Сергей Фокин - На крыльях ветра

Ход мыслей сразу же изменился. Теперь мне нужно было проделать все так, чтобы не вызвать подозрений людей, следящих за мной (при условии, конечно, что у меня не фобия). Уже ближе к назначенному времени я вышел на улицу, надев на голову бейсболку и нацепив на нос черные очки. И, кажется, очень напоминал доктора Ватсона в момент его нелепой слежки за преступником. Зато узнать меня в этом прикиде сделалось сложнее.

Забежав в подъезд чужого дома, я дождался, когда к остановке подойдет троллейбус, потом неожиданно вскочил в него. Посмотрел по сторонам – ничего подозрительного. Кроме меня, в салон больше никто не вошел. Автомобили, как и положено им, обгоняли нас тесным потоком. Может быть, мне действительно нужно лечиться?

Сойдя на нужной остановке, я прошел пару кварталов и выбрался к парку.

В городе имелось два парка: новый – так называемый, действующий – и этот, старый. Администрация города его уже не поддерживала, финансирование прекратилось, и большая часть ограды, ранее опоясывающей территорию, за долгие годы демократии просто развалилась на куски. Что давало некоторое удобство владельцам собак: можно было войти в парк в любом месте.

Тем не менее, сосны, составляющие здесь большую часть деревьев, высились, как великаны. Их можно было назвать корабельными, если бы в наше время кто-нибудь занимался деревянным кораблестроением. Внизу густо разросся подлесок. Это одна из особенностей закрытых парков. Между кустами вились бесчисленные тропинки. Они пересекали территорию совершенно в разных направлениях. Если парк считался старым, это не значило, что он был заброшен. «Старый» в этом случае – понятие скорее финансово-политическое, чем общественное.

Одна из наполовину поросших травой дорожек привела меня к зданию бывшего кукольного театра. Помнится, еще в детском садике мы приходили сюда с мамой. Шли последние спектакли сезона. Оказывается, нужно всего полтора десятка лет, чтобы здание разрушилось. Сейчас у него была провалена крыша, окна зияли пустыми глазницами; не осталось и дверей. Похоже, молодежь превратило его в отхожее место.

Может быть, в другой раз я остановился бы и поразмышлял над увиденным, но время поджимало. «Оно всегда будет торопить нас, пока не превратит в развалины». Хорошо сказано! Жаль, не помню, из какого это произведения.

Танцплощадка располагалась подальше – чтобы найти ее, нужно было снова углубиться в кустарник. Она представляла собой огороженный участок земли, когда-то замощенный выровненными булыжниками. На них наши папы и мамы танцевали твист и летку-енку. Ныне большую часть покрытия растащили по дачам, а землю завалили мусором. На одной стороне площадки высилась эстрада, доски которой прогнили насквозь… Молодежь посуетилась и здесь. Раньше ее другом была темнота, сейчас в дружбу уже мало кто верил, достаточно было заброшенного парка. Тут толстым слоем валялись использованные презервативы, шприцы и банки из-под пива вперемешку с окурками и пачками от сигарет.

Я увидел его шагов за тридцать. Он стоял один, опираясь на трость с резным набалдашником, и внимательно следил за мной. Чуть в стороне торчали ребра остова эстрады, а за спиной находились наполовину прикрытые ворота на площадку. Они уже вросли в землю, и сдвинуть их сейчас было бы трудно.

Первое, что поразило меня в этом человеке, были его длинные седые волосы. Они зачесывались назад, и оголяли высокий лоб. В наше жаркое лето редко кто рискнул бы носить такую прическу – немудрено схватить тепловой удар. Глаза Ирвинда были глубоко посажены, и под ними имелись небольшие мешки. Создавалось впечатление, что их хозяину стукнуло самое меньшее пятьдесят лет. Волевые скулы, поломанный нос и обветренное лицо – в общем, настоящий ковбой из американского вестерна. Только кобуры не было. Но у меня почему-то мелькнула мысль, что при случае такой человек мог пальнуть и из своей палки.

На нем был одет серый костюм, похоже, очень дорогой. А вот галстука не хватало – наверняка отголосок жаркого вечера.

В нерешительности остановившись, я огляделся по сторонам. Это не вызвало у Ирвинда никакой реакции. Он все также наблюдал, не пытаясь заговорить. Но, когда я сделал всего один шаг в его сторону, предостерегающе поднял руку.

– Что? – спросил я непонимающе.

– Оставайся там. Насколько я могу понять, ты – Дэн?

– Да.

– И ищешь со мной встречи?

– Точно!

– Зачем? Хочешь пожаловаться, что не успел уйти вовремя?

Я виновато опустил лицо.

– Это тоже… Но, в общем-то, хотел сказать, что я ничего не понимаю.

– Чего именно? – Он говорил спокойно, но жестко. Так ведут себя тертые калачи. Меня даже немного обрадовало, что я не ошибся, предполагая его типаж по единственному разговору. Все-таки образование иногда бывает полезно…

– Мне кажется, за мной следят какие-то люди. Я их замечаю среди толпы. Одних и тех же!

На его лице не возникло ни тени усмешки.

– Успокойся. Если дело обстоит так, ты их не обнаружишь. Они профессионалы, а не идиоты.

Я чуть не подскочил на месте.

– Так это правда?!

– Откуда мне знать? – Ирвинд поморщился, потом не удержался от иронии: – Ведь я не хожу по улице с выпученными глазами.

И тут меня разобрала досада!

– Но почему? Что такого я сделал?

Он ткнул в мою сторону тростью и веско ответил:

– Важнее то, что ты можешь сделать!

– Черт возьми! Меня даже после третьего курса оставили на «осень»! Что я могу сделать?

Он посмотрел на меня как-то удивленно, словно впервые видел, потом покачал головой и произнес:

– Похоже, ты глупее, чем я думал.

Мне это ни о чем не говорило. Я так прямо и заявил. И еще сказал, что обзываться легче, чем выложить всю правду. А некоторым – так вообще за мед чувствовать себя хоть в чем-то значимее других. Понятно, кого я имею в виду…

Ирвин слушал меня, раскрыв рот, а потом вдруг расхохотался.

– Ты это серьезно или валяешь дурака?

– Я такой и есть и не собираюсь ничего скрывать, – отозвался я резко. – Только, если вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом еще раз, то зря старались. У меня на лбу все написано, и я каждый день смотрюсь в зеркало.

Его прямо затрясло от хохота. Впрочем, он смеялся беззвучно, и я подумал даже, что после пятидесяти это хорошая разминка для легких. Да и в качестве общеукрепляющего тоже подойдет. Кроме дурака, я играл еще роль хорошей пилюли.

– Спасибо, Дэн, давно так не смеялся! – наконец, отозвался он, вытирая глаза краешком извлеченного из кармана платка. – Ты славный парень, но именно по этой причине представляешь опасность для самого себя. И не только! – Сказав последнее, он снова сделался серьезен.

– Так расскажите мне хоть что-нибудь, в конце-то концов. Я тоже хочу понять, кому я наступил на хвост, и что мне за это грозит.