Александр Ярославцев - Испытание на прочность

– А ну, вдарьте по ним, соколики, так, чтоб они по морю домой побежали! – подбадривал Ардатов защитников бастиона, и те вдарили не раз и не два.

Англичане, впрочем, были не из робкого десятка и, демонстрируя презрение к смерти и любовь к королеве, продолжали разрушать русские заграждения под губительным огнем защитников бастиона. Заплатив неимоверно высокую цену за свое упорство, штурмовые батальоны все же смогли подойти к последнему препятствию на своем пути – бастионному рву.

Уже вперед бросились специальные носильщики штурмовых лестниц, которые волокли свою тяжелую ношу от самых траншей. И тут неожиданно выяснилось, что ширина рва гораздо больше, чем того ожидали англичане. Пораженные столь ужасным открытием, они беспомощно столпились перед самым краем рва, торопливо определяя свои дальнейшие действия.

Эта заминка оказалась роковой для англичан, по которым со стен бастиона ударил залп чудовищной силы. Во врага стреляли все: и артиллеристы, и стрелки, и даже офицеры из своих пистолетов. Безжалостный свинцовый ветер прошелся по рядам англичан. Побросав штурмовые лестницы, они дружно побежали обратно, проклиная все и всех, а в особенности своего фельдмаршала, лорда Реглана.

Та же судьба постигла и вторую британскую колонну под командованием генерала Эйра. В отличие от колонны Кэмпбелла, они наступали в промежутке между Третьим и Четвертым бастионами русских, стремясь выйти на Пересыпь. В этом месте русской обороны рвов не было, и штурмовые лестницы англичанам были не нужны. Казалось, уж здесь-то господам британцам должна была сопутствовать удача, но перекрестный огонь с бастионов и ружейный огонь защитников Пересыпи остановил врага. Тут шквал огня был таков, что даже самые упорные не смогли бы пройти то открытое пространство, которое разделяло их от русских укреплений. Известный своей храбростью полковник Хиббери, сменивший смертельно раненого в голову генерала Эйра, вынужден был повернуть обратно со своими солдатами от этой бури картечи.

Некоторые смельчаки все же смогли достичь брустверов Садовой батареи, как англичане называли укрепление Пересыпи. Но их число было столь мало, что ни о каком штурме не могло быть и речи. Британцам ничего не оставалось, как низко опустить голову и бежать в сторону своих траншей, продолжая нести потери от выстрелов в спину. Так закончился этот день в истории обороны Севастополя, который стал новым Ватерлоо не только для французов, но и для англичан.

Император Николай щедро наградил всех участников этого боя, который позволил вновь заблистать славе русского оружия серьезно померкшей от неудач прошлого лета. Адмирал Нахимов был пожалован орденом святого Владимира первой степени, генералу Хрулеву и князю Урусову, командиру Второго бастиона, были пожалованы ордена святого Владимира второй степени. Князь Васильчиков и полковник Тотлебен, которого император произвел в генералы, получили ордена святого Георгия третьей степени. Также орден Георгия третьей степени и производство в генерала от инфантерии получил граф Ардатов за оборону Третьего бастиона.

Сам Ардатов полностью сдержал данное генералу Горчакову слово и направил государю письмо с просьбой отметить главнокомандующего Крымской армией. За удачное командование гарнизоном Севастополя Горчаков получил золотую табакерку с императорским вензелем и орден Белого орла, что сильно расположило Михаила Дмитриевича к царскому посланнику.

В стане врага же царили хаос и уныние. Генерал Пелисье обвинял во всех неудачах штурма покойных генералов Брюне и Майрана, а также лорда Реглана. Нисколько не стесняясь последствий, он публично объявил, что если бы оба генерала остались живы, то обязательно предстали бы перед военно-полевым судом.

Столь гневная оценка действий генерала Брюне вызвала открытый ропот среди французских генералов. Если покойному Майрану можно было поставить в вину атаку раньше времени, то Брюне точно выполнил все приказы, полученные от командующего, и винить погибшего генерала было чистым кощунством. Все это было высказано Пелисье утром следующего дня, и тот был вынужден проглотить горький упрек в несправедливости, сказав, что степень вины генерала Брюне определит специальная комиссия. Эта стычка со своими генералами очень сильно взбесила «африканца», и он вылил весь свой могучий гнев на лорда Реглана, живого виновника неудачного штурма Севастополя.

Бедный фельдмаршал сильно боялся свидания с главнокомандующим коалиционными силами Европы, и не напрасно. Пелисье, лишенный какого-либо такта и уважения, устроил британскому фельдмаршалу такой уничижительный разнос, что от сильного расстройства Реглан сразу заболел и слег. Сильный стресс вызвал у британского лорда новое обострение дизентерии, что время от времени терзала его организм с момента высадки в Крым. В схватке с коварной инфекцией британский фельдмаршал героически продержался десять дней и скончался от сильного обезвоживания организма.

Когда в Севастополе стало известно о причине смерти лорда Реглана, то со стен русских бастионов в сторону врага понеслась издевательская песнь «Мальбрук в поход собрался». В ней солдаты и матросы хлестким и звучным языком описали смерть британского лорда от поносной болезни.

Кроме британского фельдмаршала кровавым поносом в лагере коалиции страдало много людей, но больше всех болели сардинцы, недавно прибывшие под Севастополь по приказу своего короля. Еще не адаптировавшиеся к местным условиям, они быстро заполнили больничные места военных госпиталей. За короткий срок туда отправилось две тысячи итальянцев, многие из которых больше никогда не вернулись в ряды сардинского корпуса. Такое количество небоевых потерь вкупе с неудачным штурмом русских позиций крайне негативно подействовало на сардинцев, чем свело к нулю их боевые качества. Видя это, генерал Пелисье решил использовать их только в качестве караульных и дозорных солдат.

Находясь в Петербурге, император Николай Павлович очень радовался успехам севастопольцев. Будь его воля, он уже давно был бы там, но призрак угрозы неприятельского десанта на столицу не давал царю покоя. Что бы ему ни говорили Ардатов и другие военачальники, уверявшие императора в том, что он сильно завышает возможности вражеского флота, Николай оставался непоколебим в своем намерении вместе со столицей выдержать испытание самым сильным флотом в мире.

Почти вся зарубежная разведка русских с напряженным вниманием следила за действиями британского и французского флота, который собирался этим летом взять реванш на Балтике, о чем очень много говорилось в Лондоне и Париже.