Дмитрий Ганин - Нереальный мир

Звонит несколько раз, но ответа нет. Телефон или не отвечает, или недоступен. Лиля трет голову и кривится, разбивает пустую бутылку от пива, бросив в телевизор. Раздается звон стекла, и блок падает. Девица хватает блок и выкидывает в раскрытое окно с диким криком.

За окном проезжает на мопеде и в шлеме молочник – бородатый мужик с пропитым лицом, в протертом спортивном костюме и галошах. Мужик сигналит и наезжает на вылетевший блок, который оказывается под колесами. Блок перед попаданием на дорогу ударяется в соседский деревянный забор. Мопед падает, и мужик вылетает из седла, лежит на земле и матерится в разлитом молоке из разбитой бутылки. Молочник плюется и тяжело дышит.

– Будь ты проклята, бухая тварь! Ты разбила банку, а я долго пыхтел, доя свою чертову телку. Сейчас я тебе зад надеру, – кричит мужик.

– Сам ты пьянь, Веня! Подавись ты своим молоком. Сам жри его!

Лиля громко смеется, видя, как потирает зад молочник. Алкаш поднимает мопед, ногой пинает разбитый блок, и тот летит в канаву. Мужик материт дачницу в окне, которая выдает трехэтажный мат в ответ на ругательства бухого молочника, шатена с «горшком» на голове. Лиля истерично кричит, бесится, яростно пинает мебель и едва не разбивает телефон, но вовремя одумывается. Молочник с трудом доходит до мопеда, садится и сыпет проклятия в адрес девушки, выплевывая слова, а она закрывает окно.

Журналы, кроссворды валяются по всему дому. Они все порваны. На полу заметны следы рвоты, а пыль на мебели бросается в глаза. Зеркало тоже заляпанное. Карты побросаны и домино тоже. Все находится на обшарпанном столе, а шахматы лежат в углу. Посуда на кухне вся побита. Книги тоже лежат где попало, раскрытые и порванные.

На Лиле одета совсем поношенная одежда, уже дырявая и грязная, проглядывается весь «расклад меню». Девушка носит порванные тапки, которые не меняет на другую обувь. Волосы сильно растрепаны и торчат в разные стороны, отросшие, засаленные. Лицо бледное, под глазами мешки.

Глаза тусклые и мутные. Лилю сильно качает, сердитая девушка держится за стены, ударяясь о мебель. Потом тяжело подходит к зеркалу и смотрит на себя.

Кривится и лупит по зеркалу кулаком, разбивая стекло, орет и трясет руку, на которой появляется кровь. Сама рука тоже давно немыта. Под длинными ногтями видна грязь. Девушка нервно грызет ногти, сплевывает. На ней надеты грязнущие носки, из которых торчат пальцы. Она разминает кулак и сосет кровь. Потом вываливает из ящика аптечку, выкидывая все содержимое на пол. Девушка находит лейкопластырь и заклеивает раны, откидывает аптечку и ее содержание в угол. Массирует руки.

– Будь ты проклят, зараза, чтоб тебя! Ты забыл обо мне. Но ничего, я тебе задам. Придется катить в этот чертов город. Это ты виноват, Денис!

Лиля кое-как выходит из дома, надевает рваные кроссовки, едва не упав на пол. Слышатся громкое мяуканье и плеск воды. Она чуть не падает с крыльца и замечает, что кошка плавает в пруду и орет, барахтаясь. Девушка кое-как подходит туда и за шиворот вытягивает кошку, которая царапается и кусается, откидывает ее в сторону. Вскрикивает, чувствуя укусы и царапанье кошки, матерится вовсю. Муся громко орет и убегает, отряхиваясь по пути.

Лилю тошнит в пруд, она валится на землю, тяжело дышит. Кое-как приходит в себя и с трудом встает, тщательно моет лицо и облегченно вздыхает.

– Достала ты меня, Муся! Остаешься здесь, а я уезжаю. Орешь всегда, царапаешься, кусаешься, что-то хочешь. Одни нервы с тобой! – ворчит Лиля.

Она направляется к стоянке, замечает червивые грибы, плюется в них и садится за руль, еще раз осматривает себя в зеркало, слегка улыбается.

Вскоре скрючивается и хватается за живот, однако боль отпускает.

Дебоширка злобно скрипит зубами, неровно дышит и включает двигатель.

Потом выезжает и закрывает ворота, видя, что кошка сидит на дороге и жадно лакает пролитое на дорогу молоко. Кошка не обращает на дачницу никакого внимания и занята делом, а девушка достает связку ключей.

Ковыряется с ключами, роняет связку и ворчит, подбирая их. С трудом закрывает все постройки, шагая зигзагами по участку, заходит в туалет, где ее вырывает. Лиля плюется и вытирает губы, закрывает туалет, моет рот. Она едет к брату. Осматриваясь по сторонам, замечает постройки вдоль дороги, глядит на небо. Там все ясно и солнечно. Лиля открывает окна и включает кондиционер, высовывает локоть. Лихо рулит и выезжает из деревни на дорогу, едва не врезавшись во встречную машину на повороте. Светофоров тут нет, как и спрятавшихся гаишников.

До Лили доносится мощный мат, и сердитый водитель грозит кулаком.

Дебоширка показывает в ответ средний палец, выдавая серию матерных слов, и сплевывает на землю. Сразу же закуривает сигарету и включает радио, замечает на повороте человека, который отливает в канаву, улыбается.

– Молодец! Надеюсь, что с тобой все в порядке, брат. Я не переживу этого. Хоть ты и довел меня до такого состояния, но ты прав, черт возьми.

В кафе сидят за столом два человека, едят пиццу и пьют пиво, курят кальян, оживлено беседуют. Одеты посетители в спортивную одежду. Денис и другой рыжий парень в очках – полный, небритый, круглолицый, с длинными немытыми волосами и глазами цвета флага ООН. За окном уже вечер.

– Хорошо поиграли сегодня, дружок. Для деревенского жителя ты быстро тут акклиматизировался. Иногородним людям приходится несладко, хуже, чем местным жителям. Тут нужно жутко пахать, бегать и суетиться, чтобы выживать. Деньги даются с трудом, да и чертов кризис уже доконал.

– Да, Сеня, я это усвоил. Но я приехал сюда для зарабатывания денег. Мне надоело торчать в деревне и проедать наследство. Я думаю о будущем, забочусь о сестре моей, Лильке. В деревне председатель проворовался, люди на собрании оказались неадекватными, ругались. Такая вот ботва!

– Ясно. Ты снял жилье, а я живу один. У меня проклятая ипотека. А с моей работой каши не сваришь, поэтому платят родичи. Я работаю в НИЦ «Робот» государственного робототехнического вуза ГРТУ курьером. У нас мрак, одни жиды. Работа меня утомляет и в гроб сведет скоро. Я устаю как черт, еле двигаю ноги. То работа есть, и ее много, то нет, и мне скучно. Коллектив хороший, и это единственный плюс. У нас бумаги в туалете нет, и мы с ректором подтираемся газетами. Я их ношу из ГЗ. Студент Балласт в знак протеста подтерся бумагами кафедры, со стенда, я видел все на камере.

Респект пацану! Писают с открытыми дверьми, что бесит. Грязный унитаз.

Проклятая бюрократия достала меня. Это собирание подписей, беготня с выпученными глазами и паром из задницы. Все за копейки, премий нет.

Платят в конверте. Наш директор Стаж или Каторжник достает бабки из кармана. Он похож на маньяка Джонни из Пилы. Я слышал, что в главном корпусе аналогично.