Наг Стернин - Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

Как ни странно, перепалка с компьютером позволила Старой Даме взять себя в руки. Ей стало даже несколько стыдно собственной реакции на это… скажем так, “прискорбное” известие.

На жалость к себе и все такое прочее она просто не имела времени. До завершения жизненного пути следовало еще многое сделать: вызвать из Столицы, дождаться и ввести в курс дела племянника, организовать из засланных в Город агентов конспиративную сеть, которая должна будет облегчить ему вступление в права наследства, и, наконец, самой перейти в наступление. Ну а в этом деле ведущая роль принадлежала близнецам. Именно они должны будут преподнести Городу ее страшный подарок. Основоположник рода, старый бродяга Иван Азерский недаром всю жизнь мотался по галактике. В семье бережно хранились его бортовые журналы. Старая Дама читала их. Если близнецы выполнят все по задуманному… она не хочет смерти ни одного из этих несчастных идиотов – горожан, но уж напугать их так, чтобы они опрометью выскочили из своих крысиных нор на поверхность, она сумеет. Хватит обороняться. Совет хочет войны? Он ее получит.

Вид у новой санитарки был, как биопше и полагается, препакостный. Жаба жабой. Низкий лоб, приплюснутый нос с вывернутыми ноздрями, толстые губы. Шея, поглощенная гигантскими буграми мышц, казалось, отсутствовала вообще. Из одной стороны губастого жабьего рта в другую она перекатывала длинную зубочистку. Была она явная садистка и, как большинство биопш, скорее всего, лесбиянка – женщины с натуральной ориентацией решались идти на службу в санацию чрезвычайно редко. В тоннелях подземных Городов, где для поддержания порядка нельзя было использовать мощное оружие, в санаторах ценилась и искусственно – уколами стероидов – наращивалась огромная мышечная масса. Но как же уродливо преображалось при этом человеческое, и особенно женское тело! В этих существах, более уродливых, чем гориллы, окружающие отказывались признавать людей. Их называли биопами. Их ненавидели и боялись.

На рукавах у жабы красовались лычки фельдшера. Жаба лениво двигалась вдоль шеренги, вроде бы выглядывала кого-то определенного и на лице имела выражение мечтательного предвкушения. На правах пусть и мелкотравчатого, но все-таки начальства, она сопровождалась дежурной биопшей, пребывавшей в чине рядовой санитарки. Обе шагали характерной для биопш походкой – вытянутая вперед чудовищная голова с деформированными лицевыми костями, маленькими красными глазками и тяжелой гамадрильей нижней челюстью, раскачивающийся из стороны в сторону бочкообразный торс и нелепо болтающиеся ниже колен бревнообразные руки с непропорционально огромными кистями. Несмотря на толстенные резиновые подошвы, металлические прутья пола отзывались на шаги биопш тяжким грохотом и стоном.

Из штрека подъемников тянуло холодом и промозглой сыростью. Санаторки были выстроены на самом ветродуе, а пол из толстых железных прутьев, казалось, высасывал из женщин последние остатки тепла – электропроводящие подошвы обуви подсанационных процентов на семьдесят состояли из металла и теплоизоляцией обладали аж никакой. Однако женщины с жадностью спешили надышаться этим воздухом, казавшимся им восхитительно свежим на фоне того спертого и переполненного миазмами, что поднимался снизу из провала санаторной шахты. Там, на бесчисленных спальных уровнях, спала в своих норах очередная смена подсанационных, причем единственным средством вентиляции для них служили дыры в закрывающих эти норы толстых стальных люках.

Санаторки, с трудом сдерживая зевоту, украдкой боязливо переглядывались. На Ану они старались не смотреть, а если чей-нибудь взгляд на нее случайно натыкался, то тут же стремительно вилял в сторону. Накануне, перед самым концом смены, в Центре Управления пронесся слух, что тут со дня на день ожидается еще одна подсанационная с симбиозными контакторами. Путь у оконтакторенных был один – в контрольные диспетчерши, и все понимали, что Ане при ее-то "литере" появление новенькой не сулило ничего хорошего.

– Что это их здесь так мало? – удивилась жаба, обращаясь к подчиненной. Санитарка, умудряясь одновременно демонстрировать и независимость, и почтительную фамильярность, лениво цыкнула зубом и скривилась.

– Эти сучки – компьюторши из Центра. Координация, грузоперевозки, учет, контроль и все такое.

– Ах, это они самые и есть? – жаба покивала головой. – Ну да, ну да. То-то, я гляжу, этажом ниже норы в десять ярусов, санаторки по лестницам как макаки шмыгают, а здесь… Я, вообще-то, навидалась всякого разного, и на Терре, и… вообще. Но об эдаком и не слыхивала. Помилуйте, это не санаторий. Это курорт. Нормированный рабочий день, свободное время, межполовое общение и даже бар… Разврат!

– Только у управленцев, – уточнила вертухайша. – Работа ответственная. Конвертопланы простаивать не могут. Не дай бог, какой сбой. С Объединенными Компаниями шутки плохи. Так что эти сучки у нас, видишь, даже спят не в норах, а в ячейках. Не хуже, чем на гидропонном уровне… ну, почти. Разве что визии нет, инфор внутренний, да при отбое полы на этаже тоже под током.

– Ишь ты, – восхитилась жаба. – Ну, аристократки!

– Да уж. Мы своих курочек лелеем и холим. Ласкаем, можно сказать. – Санитарка гнусно причмокнула и заржала.

– О-ч-чень, о-ч-чень приятно познакомиться с такими выдающимися… Значит, бар… – не отрывая гипнотизирующего взгляда от лиц подсанационных, жаба склонила ухо ко рту санитарки. – Что ж они в этом своем баре пьют? Мочу?

– Пиво, – снова заржала вертухайка. – Но моча лучше, падлой буду.

– Ну-ну, – Жаба вприщур смотрела на санаторок, медленно переводила глаза с одной женщины на другую, откровенно наслаждаясь тем, как бледнеют под ее взглядом их лица, и по гурмански крутила головой.

– Курорт. Право слово, курорт. В Старых Мирах такой рай подсанационным и присниться не может в мечтательных снах. У нас на Терре мы таких… М-да… Ты только посмотри на этих стервочек. Никакого счастья на харях! Никакого умиления при виде начальства. Никакой готовности слиться в экстазе! Переминаются с ноги на ногу, будто в мыслях у всех одни сортиры. Фи, какая пошлость. Фи, фи и еще раз фи!

– Это верно, – поддакивала вертухайка. – Это да. Фи себе рыла. Как говорится, ни кожи, ни рожи, а хорошего отношения к себе, между прочим, не ценят. Мужиков по ячейкам таскают, падлы, насчет экстаза. И санаторских из ЦУПа, и вольнонаемных, и о-очень крупных шишек из запредельных технарей умудряются некоторые… да-да, на голубых форменных брючках нежными губками молнии расстегивают, курвы. Даже под санитаров пристраиваются, сучки, не боятся, что биопьи инструменты им дырки раздерут нахрен и пополам.