Максим Лакомский - Хроники Анклава 3: Иллюзия Вечности

Истлевшие сушеный табак, на самом деле – лишь очистки от производства товаров более высокого качества, и бумажное волокно осыпались на пол. Время пролетело быстро. Александра долго будить не пришлось – он потихоньку становился бойцом и понимал, чем может обернуться ситуация, если он не поднимется на дежурство.

– Опять курил?

– Ага.

– Не слишком ли часто?

– Что поделать… Привычка, подсознание требует . Все мы, в той или иной степени от чего-то зависим. Ладно, пришло время отдохнуть и мне.

– Спи спокойно, я покараулю.

Солнечные лучи ярко горят сквозь окно, заливая комнату сиянием. Кафельные стены помогают им отражаться равномерно по всему помещению. Какие-то шкафы и тумбочки стоят вокруг. Посреди комнаты лежит пожилая женщина. Трубки и провода пронизывают ее тело насквозь, подведенные к аппаратам искусственной жизнедеятельности. Одна из таких пластиковых змей вылезает из катетера в ее горле. Белое одеяло покрывает большую часть тела. На одном из запястий у старушки привязан на толстой красной нитке металлический крестик. Из последних сил женщина пытается поднять руку, крестик соскальзывает с шелушащейся, умирающей от рака крови кожи, и виснет на веревке, застыв в воздухе, будто в замершем океане времени. Взгляд ее направлен на меня. Глаза полны печали, боли, страха и отчаяния, накопившихся за всю жизнь. Детство – война. Мировой пожар, сжигавший миллионы людей в огромных печах и на полях, залитых огнем и свинцом. Многолетняя блокада целого города, без еды, по жалким талонам на две сотни паршивых грамм опилок с крохами хлеба – единственным спасением, поступавшим не каждый день. Бомбы, падавшие с разгневанных неизвестно за что небес, превращавшие километры жилых кварталов в пыль, пропитанную кровью и человеческими душами, летевшие под стягом древнего символа Солнца. Машины с теми, кто оказался не подходившим на роль расы, достойной населять этот мир, тонувшие в ледяной воде, что открывает разверзшееся посреди зимы огромное озеро – либо так, либо смерть под грудой бетона. Затем голод и скорбь от понесенных потерь. Призрачная надежда, волей которой оставшиеся строят светлое будущее. Теперь этот алый, стерильный и пустой мир кажется им раем после всего, что они смогли одолеть. И даже подхватившая их тоталитарная диктатура не может разрушить тот Эдем, в который они верят. Ведь ничего другого они на этом свете не видели, и не могли. Но в один день, после долгого ожидания исполнения пустых, пропитанных ложью насквозь, в своей сути, обещаний, все это рухнуло. А затем еще более смутное время, в котором не осталось места даже чести – ее заняли порок и десетилерованный эгоизм. И больничная койка. Целое столетье, целая эпоха, тысячи разрушенных судеб, не видевших счастья, обманутых и брошенных всеми, сейчас смотрели на меня этими глазами, прямо в мою душу. Вот как умирали последние из тех, кто еще умел читать между строк. И кто сквозь истинный Ад нес добро и свет всему миру, сжимая в окровавленных руках, перевязанных терном препятствий, собственное сердце всю свою жизнь. Пожилая женщина закашлялась, засвистела и по трубке потекла слизь с частичками грибка и заразы, пожиравшей ее легкие изнутри. Мужчина, стоявший позади ее койки, подскочил и поддержал ее, подложил под шею подушку.

– Что? Крест ему отдать? – Спросил он.

Старушка покачала головой из стороны в сторону, попыталась что-то сказать, но вновь заухала. Мужчина наклонился, прослушал то, что она прошептала ему на ухо, поднялся, посмотрел на меня и нервно улыбнулся. Улыбка – защитная реакция сознания. Так проще переносить боль.

– Курить бросай, говорит. – Передал пожелание своей матери мой отец.

Концентрация термоядерных реакций, даровавшая свет и тепло этой планете, опустилась где-то далеко за горами, оставив лишь рваную полосу огня, уже не бросавшую длинные черные тени. С севера шли облака, убаюкивавшие земли перед дождем. Куприенко сидел посреди кустов на склоне большого холма. Перепады высот образовывали здесь нечто, отдаленно напоминавшее каньон, по дну которого пролегала дорога, в центре этого ущелья стоял небольшой заводской комплекс. Чем занималось индустриальное предприятие ранее – оставалось загадкой, но сейчас в нем располагалась база противника. От наблюдения за постовыми через бинокль Сергея отвлек подбежавший солдат.

