Герман Горшенев - S-T-I-K-S. Товарищ Резак 2

Я вывернул остатки варенья на стол, подошёл к могучему, по-другому не сказать, бару. Здесь было собрано всё самое лучшее из лучшего. Это, конечно, была бледная копия бара, который имелся у Траха, но тот – настоящий коллекционер, а не распонтованный попугай, кичащийся своим богатством и всевластием. Я сполоснул водкой сосуд от остатков варенья, нашёл бутылку абсента в 85 градусов. Это почти чистый спирт, правда, не прозрачный, но мы же не медицинские образцы для студентов храним, где важно сохранение цвета и формы; мне нужен только сувенир. Залил банку абсентом. Кот бы не одобрил, но у меня на это дело заказик есть. А что? Если я выполняю основное задание, почему не могу взять шабашку? Надел одноразовый медицинский халат, маску, шапку, в глаз вставил золотое пенсне, в руку взял Пальценож:

– Ну-с-с-с, приступим, – попытался я передразнить стиль разговора Кота.

Подошёл к затмевающему солнце: в одной руке Пальценож, в другой хрустальный сосуд, полностью освобождённый от варенья и поигрывающий светом заходящего солнца в идеальных гранях.

Великий, наверное, и вправду тупой, если одного раза не хватает. Всё прошло быстро, можно сказать, буднично. Затмевающий солнце выл, а я помыл нож и руки водкой, не забыв плеснуть спиртного на ровный срез величайшему, сидящему в кресле. Это Стикс, и заражения крови не бывает, но так хотелось сделать ещё хоть одну маленькую гадость. Мою шутку оценили, пытаясь выгнуться, и замычали вдвое громче.

Я вежливо поблагодарил за гостеприимство и найденное для аудиенции время, вышел из комнаты через вырезанную в стене дырку, а через десять минут был за периметром стаба. За моей спиной завыли сирены тревоги, и по поселению заметались вооружённые люди. Сейчас господина найдут и отправят к знахарю. Поползут слухи, и, разумеется, у этих слухов будет документальное подтверждение в несколько фотографий сидящего с высоко заданными ногами господина, затмевающего солнце, держащего у себя на голове чудный сосуд, заполненный предметами гордости и залитый абсентом.

Я шёл и думал, какое же это замечательное место! Даже обычные задания «отрежь-принеси» на внешке выглядят рутиной; а тут что ни дело – так одно веселье. Если бы я знал, что здесь не Пекло, а такое весёлое место, то давно бы с одними голыми руками притопал, и не было бы силы меня остановить!

Доберман меня ждал на полянке, где мы условились. Я ему продемонстрировал банку с отрезанным культурным достоянием общества, или как там великий говорил, «культурное развитие общества»? Доберман скривился:

– На фига ты это приволок?

– А это, мой уважаемый учитель, тебе подарок!

Надо было видеть морду пса. Я такие шутки люблю. Пока он соображал, я продолжил ехидничать:

– Будем тебе, товарищ Доберман, оружие делать.

Пёс в основном невозмутим, но сейчас пусть на долю секунды, самообладание его покинуло.

– Доберман, всё просто. Ты не понял. Следи за моими мыслями, – и я стал размахивать банкой с отрезанными принадлежностями великого господина, затмевающего солнце. – Я ещё в прошлый раз подсуетился, когда узнавал о нём всё. Заговорил с мужиками, а они рассказали, что живёт одна девочка, на него очень обиженная, и специализация у неё – ксер. Полезное знакомство, кстати. Затмевающий солнце чуть ли не на ней первой свой брачный обычай тренировал. Я к ней, и без задней мысли рассказываю, что проучить хочу, выбирай, мол, красавица варианты. Можно ушки и нос подрезать, будет, как поросёнок, ходить с пятачком вместо сопелки, или гадость на лбу написать, или ещё чего выдумаешь. А она мне чуть ли не в пояс кланяться: «Ой, спасибо тебе, благородный воин. А принеси мне его бубенцы».

– Так и сказала «благородный воин»? – сделал удивлённую морду учитель.

– Ага.

– Это она зря. А вот поручение – самое то для тебя.

– А она мне, значит, дальше: «Благодарю тебя, я для всех ксер обычный, но талант у меня есть тайный, и если ты мне вот такую баночку принесёшь, я тебя отблагодарю. Я вещам внутреннюю структуру менять могу. Хочешь, я в твои ножи алмазную крошку вкраплю, и не просто добавлю, а в каждую молекулу завяжу, будут ножи прочнее стали, почти как алмаз, стекло можно будет царапать». Я же сказал, что, мол, благодарю, красна девица, желаемое добуду, а желание отложу. Теперь понял, собака, на что я подписался? У меня мономолекуляры, а для твоих лап они не подходят, вот и бегает мой уважаемый учитель с железяками. Ты, кстати, ножи подточил, как я просил?

Доберман утвердительно кивнул, а я продолжил:

– Смотри сюда. Я у Кота в чулане копался, там у него столько прикольных штуковин валяется.

Я развернул тряпку, в которую была завёрнута очень прочная пластиковая коробка, а в ней лежал кусок разломанного ножа модели Штурм-1024. Такой же, как Брат и Пальценож, только весь в трещинах и покорёженный.

– Это, Доберман, с первых экспериментов Кота осталось, – пояснил я недоумевающим псу. – Оказывается, он один из неудавшихся ножей сохранил. Вроде как чего-то выращивали не с той стороны. Они с Блохастым обсуждали, когда я мешки тащил. Будем пробовать в твои ножички такие кристаллы вставлять. Сразу скажу, такой острый не получится, Агафья просто не сможет с такими мелкими вещами работать, зато раз в десять будут острее, чем у тебя сейчас, и даже об стекло тупиться перестанут, армейские каски с одного удара резать будешь. Как тебе модернизировать комплект ножей Великого учителя за причиндалы злодея?

– Резак, ты скотина, но с тобой дружить крайне выгодно, – и учитель оскалился в широкой улыбке, выставив свои немаленькие клыки.

Мы шли с Доберманом по лесу, хотя могли бы попросить любой из броневиков доставить нас быстро до соседнего стаба, показав удостоверение бойцов армии животных, которую тут весьма уважали – а Доберман мог подтвердить это просто своей мордой. Однако, следуя советам Вождя (не того, который вёл мировой пролетариат, а нашего Вождя – здоровенного волосатого дядьки-викинга, покрытого шкурами), мы с Доберманом использовали любую возможность развивать свои умения скрытного передвижения по кластерам недалеко от Пекла.

Самое интересное, что это приносило свои плоды. По крохотной капельке, но Стикс давал нам прибавки к нашим возможностям. Были участки, когда нам приходилось ползти на брюхе, уткнувши рожи и морды в землю, пробираться по миллиметру, боясь тронуть засохшую веточку или выдать себя малейшим не слышным для человеческого уха звуком; а бывали места, когда можно было спокойно топать несколько километров, не боясь встретить кого-либо. Иногда, не сговариваясь, мы останавливались и обходили подозрительную поляну, а затем, осторожно сунув туда любопытные морды посмотреть, чего мы такие пугливые – находили этому несколько обоснований, стоящих и переминающихся с носка на пятку тварей.