Борис Цеханович - Полицай

Глухо хлопнула отдалённая дверь, послышались лёгкие, быстрые шаги, близко и негромко скрипнула дверь и в комнату тихо зашла привлекательная, молодая женщина. Вернее сказать, девушка-крестьянка из богатенькой семьи, заставив меня коротко и растерянно хохотнуть от переизбытка фольклорности данного места.

Девушка в изумлении, широко распахнула глаза. Резко развернулась, всплеснув широкой юбкой и длинной, русой косой, с радостным криком выскочила в соседнюю комнату: – Мама, папа, он глаза открыл…, – и вновь ворвалась в комнату. Остановилась на мгновение в дверях и с радостным плачем кинулась через всю комнату ко мне. Мигом опустилась на колени перед кроватью и ткнулась мокрым лицом в одеяло.

Я пребывал в величайшей растерянности, не зная как реагировать дальше, тем более что она мне кого-то напоминала и я её уже где-то видел. А за дверь послышались торопливые, тяжёлые шаги нескольких человек и в комнате первым появился высокий и крепкий мужик, с аккуратной бородой и обильной сединой на голове, живыми и умными глазами. Встретив мой взгляд, он широко и радостно улыбнулся и истово перекрестился, повернувшись к иконам: – Слава тебе хосподи. Не зря мы тебе молились. Благодарю тебя за сына….

Следом появилась женщина, скорее всего мать девушки и она тоже с радостным плачем кинулась к кровати. Сзади всех стоял высокий и статный, молодой мужик и довольно гудел: – Я же говорил, что раз дышит, значит выкарабкается. Молоток, братуха…, – махнул он мне рукой от порога и, не скрываясь, вытер повлажневшие от чувств глаза.

А я лежал на кровати, недоумённо лупал глазами, пытаясь въехать во весь этот спектакль, который разыгрывался вокруг меня. А играли они хорошо, искренне, отчего у меня мелькнула дикая мысль: – А не выкрали ли моё разбитое тело для достоверных натурных съёмок, и не попал ли я в кино, на съёмочную площадку, какого-нибудь молодого, чересчур продвинутого радикального режиссёра, снимающего элитарное кино, для таких же радикально ублюдочных зрителей, только делающих вид, что они понимают замысел вот этого таланта….

Но…, она только мелькнула, а пока лежал молча, лишь глупо улыбаясь и выжидая момента, чтобы задать разъясняющий вопрос и получить такой же ответ, расставляющий всё по своим местам.

Я уж собирался задать этот вопрос, как меня опередил молодой мужик, жизнерадостно ощерившись в улыбке: – Да…, видать тебя хорошо приложило гранатой… Как хоть себя чувствуешь?

– Нормально, – ответил хрипло и нейтрально, озадачившись таким непонятным словом «граната», которая совсем не вписывалась в происходящее, – пить вот только хочу…

– Ой, сейчас…, – молодайка мигом вскочила с колен, рукавом резко стёрла слёзы и, мотнув длинной косой, молнией умчалась из комнаты, а её место тут же занял отец девушки и, похлопывая рукой по ноге, скрытой одеялом, довольно загудел.

– Ничего, сын, ничего… Это контузия. Главное очнулся…

А в комнату уже влетела девушка, неся в руках глиняный кувшин, где оказывается было холодное молоко, благотворно упавшее в желудок после нескольких крупных и жадных глотков.

– Ну…, как ты… Сынок…? – С материнской заботой произнесла женщина, которую девушка назвала мамой.

Я, после молока, полулежал заботливо подоткнутый со всех сторон подушками, потихоньку приходя в себя от растерянности: – Да сейчас лучше и голова меньше стала болеть. Видать хорошо я головой ударился при аварии. Что…, машина вдребезги? И тот второй, виновник, живой хоть?

Молодой мужик, который уже сидел на сундуке, весело и с готовностью рассмеялся: – Знатную мы аварию тебе устроили, чтоб освободить. А за остальных не беспокойся. Всех постреляли… А машина…!? Что её жалеть? Сгорела она…

Опять мелькнула мысль про кино и съёмки, но задать вопрос постеснялся. Ещё дебилом посчитают. Поэтому задал другой вопрос: – А что в больницу меня не отвезли?

– Нельзя было тебе в больницу. Первые два дня, что был без сознания, пришлось прятаться нам всем. А как большевиков отогнали, так сюда привезли и Сидор Ефграфович осмотрел тебя и сказал, что здесь ты быстрее в себя придёшь. Он после обеда обещал из городу подъехать и посмотреть тебя….

Я всё ждал, когда они всё-таки засмеются и всё разъясниться. Ну, конечно…, потом подкалывать меня будут в полный рост и совсем не хотелось оказаться в плохом и глупом анекдоте, задавая вопросы про «гранату», «большевиков» и кого там они «всех постреляли». Но все продолжали добросовестно играть свои роли и я тоже промолчал, чтобы не проколоться, но всё чаще и чаще поглядывал на девушку. Она явно кого-то мне напоминала и я её точно где-то видел. Вот только в каком фильме? Сейчас вот вспомню и сам посмеюсь над ними.

Моё неопределённое состояние заметил отец девушки и решительно отошёл от кровати и стал командовать: – Все на выход. Дохтур сказал – ему нужен покой. Вот пусть с жёнушкой и помилуется. Быстрей на ноги встанет. Мать, Ефим, пошли, – мотнул отец головой на дверь.

Первым с сундука соскочил парень и, бесшабашно махнул рукой: – Давай, братуха, становись на ноги. Вечером Кондрат с городу приедет и посидим за столом. Отпразднуем, твоё выздоровление.

Потом, ласково теребя за плечо мать, отец повёл её тоже на выход и мы остались одни. Девушка сразу присела на кровать, взяла меня за руку и, ласково поглаживая её, с любовью смотрела на меня.

Мда…, так сыграть невозможно, так может смотреть только любящая женщина. Я лежал совершенно растерянный, не зная что мне говорить и как действовать в этой ситуации. Конечно, надо бы решительно встать, выйти в соседнюю комнату, задать вопросы…. Объясниться, что не на дурака напали и пусть меня везут в больницу. Где менты, в конце-концов, которые должны мне задать кучу вопросов и вполне вероятно, сделать главным виновником аварии, несмотря на то что я ехал по своей полосе. Надо было действовать, но продолжал безвольно лежать. Хоть и чувствовал себя гораздо лучше чем ночью и, судя по всему, и болевые ощущения в голове стали глуше и менее болезненными, но вот слабость ещё была велика и вряд ли смог проявить хотя бы внешнюю решительность, я уж не говорю за действия.

– Что…, ещё плохо тебе, любый…? – Проворковала девушка и, быстро нагнувшись, поцеловала в губы. Ничего, сейчас твоя любимая Агаша, быстро тебя на ноги поставит….

Мне аж поплохело от её слов, мгновенно вспомнив, где и когда я её видел и чтобы поставить окончательную точку, хриплым голосом попросил: – Зеркало мне…, зеркало мне давай…

Изумлённо преломив брови, Агаша послушно соскочила с кровати и принесла мне небольшое зеркало, достав его из верхнего ящика комода. Один взгляд туда и я едва не застонал вслух, сразу покрывшись обильным, липким потом, а увидев на моём лице болезненную гримасу, Агаша озабоченно захлопотала около меня, а потом стремительно выскочила из комнаты. А я впал в глубокий ступор, пытаясь разобраться в происшедшем.