Юрий Панов - Два перстня Рюрика

─ А кто это Савелька? ─ спросила Валентина.

─ Савелька – это ещё один наш школьный товарищ. ─ как можно нейтрально произношу, но тут же наткнулся на прищуренные глаза, ехидно посматривающие на меня.

─ Это после встречи с ним у тебя появилась такая рана на голове? ─ показав на мою голову, произнесла она, качая головой.

─ Ну, не только у меня одного. ─ начал выкручиваться, кивая головой на друга.

─ Так-так. ─ ухмыльнувшись, произнесла она и добавила. ─ Это надо отметить!

Уже на кухне, где Валентина быстро собрала на стол и поставила бутылочку винца, мы снова отметили нашу встречу уже в вчетвером.

5.

Тот же день

Мы сидели на кухне, и пили винцо, которое, как настоящий сомелье, сделала моя женушка.

─ Борь, ты чё и вправду, казак? ─ почему-то из памяти выполз именно этот вопрос.

─ Да, так и есть. ─ усмехнувшись, он посмотрел на меня. ─ Только радости мне это почему-то не приносит.

─ Каждый раз, когда проезжаю мимо нашей Балашовской тюрьмы, почему-то вспоминаю то, что здесь был расстрелян Филипп Миронов. ─ вылетело, как всегда бесконтрольно, из моего рта.

─ Я это слышал, но ничего подробно не знаю. ─ огорчённо произнёс Борис. ─ Знаю, что он был известным казаком. И ещё то, что мой прадед служил в его армии.

─ А меня личность Филиппа Миронова ещё в военном училище заинтересовала. Это был такой талантливый красный командир! ─ улыбаюсь, вспоминая случай из своей жизни. ─ Тогда в военном училище у нас военное дело преподавал один мужик. Как же его фамилия?

Пытаюсь вспомнить, даже стучу себе по лбу пальцем, пытаясь вспомнить его фамилию. ─ У него ещё ноги были колесом! Мы его ещё прозвали «казаком»!

─ Да, ладно, тебе! ─ Валентина улыбалась, тихонько постукивая меня по руке. ─ Да, плюнь ты на это, рассказывай дальше!

Усмехнувшись и отключившись от попытки вспомнить его фамилию, продолжаю историю, всплывшую в моём воспалённом мозгу. ─ Значит, так. Я его, сдуру, так и спросил: «А кто это такой Филипп Миронов?». А он мне: «Это командарм второй конной армии. Легендарная личность!» И всё! Ну, в общем, так и не получил того, чего хотел!

Вздохнув, смотрю на расстроенные моим ответом лица, и добавляю. ─ Так вот, проходит двадцать пять лет, и однажды, проходя мимо здешней тюрьмы. Сейчас уже не помню, от кого, но узнаю, думаете что? Так вот: оказывается, Филипп Миронов был расстрелян в Балашовской тюрьме! Здесь он и сидел до расстрела.

─ Да что же он такого-то сделал? ─ Борис нетерпеливо посмотрел на меня.

─ Ты не поверишь, но я тогда только и узнал, что это дело лежит под грифом «секретно». ─ вздыхаю и смотрю на своих собеседников, на лицах которых написано разочарование.

─ И лишь недавно из какой-то статьи узнал следующее. ─ поднявшись со своего места, пошёл в свою комнату и возвратился с листком, на котором были скопированы фотографии и стал читать, позволяя комментировать себе и друзьям.

─ Но, прежде, чем нам доведут про лихую судьбу Филиппа Миронова, давайте помянем его и его друзей. ─ вдруг тихо произнёс Борис, поднимая тост, и опустив голову. ─ С судьбой Филиппа Миронова напрямую связана судьба и моего прадеда. Растерянного тоже в Балашовской тюрьме!

Мы подняли по чарке и выпили молча, каждый за своё.

─ Ну, так вот. ─ теперь уже горю желанием рассказать невероятную историю этого героя и читаю из статьи, чтобы ничего не напутать. ─ «Родился будущий красный командарм в 1872 году на хуторе Буерак-Сенюткин станицы Усть-Медведицкой (ныне это Серафимовичский район Волгоградской области). Там же окончил церковно-приходскую школу и два класса местной гимназии.

