Илья Видманов - Пожиратель! Выпуск 1

Кстати насчёт любителей всяких правил… и лазеек в них: гах Пит, что заведует церквушкой Всевышнего здесь же, слывёт редким магом-крикуном и частенько своей силушкой пользуется: что на поучениях, когда коробка для подаяний опасно пустует, что на торге, если покажется ему, что мог бы, ну мог бы он снизить цену! Однако самый смак начинается, когда раз в год приходит времечко собирать десятину: вот уж тут, кто не спрятался – сам виноват! В деревне у двоих мужиков, у которых ещё даже борода не седая, проблемы со слухом; а один однажды помер, когда рядом с ним Пит вдруг заорал!

Среди всех этих хлопот… или забавностей, как воспринимал их Ю по настроению, его душевную любовь больше всего заслужила… корова Люба! Да, именно. Не соседская Юлька, которая однажды поцеловалась с ним, а потом Ю узнал, что она, оказывается, с многими так целуется, не засахаренные фрукты, которые отец иногда достаёт на ярмарке и даже не новые сапоги, которые, Ю подслушал, скоро должны были подарить ему в честь начала взрослой жизни. Нет, Люба!

Любу каждому было бы легко полюбить: другой такой во всех смыслах волшебной коровы не нашлось бы и в землях целого индрика! Нет, трёх! Кушает Люба за троих, а молоко даёт за десятерых! Слушается тебя без прутика, никогда не боднёт, глаза у неё большие и умные… Любовь с первого взгляда! А уж как она отвечает умно – м-м-м…

– Идём, Любушка, домой. Пора.

– Му-у-у…

– Поскорее, Любушка, поскорее. И остальным махни, чтобы тоже шли!

– Муу-у-у!

Лучше людей всё понимает…

Так бы, наверное, и оперился Ю, да и состарился в этой рутине, точно зная, что предстоящий день ничем от прошедшего отличаться не будет… кабы не в о й н а .

Война – она как время года, что приходит после холодов; как ураган, который грозит откуда-то издали, но частенько проходит мимо… пока совсем рядом не грянет! Ю знал, что ктиторы промеж собою частенько воюют, даже слышал некоторые восхитительные!.. и страшные истории беженцев, ветеранов-калек и балаболов с языками без костей. Война была для него, как воздух, который есть везде, но его не видно…

Сперва, по ранней весне, поползли тревожные новости. Слухи ходят разные всегда, один горячее другого, только в этот раз торговые обозы и даже простые коробейники повторяли, как заученное, одно и тоже: мол, там-то и там-то ктитор Андрей… или уже его сын, ктитор Лим – тут люди путались – собирает на границе войско. Дружина у него людей под тысячу, и все конные! И куча магов у него, человек двадцать! А кто говорит пятьдесят! А уж ополченцев собрал со своих земель столько, что если уже завтра в бой их не пошлёт, послезавтра они, как саранча, объедят всю округу!

Болтунам попервой верили мало… потом начали с волнением прислушиваться… ну а когда в деревню пришли Димонтовы дружинники и объявили прибор в ополчение, сомневающихся уже не осталось совсем! Кто живёт к городу ближе – схитрить не успели никак, пришлось расставаться кому с мужем, кому с сыном. Из тех, кто оказался посмекалистее да попугливее, треть отыскали в подвалах да погребах, ещё треть помог выловить гах Пит, откуда-то прекрасно знакомый с мужицкими тайниками в лесу… ну а ещё треть просто пропала без вести. Кого объявили в поимку, кого по суете забыли… и все семьи, чьи мужики «пропали», обложили штрафом да забрали почти всю скотину. Проклятия женщин, чьи щёки розовели от слёз, летели до неба…

Ю взирал на эту пугающую картину с некоторым отупением… и стыдом, так как его спрятали на чердаке. Когда он видел, как уводят его знакомых, он жутко робел, уже заранее представляя, как они возвращаются с войны уже совсем другими людьми, а он встретит их, не знавший бед, и они зацепятся взглядами… Отец как-то отбрехался, какая-то «бронь» у него оказалась. Видимо и правда полезно известным мастером быть… Это, правда, не касалось самого Ю: сын мастера не мастер, да к тому же он уже взрослый, целых шестнадцать… Какого же было двойственное чувство страха и стыда, когда Ю узнал, что отец за него договорился! Не пойдёт Ю в ополчение, вычеркнет его ктиторский человек… Ну а остальные братья ещё пока малы, можно за них не переживать – и слава Всевышнему.

Забрили мужиков, отплакали своё бабы… Вроде всё успокоилось. Вот только обозы перестали ходить совсем, а в деревню из Стародуба теперь каждый день приезжала телега с дружиною и что-нибудь забирала: то мешки с овсом, то, несмотря на протесты, картошку посевную; а однажды приказали отдать всю соль! Никуда не денешься, расстались…

А потом, когда весна уже почти превратилась в лето… вражеское войско вдруг затмило горизонт, как тучи! Так показалось Ю, когда он сидел на дереве и с интересом наблюдал за округой. Тот от волнения чуть не свалился! Бросив обеденный узелок, бросив прутик Ю со всех ног помчался к деревне!

– Враги! Конники! Наступают!

– Ты откудова?.. – На тропке от околицы в поле встретился гах Пит. – Чего вопишь, как недорезанный?..

– Враги! – Ю глядел в глаза этого мужчины с ухоженной бородкой и не знал, что первее – кричать или задыхаться. – Враги наступают! Конные, не наши! Там!

И тыкнул пальцем куда-то назад, не переставая таращиться на гаха глазами круглыми, как у совы. Пит замедленно моргнул, посмотрел Ю через плечо, будто и в самом деле что-то там увидал… В следующую секунду на Ю уставился уже не человек, а точно коршун!

– Беги! Скорее! – Пит широко махнул рукой, будто пропуская. – Кричи всем! Да погромче!

И Ю помчался.

– Враги! Недруги!

Новость распространилась как пожар. Лица соседей наполнились страхом, сердца затрепетали. Кто чем был занят всё мигом побросали и кинулись к своим! Быстро! Хватай всё ценное и в Стародуб, за стены! Живее!

Слышались проклятия дружинникам, что не предупредили, кто-то даже потихоньку отпускал ядовитые фразы о Димонте… Семья Ю, все кто ни есть, собрались возле наскоро выкаченной телеги.

– Давай, душа моя, скорее! – Отец Ю поторапливал супругу, которая сама поторапливала детей. – И вы, батюшка – не топчитесь же лишнего, полезайте ужо наверх! Матушка, возьмитесь за мой локоть…

В суете оставили всё, даже не всю еду забрали. С болью глядя на остающегося в конуре не подозревающего ни о чём пса, Ю вдруг побледнел, будто яду выпил.

– Люба… Люба! Отец!

Перепугавшись за оставленную на пастбище корову больше, чем за себя, Ю принялся уговаривать родителей, чтобы те отпустили.

– Да куда ты сейчас сунешься?! – Отец аж взбеленился. – Всё ужо, поздно! Пропала Люба! Всё скотина пропала!

Мать не выдержала, разрыдалась, сейчас глаза выплачет. Под напором отца засомневавшийся было, увидав её слёзы Ю не сдюжил; чувство вины взыграло в нём столь, что даже будущие родительские розги в воображении не подействовали.