Татьяна Лобанова - Краткий курс теории смерти

«Ищем православных грузчиков».

«Суконной фабрике нужны трепачи».

Вакансии не подошли по разным причинам. Трепачами оказались женщины. Две недели Глеб развозил резюме куда – попало. Менеджерам по персоналу платят за их количество. Получив бумажку, они тебя забывают. Ждите, говорят, может позвоним. И тишина.

Осталось идти в киноискусство, так говорил человек из Кемерова.

– Главное – выигрышный сюжет, – учил он. – И такой сюжет есть. Спасение евреев от фашистов.

Глеб писал сценарий три дня.

Еврейскую девочку прячет от гестапо белокурая фрау. Чёрные страдающие глаза ребёнка и великолепная женщина ретро. Соседка, нацистская крыса, следит и подозревает. За окном взрыв, подпольщики убили штурмбаннфюрера! Повальный обыск с собаками. Немецкая овчарка рычит в окно, где на карнизе четвёртого этажа стоит девочка. Гестаповский офицер, знаток лошадей и французских вин, понял слова собаки. Он шантажирует даму сексом, несмотря на культурный уровень. В рамке фото мужа на восточном фронте. Внизу под ботинками девочки брусчатка тротуара. Фрау отворачивает портрет и уступает. Но гестаповец овладевает не сразу. Наслаждается видом тела, цитирует Шопенгауэра и Ницше. Наконец наступает конец. Человек и животное удаляются, и фрау, украсив голой грудью подоконник, подхватывает падающую девочку. В багажнике Опеля адмирала вывозит девочку в Швейцарию к родственникам. Счастливый конец? Отнюдь, товарищ майор. На обратном пути машина останавливается на перевале. Тонкие руки нежно трогают фотографию. И фрау разгоняет Опель в пропасть.

Глеба растрогало придуманное, он посмотрел на жену и отвернулся.

– Фильм понравится всем! – объяснял автор по телефону Ленфильму. – Евреям, потому что девочка спаслась, немцам – потому что фрау великолепная, русским – потому что грудь голая.

На Ленфильме колебались.

– По тренду проходит, ребятки, но мало самобичевания. Не проявляя угрызений, бух в постель? Не зарыдав, бух в пропасть? Так нельзя, ребятки. И финал! Пусть тётка откроет вместительный багажник и зарыдает, что могла вывезти двоих.

Редко, но бывает в Питере солнечный день, случается – автора приглашают на киностудию. Встретивший работник водил Глеба кругами среди декораций, запутывая следы. У столика с коньяком и рюмками разместился в кресле мощный дядя. Глеб тоже сел в кожаное кресло, вобравшее энергию гигантов кинематографа. Окружающее подавляло, пересохшим горлом Глеб представился.

– Возьмусь, ребятки, снимать. И не фильм, а сериал!

Глеб поразился, вот как в жизни бывает!

– Подробности обговорим, но принципиально решено.

Дядя быстро налил две рюмки и чокнулся. Глеб выпил, но не почувствовал. Дядя закусил лимоном.

– Поднимать буду российский кинематограф. Собираю талантливых ребят.

Корифей вновь опрокинул и поблагодарил Глеба за доверие. Глеб поблагодарил за высокую оценку. Корифей предложил пообедать, заодно обсудить погоню презерватива. Глеб потускнел от предчувствия, в сценарии такого не было.

– Как нет? Ну, где презерватив настигает героя?

– Нет. – Услышанное убило Глеба.

Он безнадёжно протянул скреплённые листы бумаги. Жирные пальцы корифея распахнули листы как женские платья.

– Разве это не мультфильм «Приключения сперматозоида»?

Обида залила Глеба, и он выхватил сценарий. Странную вещь он понял, спускаясь на эскалаторе. Больше всего расстроило, что придуманная фрау не оживёт.

В телевизоре умничал Собчан, отважный Д’Артаньян перестройки. Все за одного три мушкетёра Чурбанс, Почемук и Шахрань. На другом канале олигарх Деризадка и культуролог Записец щурились на студенток. Глеб переключил на фильм, где в главной роли Ян Царапник с лицом несчастной жабы. Кино прервала реклама кандидата в президенты Марта Шахуя.

Что за странные имена, твою мать? Почему командиры прошлого звучали благостно? На трибуну поднимались Брежнев, Андропов, Гришин, Громыко, Кириленко, Мазуров, Пельше, Подгорный и Полянский. Неблагозвучие правящих имён порождает неблагополучие страны или наоборот?

Глеб переключил канал и ужаснулся инкубаторам: как можно животными и птицами набивать клетки! Они не биомасса, а божьи существа, и до назначенной смерти должны жить счастливо. Счастливые коровы с курами должны заполнить луга. Может, тогда вернутся благозвучные имена руководителей. А пока животные – биомасса, народ – такая же биомасса для корявой элиты.

– Ну? Что молчите? – уставился Рывкин на Годунову.

– Вы про талмудизм?

Он сунул газету женщине в лицо.

– Что это, по-вашему?

– Я никуда не писала! – Годунова недоумённо подняла брови.

Марк Владиленович оглянулся на Асеева.

– Не понимает или включила дурочку? – Не получив ответа, Рывкин продолжил: – Не понимать одно, а дурочку изображать не позволим! Отвечайте, я доступно выразился?

У Годуновой прыгнуло давление, она округлила глаза. Рука напряглась дать по морде. Луковский в выглаженном костюме на фоне габаритного Асеева напоминал озабоченного школьника. Что им надо?

– Не стройте глазки, здесь не дом отдыха! – повысил тон Рывкин.

Сучок! Лень вставать с кресла….

Два трёхэтажных здания НИИ лекарств и ядов имени Майрановского соединял кирпичный переход. У наружного здания колонны, лепные потолки и косметический ремонт. Здесь администрация и плановый отдел, остальные помещения сданы в аренду. Второй корпус занят лабораториями, в коридорах ящики с оборудованием, скрипит грузовой лифт, из комнаты поглядывает электрик. Приёмная Асеева на втором этаже отделана по европейскому стандарту. Когда, строго цокая каблуками, вошла плановичка Годунова, учёные поглядели одобрительно. «С возвращением, Марк Владиленович!» А что теперь происходит?

– Меня вызвали для оскорблений?

– Вы не вызваны, а приглашены на деликатное мероприятие! – торжественно уточнил Асеев.

– Кто, наконец, жил в Сибири? – жёстко, не боясь женских слёз, потребовал Рывкин.

Не утихомирился, сучок.

– Ленин! – рассердилась Годунова.

Марк Владиленович снова оглянулся:

– Она издевается! Вы, Годунова, откуда приехали?

– Из Сибири.

Рывкин приблизился и навис, заглядывая под блузку. Ладонь женщины тяжело шмякнула учёную физиономию. Давление пришло в норму, а Рывкин отпрыгнул на расстояние.

– Значит, признаёте? – упрямо потряс газетой.

В начале совещания Рывкин демонстрировал обведённую фломастером статью. Юбилей Казнадеева, огромная эрудиция и глубина знаний, иностранная награда, сильная незаурядная личность, знаменитый эксперимент, темперамент проповедника, зубр классической медицины, космофизик, исследователь здорового человека. Ну и что?