Вздрогнув от дурного предчувствия кольнувшего под сердцем, Риф поплотнее запахнулся и заспешил прочь. В темной-темной ночи остался стоять маленький грубо сложенный дом, с одиноким стариком внутри, сжимающим руки безутешно плачущего ребенка.

У ворот их ждала громада грузовика, сотрясаемая конвульсиями старого мотора, и Тодор собственной персоной, похожий в своем черном одеянии на могильщика. Риф еще раз взглянул на гнилое, носатое чудовище, носившее когда-то гордое имя «Форд F-650». «Должно быть, так же выглядит судно, поднятое со дна морского после давнего крушения», – хмыкнул про себя парень. Печальный облик машины немного разбавляли разве что здоровенные арочные колеса с внушительными грунтозацепами, которые немало удивляли диковатых жителей глухой деревни.

Ну!? Чего рот открыл, полезай скорее! – сварливо поторопил парня Тодор, и тот, споро забравшись внутрь, с изумлением обнаружил, что в казалось бы насквозь ржавом кузове оказалось сухо, из решеток в передней части струился теплый воздух от автономки, а мрак рассеивала яркая лампа. Погладив рукой необычный серебристый металл борта, Риф присел на откидную лавку, встретившись глазами с не менее удивленной Мией. Через секунду, машина мягко взяла с места и неожиданно плавно, не испытывая никаких видимых затруднений, пошла, переваливаясь на своих диковинных колесах, через ужасное бездорожье окружающее деревню.

Перед самым рассветом, грузовик, преодолевший за ночь десятки километров по влажной, расползающейся под колесами целине, наконец выбрался на еле заметное в зарослях кустарника асфальтовое полотно, и бодро пробуксовал широченными покрышками, из-под которых веером полетели ломти налипшей жирной глины и колтунов мокрой травы, словно радостный пес после прогулки под дождем. Риф проснулся от толчка, а затем послышалось жужжание шнура притягивающего полог заднего борта и знакомый голос хрипло прокаркал:

– Вытряхивайтесь бродяги, дальше нам не по пути. Шагайте по дороге, как объяснил, лучше ночами. Зверья берегитесь, да ночью караульного выставляйте. Хм.. Скоро вы вступите во владения одной опасной банды, но это единственный путь на север, так что думайте трижды, прежде чем бежать сломя голову к первому попавшемуся поселению, – Тодор старался напустить на себя безразличный вид, но Риф заметил как внимательно он осматривает нехитрое снаряжение маленького отряда и сочувственно поглядывает на его жену.

– Все хотел спросить: если на север идти так сложно, то может легче будет на юге или востоке? – негромко вымолвил парень.

– Глупость говоришь юноша, если бы был другой путь… На юге дикари, дикие места пропадете и всё, там степи сплошные, – сочувствуя неопытности Рифа проворчал торговец, почесывая подбородок и что-то обдумывая.

– Эх, бедолаги, – наконец вымолвил он запуская руку за отворот плаща и неожиданно протянул Мии свой драгоценный атлас.

– На, не потеряй смотри, на остолопов этих надежды мало. Не дай Бог заплутаете еще.

С этими словами он передал девушке карту, завернутую в плотную полиэтиленовую пленку. Коснувшись своей заскорузлой рукой, больше похожей на лапу черепахи, ее нежной ладошки в драной митенке, он задержал ладонь чуть дольше положенного.

– Спасибо вам, – ответила немало удивленная девушка, беря карту из грубых рук торговца, – но как же вы без нее?

– Я не пропаду милая, – странно мягким голосом ответил Тодор, стрельнув взглядом из-под косматых бровей. – Поспешите с поиском укрытия, днем даже мне нужно прятаться.

– Эмм, разве сейчас есть от кого прятаться? – удивленно спросила Миа разглядывая абсолютно пустынную местность вокруг.

– О нет, дитя, эти равнины полны тайной жизни, – загадочно произнес Тодор, ловко и как-то по молодому садясь в свой причудливый транспорт.

«Он не так прост как хочет казаться», – подумал Риф провожая взглядом корму грузовика, мягко уползающую в глубокую балку обрамленную невысокими деревьями и совершенно незаметную до этого. Удивительно, но машина, мигнув на прощание красным кормовым фонарём, бесшумно, даже сверхъестественно, исчезла в темных зарослях, не предполагавших вообще никакой дороги или тропы, чем немало озадачила парня.

Было холодно и ветрено, в лицо летели листья и мелкие ветки, по ночному небу бежали, клубясь тяжелые фосфецирующие тучи, пронзенные ослепительными разрядами редких молний: все дышало ожиданием осенней грозы. Проклиная противное время года, они двинулись вперед, одновременно с накрапывающии дождем, который через несколько минут перешел в настоящий ливень. Словно в ином измерении, путники брели, согнувшись под его тугими струями по уходившей вдаль стреле заросшей дороги, обрамленной покосившимися опорами электропередач, прямо туда – в пасть бури, освещаемую всполохами молний. По бокам, а иногда и в центре дороги стояли остовы автомашин: проржавевшие за шесть десятков лет в решето, никому не нужные развалюхи, вросшие растрескавшимися шинами в древний асфальт. Кроме того, недалеко от дороги тут и там маячило что-то, казавшееся сначала холмами: присмотревшись Риф увидел остатки стен, перегородок, крыш и труб словно редкие зубы торчащие из скрывавших все остальное массы растений, и представил себе эти места в старые времена полные жизни и солнца. Контраст его фантазий с реальностью только усилил ощущение заброшенности, ничто в этом мире уже не сможет возродить прежнюю жизнь, ничто, нужно перестать сожалеть о прошлом, напомнил себе человек, и бороться здесь и сейчас, пусть даже за то, чтобы чувствовать на лице только холодный дождь и тревогу перед темной далью дороги.