Роберт Асприн - Дом, который построил Джек

Та женщина, что визжала.

Лахли оставил Мейбрика забавляться своими гадкими играми, а сам бросился за ней. Он должен остановить ее. Должен заставить ее замолчать. Кем бы она ни была. Черт, ему плевать, кто она такая, он обязан поймать ее. Она поскользнулась на мокрых камнях. Снова побежала. Ничего не видя и не слыша, натыкаясь в темноте на стены. Он слышал, как она тяжело дышит. Слышал шлепанье ее ног по лужам. Запах ее ужаса. Сильный. Возбуждающий. Изысканный.

Когда он схватил ее, она взвизгнула. Пыталась отбиваться. Впивалась ногтями в его руки, лицо. Он ударом отшвырнул ее назад, на стену. Вцепился пальцами в волосы. Запрокинул ей голову назад. Стиснул мертвой хваткой горло… И в глаза ему ударил призрачный красный свет — пугающий, неестественно беззвучный. Лахли отпрянул на шаг, инстинктивно выбросив вперед руку. Голова женщины дернулась, и свет исчез. Тишину разорвал выстрел. Пуля с визгом ударила в кирпичи за его спиной. Лахли снова ударил ее кулаком в лицо. Пистолет разрядился, ослепив его вспышкой. Они боролись за пистолет, и она стреляла, пока курок не щелкнул вхолостую. Он ударил ее в третий раз, на этот раз сбив на землю. Она с плеском рухнула в грязь у его ног и больше не шевелилась, только едва слышно застонала. Лахли подхватил ее под руки, выпрямил голову…

…и этот зловещий свет появился снова.

Совершенно потрясенный, он ощупал ее шею и наткнулся на тонкие, странные на ощупь нити, на что-то стеклянное… странную гибкую трубку, какие-то тонкие волоски… Что это, дьявол подери, такое?

Натренированным движением он вскинул ее на плечо. Волосы ее свисали ему на спину, руки свободно болтались. Лахли поспешил сквозь темноту обратно, к свету, льющемуся в открытую дверь Нижнего Тибора. Мейбрик все еще кромсал труп.

— Джеймс!

Когда его резкий окрик так и не дошел до сознания этого безумца, Лахли просто опрокинул его ударом ноги. Мейбрик шмякнулся на бок, замолотил руками, разбрызгивая воду, потом зарычал как зверь и взмахнул ножом.

— Джеймс! Убери этот чертов нож! Он мертв!

Торговец хлопком медленно зажмурился, потом открыл глаза, в которых постепенно появилось осмысленное выражение. Он уставился в лицо Лахли.

— Извините, доктор, я не знал…

— Вы все сделали верно, Джеймс, убив этого ублюдка. Теперь тащите его внутрь, и мы посмотрим, кто такие наши гости.

— Да, конечно. — Мейбрик подхватил убитого под мышки, вытащил тело из грязной воды и затащил его в Нижний Тибор.

— Оставьте его у дверей, Джеймс, и найдите его чертов пистолет, — скомандовал Лахли, укладывая безжизненное тело женщины на свой рабочий стол и привязывая ее руки прочной веревкой. Потом нашел чашку и спокойно налил в нее дозу снадобья, которое всегда давал Мейбрику по возвращении с удачной охоты в Уайтчепле. — Ага, нашли? Отлично. Положите его сюда. А теперь, Джеймс, вы весь дрожите, вам срочно нужно ваше лекарство. Вот, выпейте. Теперь снимите плащ и всю остальную одежду. Сожгите ее, она вся в крови.

Мейбрик беспрекословно выпил сильнодействующее зелье, потом стянул с себя окровавленную одежду и положил ее на алтарь. Лахли услышал плеск воды: Мейбрик умывался в маленьком корыте. Удостоверившись, что он снова вполне управляем, Лахли переключил внимание на изуродованное тело, лежавшее на полу у двери. Он расстегнул порванный и изрезанный в дюжине мест плащ, обшарил его карманы, потом карманы жилета и брюк. При виде того, что он обнаружил, он нахмурился. Склонившись над абсолютно обычным трупом, Лахли обнаружил, что видит предметы, назначение которых ему совершенно непонятно.

В карманах незнакомца обнаружились пригоршня шиллингов, флоринов, несколько полукрон, стопка банкнот — неожиданно толстая. Почти две сотни фунтов. Зато другие предметы… Он нашел жесткую прямоугольную карточку из материала, подобного которому Лахли еще не встречал. Не бумага, не дерево и не металл, он тем не менее блестел и был ярко окрашен. С обратной стороны на нем имелся ряд темных полосок из такого же незнакомого материала, который Лахли так и не смог соскрести ногтем. Похоже было на гуттаперчу, получаемую из сока одного произрастающего где-то в Малайзии дерева и густеющего на воздухе. Гуттаперчу использовали для различных цементов, изоляции и тому подобного. Все же эта карточка была явно не гуттаперчевой: попытки растворить ее в скипидаре и керосине не дали никакого результата — значит материал был какой-то другой. Это был и не каучук; тот менее прочен, чем даже гуттаперча, не говоря уже об этом материале. Хмурясь, Лахли отложил карточку в сторону и занялся изучением другого загадочного предмета, маленького цилиндрика, покрытого мягким, губчатым веществом, из которого тянулись тонкие проводочки, также покрытые чем-то скользким и гибким. Провода вели от цилиндрика к небольшой, но тяжелой коробке. Она была сделана еще из одного незнакомого материала, похожего на ту жесткую карточку, но все же другого. Оболочка не имела ни одного видимого шва, но на ней виднелось несколько крошечных кнопок и крышка на петлях. Крышка была прозрачной, но не из стекла. Пытаясь понять назначение кнопок, он нажал одну, и из коробки послышался слабый, шелестящий звук. Он удивленно нажал несколько других кнопок, пытаясь остановить этот звук…

… и из коробки заговорил голос Джеймса Мейбрика!

Удивленно вскрикнув, Лахли уронил эту штуку, склонился над ней и поражение уставился на коробочку, которая, лежа, продолжала разговаривать с ним. Это напоминало обычный трюк медиумов-чревовещателей, только с использованием самого крошечного фонографа-виктролы, какой только можно себе вообразить; однако в комнате не было никого, кроме Мейбрика и его самого, а Мейбрик стоял в противоположном углу комнаты, разинув рот при звуках собственного голоса, исходящего из ящичка размером не больше ладони Лахли. Лахли не мог представить, чтобы кому-то удалось сделать такой маленький фонограф.

— Что это? — спросил настоящий Мейбрик; голос его заметно дрожал.

— Не знаю! — Лахли подобрал коробку и осторожно потряс ее. Голос Мейбрика продолжал говорить. Потом он услышал еще один голос и испытал настоящий шок, узнав его: «Джеймс! Уходите прочь от нее! Ну же, быстро, пока сюда не набежали копы! Они обходят площадь каждые несколько минут, и им, черт подрал, уже пора!» Это сопровождалось спокойным, будничным голосом Мейбрика: «Обед забыл» — и его собственным, сердитым: «Если вы хотите уходить с ее печенью и маткой, ваше дело. Но будь я проклят, если я пойду тогда рядом с вами! Встретимся как обычно, в Нижнем Тиборе».

Теперь и он сам смотрел на коробку, разинув рот. Эта маленькая коробочка каким-то образом запечатлела их разговор час назад, когда они стояли над изуродованными останками Кэтрин Эддоуз.