Игорь Харкевич - Мое второе Я

После ураганного рева трубы тишина стояла просто ватная. Ада сидела в уголке, сжавшись в комочек, и испуганно глядела на меня. Видимо, поняла, что ничего хорошего от меня ждать уже не придется. Причем здесь я был с ней полностью согласен.

– Идиотка! Жить надоело! Если хочешь на тот свет, ты перепутала шлюзы, в следующий раз выходи в открытый космос, только я с тобой не полезу. Какого черта ты поперлась в шахту?

– Не кричи, – она взглянула исподлобья мне в глаза. – Там было безопасно, я посмотрела график движения контейнеров, они останавливались выше, на пятом и седьмом уровнях, а мы были на первом, путь впереди был свободен.

Она видела, что бить я ее не собираюсь, и потихоньку смелела.

– Тебе запретили!

– Ну и что! Там же было безопасно. Вы все этим пользуетесь, хоть это и запрещено. Но ведь десантники плюют на запреты.

Вот так.

Я устало откинулся назад и опустился на пол. Все тело саднило, ладони и локти горели, голова гудела.

– Дура, – устало повторил я. После нервного перенапряжения наступала апатия. – Грузовая линия кольцевая, в ней поддерживается постоянное давление подпора. Грузопоток не останавливается, кроме экстраординарных случаев вроде сегодняшнего. Если бы перед нами в шахту вставили контейнер и он бы не успел набрать скорость, нас бы размазало, как букашек, понимаешь?

– У тебя кровь.

Я покосился на разорванный рукав. Алые капельки крови собирались в небольшую сферу, которая частично уже пропитала рукав и собиралась оторваться и поплыть на пол. На второй руке картина была такая же, только кровь уже скатилась вниз и, причудливо изгибаясь в воздухе, разделялась на несколько фрагментов, намереваясь испортить стерильную чистоту помещения. Кстати, где мы? Я быстро осмотрелся. Какое-то подсобное помещение. Шкафы, стеллажи с посудой, коробки, большой серебряный холодильник в стене. Скорее всего, за стенкой столовая или бар. Главное – выбраться отсюда через дверь, летать по шахтам что-то больше не хочется.

Я стряхнул кровь на пол, поднялся, подошел к маленькому умывальнику и сунул обе руки в раструб. Зашумел воздух с водяной пылью, которая окрасилась красным и всосалась в сливное отверстие. Вода оказалась ледяной, но от этого стало несколько легче.

– Больно?

Я не стал отвечать, постоял немного, держа руки под водой, пока они не стали неметь, затем, не вытаскивая рук, включил сушилку. Горячий воздух моментально подсушил влагу и капельки крови. Кровь еще сочилась, но повреждения оказались не такими значительными. Содрал несколько клочьев шкуры – пройдет.

– Надо тебя перевязать.

Ада, оказывается, уже покопалась в ящиках, раздобыла пару полотенец и теперь стояла с виноватым видом, держа их на вытянутых руках. Вид у нее был до предела виноватый. Хотя на ней не было ни царапины. Как она умудрилась так чисто пройти шахту, не понимаю.

Я взял полотенца, перемотал руки; Ада суетилась рядом, пытаясь помочь. Помалкивала, за что я уже был ей благодарен.

– Слушай, Глеб, извини, я не думала, что так получится.

– Чтобы думать, голова нужна.

– Тебе к медикам надо. Кровь опять проступила. Ты больше ничего не повредил? Головой не стукался?

Она ощупала голову.

– Ого, какая шишка. Может, у тебя сотрясение.

– Вряд ли, там мозгов не осталось. Ты как?

– Я нормально, ногой стукнулась, наверное, об тебя, когда тормозила.

– Кэп с меня шкуру спустит, что не уследил.

– Извини, я сама виновата.

– Ладно, разберемся. Но с этой секунды от меня ни на шаг, поняла?

– Да.

Я повернулся к двери. Дверь была той противной конструкции, которая используется в технических помещениях и открывается только снаружи. Гладкая белая поверхность. Внутри ни пульта, ни предохранительной коробки.

– А ведь ты прыгнул, – Ада, казалось, разговаривает сама с собой.

– Что? Не расслышал я. – Ну, да. Мозгов ведь нет, вот и прыгнул.

– У меня было время изучить график, а у тебя нет, но ты прыгнул сразу за мной. Вы, десантники, все такие? Сначала делаете, а потом думаете?

– Лучше помолчи.

Дверь отсюда открыть невозможно. Два варианта.

Либо снести ее к чертовой матери, она не очень прочная, либо позвонить, чтобы открыли. Я пошарил по карманам. Этого еще не хватало. Внутренний телефон лежал в нарукавном кармане. Теперь от него остались только обломки пластика.

– У тебя телефон есть?

– Да.

– Дай сюда.

Она протянула мне маленькую изящную золотую сережку с красным камешком.

– Это твой телефон? Проклятая мода.

– Да, но он в вашей системе работать не будет.

– Но с отцом ты можешь связаться?

– Попробую с кораблем, компьютер должен ответить.

Она нацепила сережку, сосредоточилась. Прошло несколько минут.

– Нет, между нами слишком большая масса. Связи нет. Я могу включить аварийный вызов, его корабль услышит.

– Не надо.

Я примерился, приблизился к противоположной стене, затем изо всех сил оттолкнулся и ногами вперед прыгнул к двери. Дверь, конечно, не выдержала, и я влетел вместе с обломками в соседнее помещение.

Это была кухня нашего бара. На меня с удивлением уставились два повара и бармен.

– Привет, Глеб. С тобой все в порядке?

Что за привычка задавать дурацкие вопросы!

– У вас дверь заклинило.

– А постучать было нельзя?

Тут он сообразил, в каком я виде.

– Да что случилось?

Из-за разбитой двери выглянула Ада. Теперь все глаза уставились на нее. Да, разговоров, будет еще на месяц.

Ада быстро взяла инициативу в свои руки.

– Все в порядке, мальчики. Мне тут Глеб показывал вашу методику выживания в экстремальных условиях. Это, оказывается, жутко интересно. Надо будет передать самые наилучшие пожелания вашему командиру. Глебушка, а что там дальше по коридору? Ты мне обещал показать еще скафандры, антенны, лазеры, карусели. И медпункт, – вполголоса добавила она.

«Мальчики» от такого поворота дел находились в явном ступоре. Ада подскочила ко мне, помогла подняться, и мы в обнимку направились к двери.

Первым опомнился бармен.

– Эй, Глеб, а дверь?

– Сделай заявку техникам – поменяют, – огрызнулся я.

– А что я им скажу?

Этот вопрос остался без ответа.

* * *

Яркий диск солнца скользнул за край иллюминатора, и в тесном помещении, заставленном всевозможной аппаратурой, стало сумеречно. Светились только некоторые шкалы приборов, и причудливая электроионная змейка заставки извивалась в воздухе, над столом. Шум приборов слился в монотонный фон, который уже не воспринимался мозгом. Рядом в удобном кресле спал человек, видимо, после тяжелого рабочего дня, когда нет сил или желания доползти до кровати и можно отключится просто так, сидя в уютном кресле. Аппаратура вокруг жила своей электронной жизнью. Вот змейка мигнула и погасла, тихонько тренькнул вызов, и человек мгновенно проснулся. Над столом светился логотип почтовой программы. Получено сообщение. На раскодирование и перевод – две минуты. Человек приподнялся в кресле. Две минуты на перевод – это очень серьезно. Высшая степень секретности. Это действие первоочередной важности.