Константин Логутов - Друг

Первым не выдержал Петр, он просто заорал и начал лупить, не целясь, из пулемета под ноги толпе. Случайные рикошеты от асфальтированного покрытия полетели во все стороны, и один из них получила эта женщина, пуля угодила ей прямо в лицо. Мгновенно исчезли глаза, крупный калибр стер все черты. Женщину откинуло назад, она легко упала и также легко, без звука умерла. Оцепенение спало, одно скупое движение большим пальцем, Щ-ЩЕЛК – винтовка перешла в автоматический режим, и я навел оружие на туземцев.

Кто сказал, что толпа неразумна? Как-то все сразу заметили мое движение, и, зарычав, ангольцы бросились на нас. Я заорал и, отступая, принялся беспорядочно стрелять, рядом без остановки палил Петр, да так, что широкий веер бесконечной очереди скосил сразу передний ряд нападающих. Но озверевшей толпе было всё равно… После этого задания командование представило нас к награде за выполненную миссию и внеочередному званию. Предварительно, правда, мы отсидели месяц в медицинском боксе-карцере, пока военная милиция разбиралась с местными властями по поводу гибели туземцев. Целый месяц нас с Петрухой отпаивали валерьянкой и водкой, не давая в руки оружия. Но стоило вспомнить тот бой, как весь хмель моментально испарялся, а затылок покрывался холодным потом.

…вспышка. Где-то сзади сержант заорал команду сбора – саперы успешно заминировали опоры коммуникационных антенн. Мы с Петрухой начали активно отступать, отстреливая лишь самых резвых патриотов деревни, бросающихся вперед. На перекрестке, соединяющем асфальтированную дорогу и грунтовую, откуда наступал отряд американцев, мы встретились с раненым командиром, удерживающим в одиночку противника с соседней улицы. С руки у него хлестала кровь… Оставив Петра сдерживать туземцев, я начал помогать огнем командиру и пристроился за обугленным остовом недавно взорвавшейся автомашины, дожидаясь приказа к отступлению. Противник между тем забросал дымовыми шашками проселочную дорогу, в белом облаке тут и там вспыхивали выстрелы. Благодаря численному преимуществу американцы смогли приблизиться почти вплотную, окружая со стороны углового дома, стоящего на перекрестье дорог.

– По вспышкам бей, Правко! – проорал сержант с другой стороны обгорелого корпуса машины. – Приготовиться к…

Надсадный свист очередей и многочисленные рикошеты от металлического скелета автомобиля помешали сразу сообразить, что случилось. Улучшив момент и оглянувшись на командира, я увидел… Какой-то американский супермен всадил пулю нашему сержанту в единственное уязвимое на бронешлеме место: в нижнюю часть лица. Он упал и судорожно дергался, раскинув руки, винтовка лежала рядом, зацепившись ремешком за плечо.

– Петр! Сюда! – теперь против американцев был тяжелый пулемет, Петруха принялся щедро поливать белое облако огнем.

Воспользовавшись передышкой, я подбежал к командиру и содрогнулся. Не знаю, как он продержался в сознании, но сержант был еще жив, он смотрел прямо на меня. Глядел сквозь запыленный защитный шлем полными мук глазами и сделал едва заметное движение рукой, призывая отступать. Я ухватился за его экипировку, намереваясь тащить, коснулся горячих пальцев, измазанных в крови… Выпрямившись, крикнул Петру команду отхода.

…вспышка. Наступил сущий ад: противник начал штурм, сообразив, что командир убит. Всё вокруг засвистело, воздух наполнился летающей смертью, содрогнулся от боевых криков. Я дико заорал в ответ. К обычному долгу солдата и личной неприязни к Коалиции прибавилось чувство мести за потерянного боевого друга. Сколько веселых анекдотов у костра, сколько вместе спетых песен с гитарой, сколько всего!

– Дохните, с*ки! Жрите, уроды! – орал я и стрелял, орал и убивал, орал и…

* * *

– Проснись, проснись же! Гиря, очнись! – вещал громовой голос сверху, наверно, какого-то сверхчеловека или бога.

– Какого нах*р бога?! Бл*, он ваще бредит вроде!

– Ну ты и муд*к! Ты ему на носяру глянь! У него вместо мозгов одни сопли остались!

– Конкретно ж ему вмолотили! Гиря, просыпайся!

– Бл*, у него опять глаза закатились!..

…голос бога затерялся где-то в небесах, затихли вдали остальные звуки. Я огляделся. Растворился вдали блокпост, пропали враги, исчез Петруха, осталась только какая-то непонятная сероватая дымка вокруг меня. Меня? Мозг дал команду вытянуть руку, но ее не было… У меня не было ничего: ни рук, ни ног, ни тела в целом.

В тумане начал вырисовываться силуэт тоненькой фигурки, и я пошел… Нет, поплыл! навстречу Алле Борисовне. Не узнать ее было невозможно, внутренним чутьем я знал, что это она. Девушка стояла в своем школьном костюме, с заколотыми строго по школьному уставу волосами.

– Что случилось… Алла? – последний раз я говорил с ней восемнадцать лет назад, в день ареста.

– Здравствуй, Федя! – она натянуто улыбнулась, но два изумруда в ее глазах остались неподвижны и холодны. – Ну как ты?

– Н-нормально, живу сейчас во Владике, отучился уже, – мне захотелось ущипнуть себя за руку, уж очень реально всё выглядело. Но рук не было… – А вы… ты всё так же красива! Только грустна стала.

– Спасибо! – она наконец подарила мне настоящую улыбку. – А грустно мне из-за тебя, Фёдор. Уезжаешь ты… в пропасть. Погибнешь там…

Что-о?! Я онемел от неожиданности. Откуда?.. Неужели это мое воображение так шутит?

– Откуда ты?.. Как ты?.. Ты разве?.. – я просто выдохся, миллион вопросов рвался наружу.

– Тебе сейчас делают операцию, Фёдор, – сообщила Алла, – но ты будешь жить, я обещаю. Умрешь ты не скоро… и не здесь, – она опустила глаза.

– Это всё бред! Я просто брежу!

Какой дрянью меня так накачали?!

– Ты действительно бредишь, тебе вкололи сильный анестетик для наркоза, – не стала спорить она, – это всё галлюцинация.

– Но тогда где мы? И встретимся ли мы еще?

– Не знаю. То, где мы находимся, много сложней, чем обычный мир. Больше, чем вся Вселенная, – Алла подняла глаза и посмотрела на меня. – Великий Космос так же не похож на остальные миры, как Вселенная на рисунок малыша, впервые увидевшего звезды на небе.

– Что… что это значит? Я что, умер? – всякие глупые мысли о загробном мире начали лезть в голову, я вдруг ясно осознал, что вел далеко не праведную жизнь.

– …мироздание подобно луковице, с которой снимают шелуху. Умирая, ты снимаешь следующий слой. Ничто не бессмертно, ничто не вечно, всё когда-то рождается и умирает.

– И так до бесконечности? Есть ли конец этому процессу?

– Ты когда-нибудь доходил до конца Земли? Когда люди научились летать от звезды к звезде, долетели ли они до края Вселенной? Конца этому процессу нет, хотя он и ограничен.

– Не понимаю.

– Скоро поймешь, – она увидела, что я задумался, глядя куда-то в серый туман. – Нет, ты не умер, Фёдор. Операция закончится с минуты на минуту.