Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево

– Это что за цирк?

– Звезда – танк или противотанковое орудие. Домик – капонир или дот.

Посмотрели на вмятины на лобовой броне. Василевский что-то писал в блокноте. Генерал-майоров Козика и Трубачева забросали вопросами по каждому элементу экипировки: для чего и как.

– Сколько у вас таких корпусов? – спросили у Говорова.

– Один.

Познакомились со структурой и управлением. Причмокнули, что механизация корпуса – сто процентов. За два дня корпус переместился на 220 километров на восемьдесят процентов, остальное вооружение и снабжение переместится в течение суток.

– Расчетная подвижность у нас выше, чем у немецкого корпуса. Немного сдерживают летчики. Им требуется вдвое больше времени, чем механизированным соединениям. Но выделить дополнительные батальоны аэродромного обслуживания фронт пока не может.

– Хорошая задумка, товарищ генерал-лейтенант!

– Товарищ Жданов очень помогал, ну а придумал все Иволгин, мы только оформили соответствующими приказами и решили организационные вопросы. Кроме всего, в корпус входит десантно-транспортный дивизион самоходных десантных барж. Экипажи набраны из морской пехоты Ленфронта.

– Я ж вам и говорю, что вы и десятой части его способностей не используете! Двигайте! Двигайте наверх! Иначе заберем!

Начальство проехалось по позициям, которые начал занимать корпус, заглянули и в роту Коршунова. Бойцы ели глазами маршальские звезды, а Василевский отмечал в блокнотике отличия в экипировке и вооружении роты. Пробежались даже по закромам Дементьева.

– А почему наши пулеметы мало используете?

– Из-за дискового питания занимают больше места, товарищ маршал. Если бы у ДП была неразрывная лента на 150–250 патронов, цены бы ему не было. А так приходится использовать МГ-34, ну, а лучше всех: МГ-42, но их у нас мало, пока. Там есть планка для оптического прицела и станок. Таких у нас шестнадцать штук. Используем при прикрытии проходов групп и при их встрече на возврате.

– Все бойцы умеют пользоваться немецким оружием?

– Да, любым. И финским, и шведским, и союзным. Изучаем все. И могут водить любую технику. Все – парашютисты. В общем, отряд особого назначения.

– Как компенсируете потери?

– За счет школы ГРУ в Ленинграде. Пополнение идет только оттуда. Практику приема пополнения из маршевых рот и из разведрот фронта прекратили с марта месяца, когда состоялся первый военный выпуск в школе. Ну и следим за тем, чтобы из госпиталей не направляли в другие подразделения. Первый взвод показал приемы захвата и удержания противника, рукопашный бой. Рота находилась в немецких блиндажах в Подберезье, было видно, что Шапошников и Василевский впервые находятся в хорошо построенном и грамотно продуманном укрепрайоне.

– Добротно сделано, даже придраться не к чему! А там что за работы?

– Восстанавливаем поврежденный при штурме капонир, и приходится немного расширять его под ЗиС-3.

– То есть укрепрайон готовите к боям?

– Да, товарищ маршал. – ответил Говоров. – Готовимся встретить Манштейна на всех участках фронта.

– Срок готовности операции по освобождению Новгорода?

– Зависит от прохода СДБ по Свири. Пока караван движется беспрепятственно. Подходит к Свирьлагу, Верхнюю Свирь прошли без происшествий. СДБ из-под Важин вошли в Волхов, проходят шлюзование на Волховской ГЭС в Волховстрое. К вечеру подойдут сюда к Теремцам. Сама операция разбита на три этапа. Первый: захват Трубичино. Немцы уже привыкли, что мы пытаемся взять его с севера – там, где зимой мы его первый раз взяли. Мы высадим десант в авиагородке, предварительно выведя на прямую наводку дивизион САУ под Новониколаевской. Вот сюда, на опушку леса. Отсюда авиагородок как на ладони. Удара с двух сторон немцы не любят, это их тактикой не предусмотрено. Начинают на севере, а мы под шумок. Дальше перебрасываем танки на остров у Новой Деревни. Качественной противотанковой обороны у немцев там нет, только по берегу. И последний удар – по аэродрому в районе Юрьево, он больше всего мешает взять Новгород.

– Протока не судоходная!

– Тем не менее есть лоцман, который говорит, что суда с осадкой до 1,8 там пройдут, а посадку пехоты и танков можно организовать уже на острове на переправе у Волотово.

Части корпуса начали движение на исходные. Сутки присматривались к обороне противника, ожидая подход судов. В ночь на 20 июня произвели высадку под Трубичино. Шесть дзотов расстреляли САУ, пошел десант. Батарея «ахт-ахтов», попав под обстрел прямой наводкой с противоположного берега, пропустила танковую атаку из-за домов авиагородка. Штурмовые роты ворвались в укрепрайон, а 7-й полк майора Гарькавого высадился на остров у Новониколаевского и расширял плацдарм. Десантные баржи крутились между берегами, перебрасывая танки и самоходки к Новой Деревне. Кроме нашего корпуса активно переправлялся и наводил переправу Клыков. Я встретил его у переправы. Он опять простужен, сильно кашляет. Но сидеть на НП не в его привычках.

– А, «Иволга»! И ты здесь? Ты ж 59-й придан!

– Все решится на этом берегу, Николай Кузьмич. Выйдем на берег к Кремлю, они побегут, зная, что у нас нормальные средства для переправы.

Откашлявшись, Николай Кузьмич помотал головой в знак согласия.

– Дойти бы! Мы уже дважды здесь были! Пять дотов у Новой Деревни.

– А у меня две батареи САУ-152. Двенадцать стволов. Что мне их пулеметики!

К двенадцати часам мы с ним увидели стены Кремля. Затем расстались, я поехал на броне к Волотову. Начинался последний этап. Звук боя на севере не затихал. Были слышны разрывы крупнокалиберных снарядов наших 203-миллиметровок, проламывающих оборону противника. До Волотова добрались только двенадцать барж, но мы начали посадку десанта, затем подошли еще шесть. Где остальные, я так и не выяснил. Пожилой лоцман, Варфоломей Иванович, отказался высаживаться на берег.

– Там еще шесть мелей, надо провести, дорогой начальник!

– Там нет места, чтобы вас высадить!

– Где наша ни пропадала, товарищ начальник. Вы потом вот сюда выходите, там причалим и грузиться будем, – он показал точку на берегу Сиверсова канала.

Появление наших войск на аэродроме Юрьево было последней каплей. Лишившись авиаподдержки, противник поспешил оставить позиции и начать отход к Шимску и Луге. Над Кремлем взметнулся красный флаг 1-й ударно-штурмовой дивизии НКВД.

Я лежал на траве на берегу Волхова и смотрел на заходящее солнце, садившееся в Ильмень-озеро. Красиво! Красноватое солнце не было округлым, его исказили облака, водяные пары разорвали его на сегменты. В воздухе сильно пахло тротилом и сгоревшим порохом, но выстрелы уже не звучали более часа. Ноги лежали в вяло протекающей воде реки, пара окушков пыталась их ущипнуть. Мои сапоги стояли рядом, обернутые портянками. Я полностью расслабился, старался ни о чем не думать. Где-то невдалеке стрекотал кузнечик. Было тихо, и только звук и дым пожара на противоположном берегу выдавали то обстоятельство, что бой только что закончился, идет война, 1942 год. Послезавтра минует год, как она началась. Но сейчас мне было все равно, что происходит вокруг. Это, конечно, не Индийский океан, а всего лишь исток Волхова. Но мы моем в нем ноги вечером 20 июня 1942 года. Новгород мы взяли.