Роман Злотников - Быть воином

Сначала она не верила, что для нее все кончилось. Продолжала упорно появляться на пати, куда ее еще пропускали по старой памяти, дарить улыбки, шаловливо играть ресницами и бедрами. Иногда ее даже снимали… но не больше чем на вечерок. Ибо те, кого она раньше считала подругами, бдительно следили – с кем, когда и куда она ушла. И на следующий день ее новый любовник тихо исчезал.

Через неделю, когда она прилетела на своем аэроле на Клайн Баэл, шикарный искусственный остров развлечений, на котором должно было состояться очередное пати, охранник на стоянке, вместо того чтобы привычно забрать у нее ключи и отогнать ее «птичку» на парковочное место, внезапно покачал головой и промямлил:

– Прошу простить, мэм, но это закрытая вечеринка. Вход только по приглашениям.

Эсмерина едва сдержалась, чтобы не наорать на него. Черт возьми, все вечеринки и пати, в которых она участвовала, были закрытыми, но у нее никто и никогда не требовал никаких приглашений… Ну конечно же, охранник никогда бы не рискнул потребовать приглашение, если бы не получил прямого указания. Так что она натянуто улыбнулась, кивнула знакомой, выбирающейся из своего аэрола, и, соврав, что ей только что позвонили из домового офиса и сообщили, что ее квартиру залили соседи сверху, забралась обратно в свой аэрол. Знакомая проводила аэрол Эсмерины кривой усмешкой и заспешила на вечеринку, наполненную музыкой, светом и негой, дабы поделиться очередной новостью по поводу этой вышедшей в тираж шлюхи Эсмерины. В историю с затопленной квартирой она не поверила ни на секунду…

Деньги, которые Эсмерина успела отложить, закончились довольно быстро. Она никогда не отличалась бережливостью. Вот и сейчас, окончательно поняв, что ее вышибли из обоймы, она продолжала появляться на балконе «Империал адмирала» и накачиваться спиртным. В одиночку. Бывшие подруги, зачастую занимавшие соседние столики, ее демонстративно не замечали. Что, впрочем, совершенно не мешало им бросать на нее время от времени злорадные и презрительные взгляды.

Спустя полгода пришлось продать и квартиру. Идти на скромную должность менеджера в фирму средней руки после всего того блестящего общества, к которому она принадлежала еще так недавно, ей было просто невыносимо. К менеджерам в ее прежней тусовке относились свысока, называя их современными сервами или «офисным планктоном». И упасть на такое «дно» представлялось ей выше ее сил. Так что она продолжала беспутно растрачивать все еще остававшиеся у нее возможности сколь-нибудь прилично устроиться. Единственным утешением была «дурь», на которую она накинулась с удвоенной силой, не замечая, что все больше превращается из энергичной, полной жизни молодой женщины, готовой локтями и зубами прокладывать себе дорогу, в никому не нужную, убогую развалину.

Наконец кончились и деньги, которые она выручила за свою квартиру. И Эсмерине пришлось съехать из приличных меблированных комнат в убогую ночлежку на самой окраине. Сюда никогда не залетал ни один аэрол из числа тех, в марках которых она научилась довольно прилично разбираться, а единственный публичный экран, освещавший убогие улицы, сверкал над обшарпанной закусочной «Тексти Наггетс», основными посетителями которой были мусорщики, убогие местные проститутки и дальнобойщики. В кабине одного из таких она однажды и проснулась… Жизнь сделала круг и вернула ее к началу.

Содержательницей ночлежки оказалась Мамаша Байль. Как выяснилось, ее жизненная история была в чем-то схожей с жизнью Эсмерины. Только она не забралась столь высоко и нашла в себе силы не упасть так низко. Однажды, когда Эсмерина лежала на кровати под очередной дозой «дури», Мамаша Байль открыла дверь своим ключом, окинула ее раздраженным взглядом и, набрав в убогой ванной целое ведро воды, окатила ею Эсмерину. А когда та, ошарашенная вскочила, сурово произнесла:

– Вот что, потаскуха, клиентов водить – это пожалуйста, но чтобы «дури» у меня в номерах не было. Мне неприятности с полицией не нужны!

К ее удивлению, именно столь впечатляющая выволочка подействовала на Эсмерину. Они даже немного сблизились с суровой хозяйкой. Стылыми зимними вечерами Эсмерина сидела в ее комнате, единственной жарко натопленной во всей ночлежке, и рассказывала про свою жизнь. Мамаша Байль слушала ее большей частью молча, лишь иногда вставляя едкие комментарии. А по поводу сетований Эсмерины на предательство тех, кого она считала подругами, сурово отрезала:

– Какие там подруги… Там, милая моя, только скорпионши выживают. – А потом скривила лицо в злобной усмешке и сказала:– Да не переживай ты так! Все они рано или поздно здесь окажутся. Жизнь так устроена, что если у тебя ни профессии, ни детей, ни какого иного женского дела, кроме как «слабого передка», нет, а ты изо всех сил к сладкой жизни рвешься – тебе прямая дорога сюда. На дно! Так что скоро ты всех своих подруг-предательниц здесь обнаружишь. Помяни мое слово… – тут она мечтательно закатила глаза. – А ведь я тоже мечтала вернуться и показать «им всем». И даже вроде как способ нашла…

– Какой?

– Монастырь один… Про Государя и Светлых князей слышала?

Эсмерина удивленно округлила глаза.

– Не слышала? Ну ты и темень, – хмыкнула Мамаша Байль. – Небось ничего, кроме «Принсити» и «Гламур элит», в жизни не читала.

– И вовсе нет, – обиделась Эсмерина. – Читала. «Космо»… и еще «Эспесиаль»…

– Один черт, – скривилась в ухмылке Мамаша Байль. – Так вот, есть такие люди, которые могут тебе молодость и красоту враз вернуть. Причем по-настоящему, а не регенерацией кожи или пересадкой выращенных органов. Все, что у тебя раньше было, и в лучшем виде. Причем бесплатно…

Эсмерина насторожилась.

– Вообще-то, – продолжала Мамаша Байль, – при удаче их можно встретить хоть на соседней улице, но тут еще узнать надо… А на Игил Лайме у них монастырь.

– Мужской?

– Да кто его разберет? – почесала затылок Мамаша Байль. – Вроде как баб тоже берут…

– И… что?

– Так вот там много их сидит безвылазно. Эсмерина затаила дыхание.

– И… любой можно прийти и вот так…

– Если бы, – хмыкнула Мамаша. – Все далеко не так просто… Сами они вроде тебя как не лечат, а лишь учат, как сделать так, чтобы все получилось. Но попытаться может любой…

Следующие полтора месяца Эсмерина ходила под впечатлением от этого разговора. И даже начала потихоньку откладывать деньги на билет. А потом решила выкинуть из головы эту блажь. Все это сказки. Потому что если бы это было правдой, то реклама монастыря уж точно появилась бы на веб-страницах «Космо» и «Гламур элит». Это ж золотое дно! Она уже слишком большая девочка, чтобы верить во все это… А потом, выбираясь из кабины очередного дальнобойщика, она увидела под фонарем знакомую и такую ненавистную физиономию Сесиль… которую узнала с большим трудом. Уж больно страшненько и, прямо скажем, убого та выглядела. Эсмерина и узнала-то ее лишь по обычному тренчкоту любимого серебристого оттенка и волосам цвета махагон. Но когда она подошла поближе, то даже содрогнулась. В стоявшей под фонарем убогой старухе от прежней Сесиль почти ничего не было. Неужели и она сама выглядит так же?!