Василий Головачев - Ликвидация последствий отстрела негодяев

– Сержанты Дяченко и Пёхов.

– Вы хотите с ними встретиться? – спросили у него; голос был женский. Теперь в полиции дежурили и женщины.

– Хотелось бы, – подтвердил Барсов. – Они работают или в отпусках?

– Работают, сегодня дежурят в парке Соловьиный. Могу их вызвать.

– Не надо, я сам туда подъеду, – отказался Барсов, выключая телефон.

Алексеев приехал через сорок минут. Он жил практически на МКАД, в районе Химок, в трёхкомнатной квартире, был женат уже семь лет и имел двух детей: шестилетнюю Леонсию и четырёхлетнего Данилу. Говорил, что жена ждёт третьего ребёнка. Как и Барсов, капитан любил скоростные машины и ездил на «семёрке» БМВ. Подъёхав к дому майора, он позвонил:

– Я здесь.

– Поднимайся, кофейку сварганю, – предложил Барсов.

– Лучше потом, – отказался Алексеев. – Я уже утром чашку кофе выдул. Спускайся.

Выехали в начале двенадцатого. Пока ехали до школы, вспоминали операцию в особняке Лавецкого и погибших бойцов. Добраться к подземному бункеру генерала, оборудованному под станцию метро, не удалось, для этого нужно было очистить от обломков лифта весь ствол шахты, а для этого требовалось время. Но и без этого оба понимали, что в живых там внизу не осталось никого.

– Как думаешь, кто взорвал станцию? – спросил капитан.

– Это вопрос, – рассеянно проговорил Барсов, настраиваясь на тяжёлые переговоры с представителями власти. – Возможно, сработала система защиты бункера, не получив от хозяина инструкций. Но вероятна и команда извне. Поскольку Лавецкий был связан с исключительно серьёзной структурой, я имею в виду Бильдербергский клуб, обезопасивший себя мифами и легендами ради того, чтобы в неё никто не верил, она должна была подстраховаться, потому что метро в древних тоннелях, кстати, тоже замаскированных историями о древних цивилизациях, это уже не миф. А утечки информации способны сильно помешать господам из Клуба.

– Думаешь, они подсуетились?

– Уверен на сто процентов. У Клуба должна быть структура, устраняющая утечки и препятствия, вплоть до физической ликвидации противника.

Машина остановилась у трёхэтажного здания школы, окружённого берёзами и тополями за красивой резной решёткой. По причине летних каникул на территории школы не мелькали ученики, не слышались их голоса, было неестественно тихо, и лишь у главного входа трое старшеклассников копошились на клумбах под руководством женщины в летнем сарафане.

Барсов и Алексеев подошли.

– Извините, – сказал майор, – здравствуйте, не подскажете, директор школы на месте?

Женщина лет сорока, с короткой причёской и одутловатым сонным лицом, с любопытством посмотрела на мужчин.

– А вы по какому делу?

– По важному, – улыбнулся Алексеев. – Мы из инспекции по делам несовершеннолетних.

– А-а… Борис Аркадьевич должен быть к двенадцати.

К воротам слева от здания школы подъехал чёрный «Мерседес» Е-класса. Ворота автоматически открылись, машина прошуршала по гравию, остановилась у главного входа.

– Да вот он, – сказала женщина.

Из «Мерседеса» выбрался тучный здоровяк с выдающимся пузом, обтянутым голубой рубашкой. Талия у здоровяка отсутствовала, и ремень брюк стискивал тело намного ниже, чем у обычных людей, так что брюки висели мешком почти до земли. Голова у директора была редкой формы – грушевидная. Венчал её голый бугор плеши. Маленькие свиные глазки в обрамлении выгоревших белых ресниц и красные щёки довершали портрет. В руках он нёс портфель с металлическими полосками и с женщиной не поздоровался, хотя она чуть ли не с поклоном проговорила:

– Добрый день, Борис Аркадьевич.

Барсов и Алексеев, переглянувшись, подошли к нему.

– Господин директор, – сказал Барсов, доставая и на мгновение открывая офицерское удостоверение, – майор Барсов, служба внутренней безопасности УВД «Зябликово». У нас к вам несколько вопросов. Мы расследуем инцидент с вашей учительницей Марией Ильиничной Кудашевой и депутатом Комаевым в конце мая.

Поднимавшийся по ступенькам крыльца директор школы остановился, окинул спецназовцев взглядом из-под белых ресниц, буркнул:

– Кудашева уволена.

– Вот по этому поводу мы и хотим поговорить.

– Мне некогда. И я уже имел дело с полицией.

– Это другой уровень, уважаемый, – усмехнулся Барсов. – Не хотите разговаривать сейчас, мы вызовем вас в Управление. Пришлём машину, с охраной.

Директор мигнул.

– Проходите.

Поднялись на второй этаж, директор открыл дверь кабинета, и Барсов увидел, в каких условиях работают нынче некоторые директора обычных средних школ.

Кабинет Бориса Аркадьевича был велик, как два класса, вместе взятых. И он был весь заставлен стеклянными шкафами и стеклянной на вид мебелью в стиле «хайтек», геометрия которой вызывала головокружение. По-видимому, хозяин кабинета являлся поклонником авангардного искусства, так как все стены его владений были увешаны картинами-инсталляциями современных художников, разобраться в смысловом содержании которых было невероятно сложно. Во всяком случае Барсов не смог уловить художественные тонкости ни одной из них, а картина за столом директора вообще погрузила его в транс. Это была буро-фиолетовая мазня размерами полтора на три метра, из которой вырастали красные загогулины, похожие не то на гигантскую колбасу, не то на кишки апокалиптического левиафана. Что хотел изобразить художник на этом полотне, осталось загадкой.

– Нравится? – несколько оживился директор, заметив остановившийся взгляд Барсова. – Моя работа. Называется «Сквозь тернии».

– Мм-м… – промычал Алексеев.

– Да! – очнулся Барсов.

– Присаживайтесь. – Борис Аркадьевич уселся в мутного стекла кресло за мутного стекла столом, ухитрившись их не разбить. – Чем могу быть полезен?

Ещё раз показать гостей документы он не попросил.

– По какой причине вы уволили учительницу?

Борис Аркадьевич потускнел, мигнул, побарабанил толстыми пальцами по столешнице.

– Почему это заинтересовало службу безопасности полиции?

– По той простой, что у вас должны быть веские причины для увольнения. По нашим данным, её послужной список безупречен. Мы знаем, что вы встречались с Комаевым, и подозреваем, что он уговорил вас уволить Кудашеву, пригрозив своими связями. Я прав?

По лицу директора проползла тень.

– Я не обязан…

– Секунду, – остановил его Барсов, – давайте я обрисую ваше положение и ситуацию с депутатом, прежде чем вы начнёте качать права. Этот товарищ футболист абсолютно зарвался, полагая, что неуязвим. Но он ошибается. Грешков за ним тянется немало. В ближайшее время он вполне может сложить полномочия депутата и выйдет из состояния неприкосновенности. А там и сесть может… на несколько лет. Зачем вам нужен такой друг? Это первое. Второе: когда мы размотаем это дело, окажется, что вы были в сговоре с преступником. Как вы думаете, вы останетесь директором?