Александр Золотько - Пехота Апокалипсиса

Младший промолчал.

– Нет, действительно, с кем мы общались в течение последнего месяца? Друг с другом? С «пауками» по радио?

– Это не радио,– сказал Младший.

– Оставь это,– брезгливо отмахнулся Старший.– Передается по воздуху, без приемника не видно – значит, радио. Я, во-первых, не собираюсь заморачивать себе голову новыми словечками, а во-вторых... о чем это я?

– О склерозе,– буркнул Младший.– И о том, что страшно узок наш круг...

– Да. Узок. Ладно, я человек уже пожилой, могу обходиться без женщины достаточно долго... Но ты... Хочешь, закажем для тебя парочку толковых девочек?

– «Пауков» попросишь? – осведомился Младший.– Клеева или Суку? Они нам помогут. И триппер будет не самым страшным сюрпризом. Мы с тобой так и не выяснили, что делал «паук» в группе Ильина. Или это только я не выяснил?

Старший улыбнулся. Несколько снисходительно, на вкус Младшего, но тут выбирать не приходилось.

– Это ты его туда послал?

– Я,– кивнул Старший.

– И зачем, позволь узнать.

– Ты сам не понимаешь? В Клинике было так много интересных людей, так много знавших и видевших... Я же не подозревал, что журналисты все пишут и готовы передать свои записи властям. Вот и подстраховался тогда. И если бы не странная выходка свободного агента, номер лицензии три ноля пять, позывной «Гриф», нам не пришлось бы срочно эвакуировать кольцо из здания СИА и договариваться с этими самыми журналистами...

– Просто приказать «паукам»...

Старший промолчал, только еле заметно пожал плечами. Младшему не нужно возражать. Младшему просто нужно дать возможность самому понять, какую глупость он только что сморозил.

Младший понял.

На скулах проступили красные пятна, кулаки сжались... и все. Взрослеет мальчик, подумал Старший. Скоро попытается вцепиться в глотку.

– «Пауки» должны знать только то, что им нужно знать. Не более того. И не стоит внушать им мысль, что без них нам уже и обратиться не к кому.– Старший придал голосу самую нейтральную окраску.

Просто воспроизвел информацию.

А Младший ее просто воспринял. Когда вынужден делить более десяти лет небольшое пространство станции с одним человеком, приходится держать себя в руках. Особенно если собственная жизнь зависит от его жизни.

Если бы не это...

Интересная могла получиться потасовка на орбите.

– Мы бы заполучили Горенко,– Старший загнул палец на правой руке,– раз. Вывели бы из игры журналистов, если уж отпала в них надобность,– два. Ну и взяли бы Грифа...

– Ничего не напутал? – осведомился Младший.– Грифа бы взяли? Ты в это веришь даже после того, как все это произошло?

– А что произошло? Что-то уничтожило пусковые установки...

– Что-то или кто-то!

– Что-то уничтожило пусковые установки,– с нажимом повторил Старший.– Возможно, к этому причастен Гриф...

Младший хмыкнул.

– Возможно. Мы не знаем этого наверняка. И, надеюсь, этого наверняка не знает и сам Гриф. Скорее всего, не знает. Он сейчас очень занят лечением девушки.

– Он ее не сможет вылечить, ты же прекрасно это знаешь.

– Он не мог уничтожить на расстоянии те ракетные установки, это знали мы оба. И тем не менее...

Старший и Младший помолчали.

Перед ними развернулась кадропроекция – дворец, широкая лестница, ведущая к морю, каменные львы у крыльца и Гриф, стоящий на ступенях. Рядом с ним стояла девушка.

– Два-три приступа в день,– сказал Старший.– Гриф перевернул в Сети все, что касается ее болезни. Попытался добраться до архивов Клиники, до Закрытой базы данных...

– Попытался? – удивился Младший.– С его способностями?

– Какими способностями? – очень искренне удивился Старший.– Какие у него способности? Хорошая реакция, неплохое здоровье, интеллект выше среднего, но далеко не гений... Имеет приоритетный Допуск... Пока. Пока прогрессивное человечество, ознакомившись с материалами нового Нюрнбергского процесса, не примет решение... или – как там предлагали наши писаки? – не пересмотрит свое отношение к проблеме Территорий. Какие у него способности?

Гриф что-то сказал девушке. Та кивнула и медленно пошла по ступеням вниз, к морю. Гриф вошел во дворец.

Младший протянул руку к кадропроекции – изображение увеличилось. Девушка шла не торопясь. В правой руке она держала книгу. Старшему показалось, что сейчас Младший будет рассматривать название книги, но кадр сместился в сторону, к кустам.

Листья и ветки стали прозрачными, открывая десяток чужекрыс, двигавшихся параллельно лестнице.

– Еще он умеет приказывать чужекрысам,– сказал Младший.– Не через эту самую хваленую систему «Контроль», а непосредственно. Так сказать, лично. И приказы он отдает, заметьте, достаточно сложные. Не охранять или уничтожать, а сопровождать конкретного человека, не показываясь ему на глаза... Между прочим, ты напрасно делаешь вид, что не помнишь, как психовали операторы «Контроля», когда чужекрысы испарились возле Клиники...

Старший помнил. Он просмотрел эту запись несколько раз.

Лицо оператора. Закрытые глаза, расслабленные мышцы. Нейрозонды вошли в виски. Рядом второй оператор, дублирующий. Обе женщины сидят спокойно.

На лицах даже умиротворение.

Чужекрысы атакуют поезд – лица неподвижны. Чужекрысы рвут тела пилотов сбитого вертолета. Операторов это не волнует. Они знают, что должны делать. И делают это.

Вдруг по телам операторов одновременно пробегает судорога. Нейрозонды напряглись, обретая упругость стали.

Одна из женщин захрипела и забилась в припадке. Из полуоткрытого рта потекла пена. Пальцы заскребли по подлокотникам кресла.

Вторая кричит. Долго и протяжно. Глаза ее открыты, лицо искажено, словно болью... или ужасом. Непереносимым и необъятным. Ее правая рука медленно отрывается от подлокотника, тянется к виску... Тянется-тянется-тянется... Пальцы касаются нейрозонда.

Глаза у женщины пусты. Она не понимает, что делает. Ей больно, и она хочет избавиться от этой боли. Очень хочет.

Рука сжимается, захватывает упругую нить нейрозонда... Рывок. Пальцы соскальзывают, нить режет кожу, появляется кровь, но женщина этого не замечает, она снова пытается вырвать нейрозонд из своего мозга... снова и снова... кричит-кричит-кричит... пальцы изранены... капли крови стекают от виска по щеке...

Обе женщины замирают.

Шок у женщин длился пятьдесят семь секунд. Ровно столько же исчезали чужекрысы возле Адаптационной клиники. Все это происходило одновременно, Старший проверял.

Было ли одно причиной другого? Этого Старший не знал. И не догадывался. Не догадывался изо всех сил.

Наверное, он не хотел признаться себе в этом. Не хотел бояться. Не хотел признаться себе, что этот тридцатилетний мужчина внушает ему – Ему – самый настоящий страх.