Борис Цеханович - Полицай

Она замолчала пристально глядя на меня, а я рывком приподнялся, опёрся на локти, чертыхнувшись про себя: – Чёрт, а ведь действительно. Можно играть роль контуженного, потерявшего память, а внутреннюю психологию, секс не подделать, не скопировать, особенно перед любимой и любящей женщиной. Это прокол и серьёзный, – всё это пролетела внутри меня, а вслух довольно резко спросил.

– И что?

Агаша тихо засмеялась и пощекотала травинкой мои щёки: – А мне такой, какой ты сейчас гораздо больше нравишься. А как ты меня любишь, Уууууу…, – и она, откинувшись на спину, так довольно замурчала, томно закрыв глаза, что во мне всё забурлило и я сильно прижал её к себе и губами нашёл горячие губы, чувствуя, как она ответно потянулась ко мне.

Усталые и умиротворённые от любовных утех, мы молча лежали, прижавшись друг к другу, потом повернулся к ней и спросил: – А что так заметны мои изменения?

Агаша в задумчивости сломала брови, помолчала немного: – Да все заметили, кто больше, кто меньше и обрадовались этому. Я тут слышала случайно, как Ефим отцу сказал – Нечего было ждать, когда с помощью красных это получилось. Давно надо было самим ему устроить встряску, чтобы мозги на место встали. Вот вернётся к нему память, совсем настоящим казаком станет….

Хотя и в этом проколе были свои плюсы и теперь все странности моих поступков можно смело списывать на контузию. Другое меня беспокоило и внутри себя побаивался, что это может затянуть меня. Умом понимал: вокруг нас, в половине мира шла жестокая мировая война и каждый день, в боях и сражениях, на море, суше и в воздухе гибли десятки тысяч человек, а я жил и наслаждался на этом благословенном пяточке земли полноценной жизнью и ни что не напоминало о войне. Немцев видел всего два раза. Дней десять назад, Кондрат и Ефим с согласия отца пригласили в гости коменданта города Стаховец и они приехали – комендант, пожилой и серьёзный гауптман, неплохо говорящий по-русски, его заместитель, совсем юный лейтенант, вообще не говорящий по-русски. И ещё один немец в чине майора, который скромно держался в тени коменданта и старался быть на втором плане, больше слушал, с любопытством наблюдая за присутствующими казаками. Говорил только по-немецки, но подозреваю, что он отлично знал русский. Как потом Кондрат рассказал, это был немец, руководящий перед войной диверсионными отрядами. В том числе группами Кондрата и Ефима.

– Разведка… – ещё тогда подумал я и как начитанный человек о немецкой разведке из прошлой жизни, прикинул про себя, – приглядывается, сволочь, на будущее, как нас потом использовать с большей пользой.

Сначала гости заехали к Кондрату, где был накрыт щедрый стол, которым приятно удивил гостей. Комендант поощрительно протянул – Ооооо…. А юный лейтенант, не умеющий ещё контролировать свои эмоции, чуть ли не по щенячьи восторженно повизгивал. Ну и мы, вся родня и близкие к ней люди тут же присутствовали. Сели за стол. Отец, как самый старший, произнёс почтительно тост и с уважением первым чокнулся с капитаном, а потом с остальными немцами. Полчаса за столом и пошли показать хутор гостям. По пути зашли во двор Ефима, где стоял в тени такой же обильный стол. Присели на полчаса и пошли дальше. Следующий стол стоял уже у нас во дворе, где мы опять приземлились и здесь произошёл казус. Лейтенантик быстро набрался и отключился. Комендант недовольно поморщился и лейтенанта тут же подняли на руки и осторожно отнесли в дом на кровать. А вот комендант и майор держались молодцами. Да, выпили и от русского гостеприимства, выпили прилично, но и вели себя тоже прилично и культурно. Да…, дистанция конечно чувствовалась и это была положенная дистанция между строгим начальством и подчинённым. С их стороны совершенно отсутствовало высокомерие и никак не ощущалось, что они победители. Освободители – Да. По крайней мере для нас – для этих казаков, которые реально боролись с большевиками.

И всё-таки к концу прогулки по хутору, в ходе которой гости и мы зашли ещё в несколько дворов и присаживались за столы, комендант и майор были крепко вдатые и идти уже могли с трудом. Пригнали быстро в последний двор, где мы находились, их машину, бережно их туда загрузили. Лейтенанта, так и не проснувшегося положили на сено в повозку с колёсами на резине, чтобы не растрясло и под почётным караулом из десяти казаков на конях, сопроводили обратно в город.

На следующий день, вечером пришёл к нам Ефим и рассказал, что гости остались очень довольные гостеванием и осталось отличное впечатление о самих казаках, пообещав всемерную помощь в организации полиции. Да и в других делах тоже. И у хуторских казаков тоже сложились хорошие впечатления о немцах.

А второй раз видел уже немецких солдат. Меня с собой позвал отец и мы поехали на городской рынок, где ему надо было прикупить разного товара. Вот там и увидел немецких солдат из комендантского взвода, которые без оружия и совершенно спокойно ходили по рынку, что-то покупали, весело общались с продавцами и вели совершенно не как победители. Правда, это были солдаты в возрасте, когда шалость молодости давно поутихли.

Наверно, поэтому эта психологическая несовместимость – война, идущая где-то далеко и мой отдых, совершенно не задевала меня. Хотя прекрасно видел, что и здесь, где не стреляли, никто не погибал и ещё не было репрессий, но люди жили в напряжении, с опаской ожидая, что им принесёт новая жизнь. Наверно не хватало некого толчка, который помог бы мне увидеть в немцах врагов, которых нужно безжалостно уничтожать. Да и в полицаях, которые из-за ненависти ко всему советскому перешли на сторону врага. Хотя и тут сложностей было полно. Что такого могло случиться, чтобы отца, Силантия Ивановича, братьев Кондрата и Ефима, других казаков, которые окружали меня, я стал ненавидеть и решил их убивать. Ведь, несмотря на столь небольшое время, какое пробыл среди них, они мне стали близки.

Но в тоже время прекрасно понимал, что время безмятежности утекает и скоро меня поставят перед выбором. И скорее всего это случиться сегодня. Последние недели братьев я видел лишь изредка. Они полностью погрузились в организацию полиции, налаживанием службы и сутками пропадали в Стаховце. Немцы сдержали своё слово. Как похвастал Кондрат, майор дал команду и выделили хорошую партию трофейного, советского оружия доставшееся немцам от разгромленных частей Красной армии в приграничье. А также выдали со складов, тоже трофейную, но польскую форму и теперь новоявленные полицейские щеголяли, в отличие от других районных полиций, как гордо и ревниво делился Кондрат, рассказывая, что те ходят в таком разнобое одежды, что иной раз и не понять кто перед тобой стоит – то ли полицейский, то ли вооружённый деревенский пастух. Но также надо было отдать должное и деловой хватке Кондрата и Ефима, с которой они вели все свои дела.