– Товарищ майор, отряд собран и ждет приказа.

– Что с машинами? Когда они будут готовы?

Вот уже как второй день автоколонна Куприенко стояла на месте из-за поломки двух грузовиков.

– Точно не известно. Ремонтники разводят руками и снова обещают починить все к завтрашнему вечеру. Если найдем здесь запчасти, шансов на успех куда больше. Вы установили, сколько человек на базе?

– Семь постовых. Восемь патрульных. Еще десятерых видел, прошмыгивали из одного цеха в другой. Должны быть сменщики. Предполагаю, всего на заводе человек сорок-пятьдесят.

– Нас восемь.

– Не дрейфь, Сомов. Мы с тобой уже больше пяти тысяч километров вместе прошли. Столько чертовщины перевидали и выжили. Думаешь, этих фашистов не уделаем?

– Меня беспокоит другое, Сергей Олегович… Почему этот объект не обозначен на карте?

– Не знаю. И то, как эти бритоголовые сюда добрались, откуда они взяли целый арсенал, и уж тем более как нашли комплекс, не отмеченный даже на наших картах, – тоже.

– У нас есть четыре одноразовых гранатомета – все оставшееся из тяжелого.

– А гранаты?

– По одной, и то не у всех.

– Плохо… Черт, боеприпасы тоже скоро закончатся, только с едой нам немного повезло.

Офицеры вернулись на точку сбора отряда. Шесть бойцов, не считая их самих. Еще шестеро охраняли машины в километре отсюда. Причем, трое из них – подобранные. Последние уцелевшие из тридцать восьмой танковой роты. Сергей взял их собой. Того, что произошло, майор не ожидал. Конечно, перед выездом Куприенко провели брифинг: скоро противник нанесет ядерные удары, силы НАТО уже заняли плацдармы в Сибири, а войска Китая перешли границу на юго-востоке. Но вот остальное… Кошмарные твари всех вообразимых, а чаще всего – даже и нет, расцветок и видов появлялись отовсюду, со всех сторон. Волны живого мяса и слизи уничтожали оставшиеся после начала Катаклизма армии враждовавшего меж собой человечества. Без разбора. Всех стран и флагов. К счастью, пока что, линии сражений с ними были еще далеко от той части Сибири, где пролегал путь колонны. Но майор знал точно, еще из прошлой жизни: долго люди не протянут. Эти твари не были похожи на тех, с которыми он сталкивался во время «пробоя» Айса, ни капельки, да и далеко не все бойцы могли их видеть. Неизвестно, что это вообще за существа, откуда они пришли, и каким образом работала их странная маскировка. Единственным плюсом была их реальная уязвимость к огнестрельному оружию. Убить – реально, но тяжело. Мелкие калибры очень часто не представляли для монстров никакой серьезной опасности в силу их численности. Уродов мочили танками, тяжелыми стационарными пулеметами, ракетами и артиллерией. Но на сотню убитых через некоторое время приходили, а также прилетали и приползали под землей, еще две. Эти создания были куда круче тех, которых Сергей видел раньше. И если знакомые ему обитатели Нарака хотя бы «просто» убивали людей, то легионы этой мерзости высасывали все, что можно из тех, кому не свезло на поле боя. Люди были для них не просто жертвой или пищей, а чем-то большим. Мифические оборотни, вампиры, зомби и прочие – всего лишь детские забавы по сравнению с этими кошмарными гибридами моллюсков, жуков, членистоногих и чего-то еще. Главное – от «чего-то еще» они явно унаследовали больше всего в ходе своей эволюции. На счет эволюции, кстати, сомнений не было. Твари сильно различались по своему виду. Что-то из них ползало на куче лап и щупалец, что-то прыгало и бегало на двух «ногах», что-то даже летало. Встречались и такие диковинные экземпляры, как нечто, напоминавшее наших земных мамонтов, скрещенных с носорогами и крабами руками целой роты безумных генетиков. Иначе говоря, у неизвестного противника имелись и пехота, и танки, и кавалерия, и поддержка с воздуха. Дальнобойным оружием, в привычном для нас понимании, эти штуки не обладали, но были и те, что выпускали ядовитую кислоту или слизь, похожую на паутину, в разных масштабах и количествах.