В двадцатилетнем возрасте началась воинская служба Филиппа Миронова. Два года юноша исправно составлял и переписывал приказы и отчеты в канцелярии одного из окружных управлений Войска Донского, а затем поступил в Новочеркасское юнкерское училище.

В 1898-м новоиспеченный, но уже отнюдь не молодой хорунжий принял под свое начало полусотню разведчиков в 7-м Донском казачьем полку. Служил на совесть, неоднократно поощрялся командованием за образцовую выучку подчиненных, славившихся на всю дивизию своим удальством и лихостью. Но через три года, едва получив звание сотника, подал в отставку.»

─ А это-то почему? ─ не удержалась Оксана, удивлённо смотря на меня.

─ Если я правильно понял, то он вернулся на землю, став простым казаком в домашнем хозяйстве. ─ кивнув ей, добавляю. ─ Но время было такое, что скоро его земляки избрали станичным атаманом!

─ Давай, читай дальше! ─ Борис нетерпеливо тёр руки, чтобы понять, насколько судьба Миронова переплетётся с судьбой его прадеда.

─ Когда началась русско-японская война, Филипп Кузьмич трижды подавал ходатайство с просьбой восстановить его на службе, но в Маньчжурию попал только в июне 1904-го и провел на фронте лишь 10 месяцев. Но воевал так смело и отчаянно, что за столь короткий срок был удостоен четырех орденов: Святого Владимира 4-й степени, Святой Анны 3-й и 4-й степени и Святого Станислава 3-й степени. Так что в родную станицу Миронов, к тому же за боевые отличия досрочно произведенный в подъесаулы, вернулся в лучах вполне заслуженной славы! ─ вижу, как Борис улыбается, представляя то время.

─ Говорили, и мой прадед, тоже! ─ тихо произнёс он.

И продолжаю читать. ─ Но тут неожиданно начались его трения с властью. Возвратившись в Усть-Медведицкую, Филипп Кузьмич стал инициатором окружного схода, на котором станичники приняли – ни больше ни меньше! – наказ Государственной думе. В нем донцы просили принять закон об освобождении казаков второй и третьей очереди призыва (то есть уже пожилых, умудренных жизненным и боевым опытом) от несения полицейской службы во время рабочих и крестьянских беспорядков. Им-де и без того хлопот хватает, а усмирением недовольных пусть полиция и безусые юнцы занимаются.

С этим наказом станичный атаман во главе делегации отправился в Санкт-Петербург. Легко представить смятение тогдашних парламентариев: в стране вовсю бурлят события Первой русской революции, а казаки – извечная опора престола – заявляются в столицу с такой просьбой!

В общем, после возвращения в родные края подъесаул Миронов, несмотря на все свои воинские заслуги, оказался в опале у руководителей Войска Донского: его больше не избирали станичным атаманом, и до самого начала Первой мировой Филипп Кузьмич тихо-мирно занимался сельским хозяйством на своем земельном участке под негласным надзором полиции.»

6.

Там же

─ Но вот загромыхала Гражданская. ─ смотрю на Бориса и Оксану: они обнявшись сидят и слушают то, что им читаю, прихватив свои очки. ─ «К осени 1917 года он стал войсковым старшиной (подполковником), достиг должности заместителя командира полка, его мундир украсили ордена Святого Владимира 3-й степени, Святого Станислава 2-й и 1-й степени, Святой Анны 2-й и 1-й степени. То есть простолюдин-казак стал полным кавалером двух орденов Российской империи, что уже было явлением уникальным. А еще в июне 1917-го Филипп Кузьмич был удостоен Георгиевского оружия. Однако пройдет всего три года, и командарм Миронов получит от правительства Советской республики шашку с впаянным в эфес орденом Красного Знамени. После чего станет единственным в мире обладателем трех видов наградного оружия – Анненского, Георгиевского и Почетного революционного.»