Константин Соловьёв - Господин мертвец. Том 1

Но оберст фон Мердер был их вожаком, и вожаком крепким, проверенным, из тех, кто первым встречает любого противника и не отступает перед опасностью.

– То есть ваши мертвецы – наша последняя надежда, хауптман? – нахмурился он. – Вы это хотите сказать?

– Да, господин оберст. И мои мертвецы смогут сделать то, чего не сможет сделать ни один отряд кайзера. Они атакуют французские позиции. Сейчас меня не интересует препирательство с вами. Как вы знаете, я вам не подчинен. Придан в усиление, что есть простая формальность. У меня есть… свое ведомство. Но я все-таки пришел для того, чтобы скоординировать завтрашнюю операцию.

– Завтрашнюю? – оберст был так удивлен этим напором, мягким, но в то же время сминающим препятствия, как ленивая океанская волна, что даже не рассердился. – Вы собираетесь атаковать завтра?

– Да, на рассвете.

– Почему на рассвете?

– Это наше время, – пояснил тоттмейстер Бергер спокойно, – «Веселые Висельники» всегда штурмуют на рассвете. Можете считать это частью нашей тактики. Человек на рассвете уязвимее всего. Кроме того, наши доспехи выкрашены в серый цвет. Значит, мы сможем ближе подобраться незамеченными. Мне нужна карта позиций и сводка вашей разведки о силах противника.

– Должен заметить, что вы ведете себя… весьма дерзко.

– Как человек, знающий смерть, я хорошо знаю, насколько коротка жизнь, господин оберст. Поэтому предпочитаю не терять ее драгоценные мгновения. Итак, у вас есть хорошая карта? Моя, к сожалению, неточна и, кроме того, во многом утратила актуальность.

– Как и половина карт мира с четырнадцатого года, – обронил оберст с неприязнью, но подал знак одному из младших чинов.

К деревянным доскам, которыми были обиты стены блиндажа, длинными иглами прикололи карту. Дирк попытался запечатлеть ее у себя в мозгу. Это оказалось не так и просто. Карта пестрела большим количеством деталей. Схематичный рисунок вражеских укреплений походил на странную головоломку из ломаных линий, пересекающих друг друга под самыми странными углами.

Заштрихованные области, красные и синие отметки, нарисованные от руки химическим карандашом цифры, какие-то засечки, пунктиры, абрисы… Человек, не умеющий читать тактическую карту, вряд ли смог бы разобраться в том, что увидел. Но у Дирка не было подобных сложностей. Он сразу разглядел контуры вражеского оборонительного пункта и с трудом удержался от того, чтоб уважительно присвистнуть.

– Наверно, эту позицию готовили несколько лет.

Не стоило говорить этого вслух. При звуке его голоса офицеры опять глухо зароптали. Но сейчас они были не интересны Дирку.

– Когда-то эту линию укреплений соорудили за три дня, – неохотно сказал оберст фон Мердер, глядя на Дирка с настоящим отвращением. – У нас был взвод штейнмейстеров. Они умеют работать с землей и камнем.

Что ж, подумал Дирк, наличие штейнмейстеров многое могло объяснить. И огромное количество укрепленных конструкций самого разного назначения и устройства, и сеть тоннелей, а также крытых и открытых переходов, которые связывали весь район в подобие гигантской паутины. Паутины, которая способна поглотить целую тучу мелкой мошкары. И оставить от нее только шелуху хитинового покрова…

Всякий раз, когда Дирк смотрел на детальную схему хорошо подготовленного укрепленного пункта, у него возникала ассоциация с городом. Ломаные линии траншей и ходов сообщения, соединяясь друг с другом, образовывали широкие проспекты, извилистые улицы и путаные переулки – точно и в самом деле разглядываешь карту не очень большого, но сложно устроенного провинциального городка. Только построенного не по канонам античных зодчих или прогрессивных имперских архитекторов, а по чертежу безумца, который легко смешивает линии в беспорядочную кучу.

«Это и есть город, – подумал Дирк, позволив взгляду свободно скользить по причудливым линиями, считывая их диковинный узор, – ведь в нем солдаты живут годами. Едят, спят, оправляются, курят, беседуют, выполняют приказы, лечатся, умирают. Города-призраки, которые являются из пустоты, стоит лишь начаться войне. И в эту же пустоту переселяются сотни тысяч его горожан».

Город на схеме оберста фон Мердера был велик. Больше любого иного, виденного Дирком в своей жизни. От многообразия условных отметок рябило в глазах, тысячи траншей-улиц образовывали столь сложные переплетения, что взгляд против воли начинал путаться, теряться.

Недавнюю позицию двести четырнадцатого полка, теперь занятую французами, могла бы оборонять целая дивизия полного состава. Десятки и сотни штабов, блиндажей разной степени защищенности и заглубления, казарм, подземных казематов и складов, тайных ходов, наблюдательных пунктов, госпиталей, ремонтных мастерских, столовых, оружейных, и снова – штабы, казармы, лазареты…

Неудивительно, что полк фон Мердера не смог долго оборонять этот укрепленный район циклопического размера, как пять человек не могут оборонять целую крепость. Когда-то эти укрепления строились для других частей. Наверно, предполагалось, что на этом отрезке фронта пройдут тяжелые бои, требующие серьезной фортификации. Но война – существо капризное в той же мере, в какой и жестокое. Где-то стрелки на штабных картах свернули не туда, по обе линии фронта отдали соответствующие приказы – и укрепленный район, готовый принять в свои сырые недра тысячи солдат, был вынужден довольствоваться лишь полком фон Мердера, который больше создавал видимость обороны, чем оборонял.

С весенним контрнаступлением германских войск на юге этот участок фронта окончательно потерял значимость, оставшись лишь крохотной второстепенной точкой в оборонительной цепи кайзерской армии. До тех пор, пока французы не решились внезапным штурмом на неожиданном направлении перекрасить ее в свои цвета.

Размах строительства впечатлял. Чтобы соорудить нечто подобное, надо хорошо постараться. Впрочем, имперские штейнмейстеры, владетели земных недр, отлично разбираются в подобных вопросах. Послушная их воле земля вздымается фонтанами в тех местах, на которые они указывают пальцами, оставляя после себя готовые лазы. Поверхность в этот момент дрожит – это в недрах почвы копошатся без посторонней помощи камни и осколки валунов, которые стягиваются друг к другу, образуя крепчайшие перекрытия подземных казематов. Штейнмейстеры – признанные мастера возведения каменных и земляных укреплений. В этом их сила.

Дирк взглянул на карту с уважением. Теперь он понимал горький пессимизм собравшихся. Здесь было от чего впасть в уныние. Укрепления такой сложности практически невозможно уничтожить или серьезно повредить. Даже если бы в распоряжении фон Мердера оказалось несколько десятков тяжелых осадных орудий, он мог бы месяцами напролет бомбардировать вражеские позиции, не нанеся французам серьезного урона. Заглубленные в землю на многометровую глубину блиндажи и укрытия, замаскированные наблюдательные точки, подземные тоннели, позволяющие перебрасывать силы к передней линии за считаные минуты, артиллерийские позиции и многое другое. Это был смертоносный лабиринт, возведенный при помощи магильерских сил, настолько сложный и огромный, что при одной мысли о его штурме могла закружиться голова.