Татьяна Лобанова - Краткий курс теории смерти

– Народное уважение сделало академика напористым и разнузданным… – Глеб обхватил талию Флановой. – С семидесятых годов Великов обещает токамак, которого сделать нельзя. Токамак – магическое заклинание для народа и партии. Они верят, а мистификатор гребёт народные деньги. Советские газеты и телевидение обещали управляемые термоядерные реакторы, плазменные МГД – генераторы и двигатели. И где это?

– Почему же физики долго живут? – упрямо махнули ресницы.

– Их теория Эйнштейна предохраняет. Которую не любят, но помалкивают – иначе заклюют консерваторы. Однако польза есть. Относительность заклинивает мозг несовместимостью со здравым смыслом. И в фоновом режиме мозг до старости пытается совместить. Вечная задача и продляет жизнь.

Произнося тираду, Глеб подтягивал женщину за талию. Вдруг Фланова заныла:

– Пропал великий человек, помогите найти!

Глеб отпустил талию и отсел. Не лучший повод продолжить знакомство.

– Может, умер?

Лицо женщины надули слёзы.

– Ладно, попробую, – слабохарактерно пообещал Глеб.

Колени Флановой сползли на пол, остальное тело повалилось на Глеба:

– Учитель!

Навал женской массы ошеломил. Тут поезд и остановился, Московский вокзал.

– Извините, но не могу молчать! – резво вскочила Фланова.

– К вашим услугам! – в кармане нашлась бумажка с питерским телефоном.

Фланова расстегнулась и сунула её под красный лифчик. Оставив Глеба гадать, красные ли на ней трусы, женщина нахлобучила пуховик и заклеила липучки. Накрашенные губы прощально улыбнулись, она подхватила клетчатую сумку и устремилась в тамбур.

Снаружи поезда встречающие махали цветами и разборными тележками. Заглянуло в окно и исчезло лицо, перекошенное ответственностью. Мимо двинулась толпа с чемоданами и сумками, поплыли длинные багажные телеги. В мешках повезли почту.

Фланова ушла, и что осталось? Порывистость, большой бюст и длинные ноги, тело завёрнуто в стёганую колбасу. Сначала навалилась, потом убежала. Хуже всего, что это Крупская, потерявшая Ленина. И шансов нет.

«Читала Карла Маркса – будто живую воду пила», – писала молодая Крупская. Будущий избранник представлялся тоже косматым. Выбирала глазами, а нашли уши. Марксистский кружок случилось посетить приезжему волжанину. Скромно помалкивал, но когда провозгласили целью образование народа, злобно захохотал. Крупская вздрогнула – так смеётся гений! И пошла к Ульянову писать листовки и организовывать демонстрации.

Но не каждой Крупской достаётся Ленин. Попадаются гении масштабом поменьше. Такого добыла Фланова, а Глеб опоздал. Быть небольшим гением выгодно. На цветы и театр тратиться не надо, главное факт объяснить или явление. И получишь обладание женщиной. А дальше теорию болтай, или скрывайся от КГБ. Клещом прицепится Крупская, окружит как Маргарита Мастера.

Ох, попили из Сибгидро доморощенные гении кровушки! Отвечать на их письма поручали молодым. Глеб догадался проект космического звездолёта переслать в Роскосмос, а девушка-аспирантка неделю тихо плакала. Глеб погладил несчастную, она заревела в голос. Некто Н. Д. Филиппов прислал тысячу страниц «Обсуждения математических рукописей Карла Маркса». Требовалась научная оценка. Он взял псевдоним Филипп Энде, так как Н. Д. Филиппов звучит диссонансом с Карлом Марксом.

Надо было спасать размазанные глаза. С партийной прямотой Глеб предупредил: любую рукопись Маркса оценивает только Институт Маркса – Энгельса – Ленина. И честно заработал поцелуй. Хоть что-то.

Потерялся гений? Искать его для Флановой – не подходит другому гению.

Глеб вышел из вагона последним. Серая масса схлынула, и Глеб обрадовался. Он разглядел примёрзшую к началу перрона одинокую статую жены.

Одиночество жены – нечастое явление, любит она припахивать посторонних. Чтобы приняли участие и помогли. Например, встретить мужа на вокзале. Жену уважают за удивительную и непонятную открытость, искренность и общительность. За качества, которые обычно тяготят мужей.

Одинокая супруга будто собралась плакать.

– С приездом! – расстроено чмокнула, пахнув алкоголем. – В моей жизни случилось новое – приехал ты!

День выдался холодным и ветреным. Глеб улыбнулся, обнял жену и провёл по ней рукой. Лицо такое же милое. Тело, по которому скучал, вот оно. Скорее бы домой, укрыться вместе верблюжьим одеялом.

Держась за руки, супруги шагнули к метро, но путь преградил человек непомерного роста. Огородив голову поднятым барашковым воротником, великан двигался в сиреневый туман хвоста поезда.

– Господи! Заместитель директора! – воскликнула жена.

Памятник обречённо застыл в непогоде пустого перрона. Жена широко поклонилась барину и дёрнула рукав Глеба.

– Евно Фильшевич! Вот муж мой, Глебом звать. На поезде приехал! – счастливо залопотала баба.

– Асеев! – прохрипел начальник. – Потерял сотрудника!

– Как же так? – удивилась жена. – Вы, лично? Здесь?

– Проскочил, наверное, с толпой. Мерзавец!

– Евно Фильшевич! Поезжайте в институт, мы постоим – подежурим, мимо не пропустим. Правда, Глеб?

Но сибиряку администратор что сосна.

– Ожидание – дело смутное! – Глеб потянул жену уйти. – Дожидалась девушка парня из армии, а он вернулся, закурил и запил! Тебя, говорит, ещё посередине службы разлюбил!

Асеев неприятно наставил рачьи глаза:

– Что? Когда?

– Шутит супруг, Евно Фильшевич! – пропела жена. – В Сибири так принято, повсюду КВН. Кого ловить прикажете, кто опоздавши?

– Марк Рывкин!

– А, ДОЗ-120? – догадался Глеб. – Досрочно сошёл с дистанции. Ехали вместе, а какая разная судьба!

– Почему сошёл – не знаете? – нахмурился руководитель.

– В купе журналист пробрался.

Асеев словно цыплёнком подавился. Помолчал, шевеля сочными губами.

– Почему не позвонил? Или телеграмму?

– Не успел, думаю, приедет следующим поездом.

– Мы сбегаем к расписанию, посмотрим прибытие! – вклинилась жена.

Взмах начальственной руки прервал инициативу. Асеев поблагодарил и крупно зашагал к расписанию. Стало свободно, словно отъехал автобус.

– Найдётся он, Евно Фильшевич! Обязательно найдётся! – закричала вдогонку жена.

Она добрела от начальства как от рюмки.

– Бывает же такое! Рывкин в плановом отделе напевал.

– И что?

– А теперь пропал! – рассмеялась жена необычному совпадению.

Пешеходы проходят вокзал насквозь, телеги объезжают снаружи. В зале ожидания буйство торговли, множество неуместных ларьков. Вместо Ленина, глядящего вдаль, прямо на Глеба уставился Пётр.