Владислав Южный - S-T-I-K-S. Новичкам везёт

– Первый вариант.

Калач усмехнулся, вернулся на прежнее место, табурет пискляво скрипнул.

– Сколько ваших в этом районе?

Кабан обтер связанными руками разбитые губы, выдавил глухо:

– Около сотни. Группами по пятнадцать-двадцать. Общее командование на Кастете. С ним вечно военспец от внешников тусуется, Кальвин, кажется, позывной. Про внешников ничего не скажу, знаю только, что километрах в ста отсюда на каком-то мелком стабе они неплохую базу замутили. А где, что конкретно – не знаю. За такой интерес сразу в расход.

– А чего вы с «Газели» броневик замутили? Совсем обнищали?

– Это Кастет для патрулей велел сделать, по дорогам, говорит, сойдёт колесить. Нам сказали – какие-то крутые стронги объявились. Мы уж неделю на ушах, из патрулей не вылазили, ни пожрать, ни поспать нормально, – Кабан с грустью усмехнулся, – вот и лоханулись с вами.

– Где база вашей группы?

Кабан засопел, опустил голову.

– Где база?

Пленник глухо пробурчал сквозь зубы:

– Километрах в сорока на восток, там ещё завод здоровый, химический, почти на полкластера. – Знаю такой.

– От проходной влево склады… там… база.

– Сколько человек в группе?

– Восемнадцать… было.

Калач зло усмехнулся

– Теперь считай четырнадцать!

Зена что-то записала в блокноте, спросила, не поднимая головы:

– Как с вооружением?

– Один АГС, два РПК, ну и стрелковое.

Зена поднялась из-за стола, показывая, что допрос окончен.

– Ну что, Кабан? Готов умереть в расцвете лет молодым и красивым? – Калач не спеша накрутил глушитель на пистолет.

Кабан нахмурил брови, голос зазвучал угрюмо:

– Я своё пожил…

Седой принёс пару банок тушенки и кусок хлеба:

– Извини, у нас с продовольствием туго сейчас. Чем богаты, как говорится. Антон оглядел тесный подвальчик, именуемый карантином, метра два на три бетонная коробка, напротив двери из досок и двух здоровенных чурбаков сложено подобие нар, третий чурбак служит в качестве обеденного стола. На него-то Седой и выложил нехитрый ужин.

– Долго мне здесь торчать?

– Денька два бы надо для верности, но, скорее всего, до утра если не зомбанешься, то и потом вряд ли.

Антон накинулся на тушенку, хорошо, что Седой заранее вскрыл банки, иначе истек бы слюной.

– Сейчас чаю принесу!

Лязгнула металлическая решетка из толстой арматуры, мужик вышел, Антон и не обратил внимания. Никогда прежде он не ел такой вкуснятины, или это от голода так показалось, выскреб обе банки до блеска, ещё и протер хлебом, чтоб ничего не оставить. Седой, вернувшись через несколько минут со стаканом чая в руке, одобрительно хмыкнул:

– Проголодался? Это хорошо, что такой аппетит – кандидаты в мертвяки обычно мало едят, словно ждут перерождения, чтоб вдоволь мясца покушать. Звать-то тебя как?

– Антон, – парень с шумом отхлебнул чая, брови удивленно вздернулись – сахара Седой не пожалел!

– Вот сразу ясно, что новичок!

– Да почему?

Седой молча вышел, вскоре вернулся с табуреткой в руках, видимо, беседа грозит затянуться. – Первое дело для новичка – забыть старое имя. Совсем забыдь, – мужик опустился на табурет, из-за сутулости он смотрел немного исподлобья, брови казались грозно нахмуренными. – Забудь раз и навсегда! Теперь у тебя будет прозвище или погоняло, но не имя! Здесь народ у нас очень суеверный. Со старым именем только бабы здесь, да и то половина на новый лад переделывает, чтоб звучало покрасивше. Была Люська-давалка, а здесь глядишь, уже Люсинда или ещё как. Так что надо тебя окрестить по-новому.

Антон криво усмехнулся:

– Я в бога не верю, чтобы креститься.

Седой посмотрел на парня, как на неразумного:

– Нашёл чем гордиться, ты в Бога не веришь, зато он, может, верит в тебя. Потому и жив-здоров до сих пор, а другие бродят в поисках свежей человечинки.

– За это скорее Зену благодарить стоит, чем небеса.

Седой усмехнулся:

– Закоренелый, значит, атеист? О, кстати, а чем не прозвище?

– Атеист?!

– Ну по сравнению с Кабаном или Калачом посолиднее звучит. Был тут один боец, Клизмой звали. Так что тебе неплохой вариант достался.

– Ну хорошо, Атеист, так Атеист. Седой, ты мне хоть немного объясни – куда я попал? Что за хрень здесь творится, какие-то муры, внешники, зомби.

Седой вздохнул, ладонь потерла взлохмаченную голову:

– Да тут долго объяснять придётся, и в такое сложно новичку поверить.

Антон усмехнулся:

– Так мне спешить теперь некуда. А после того, как здоровый вроде бы мужик ни с того ни с сего зомбаком заделался и взялся меня грызть, я уж во что угодно поверю. Даже в то, что здесь ещё и орки с троллями водятся.

Седой подался, заговорщицки подмигнув, спросил:

– Ты водку пьешь?

– Пью. Кто ж не пьёт, если нальют?

– Это точно. Погоди, я щас!

Мужик проворно поднялся, уже на пороге обернулся, бросил взгляд на пустой стол-чурбак. – Эх, придётся НЗ потрошить… Погоди, сейчас я быстро!

Вновь скрипнула запираемая решетка, Антон устало откинулся назад, от бетонной стены тянуло холодом, но наконец-то можно хоть чуточку расслабиться. А от этой бодяги и правда полегчало, голова почти не болит, так, лишь шумит в ушах немного. И соображать легче стало, а пораскинуть мозгами явно есть над чем. Как-то же надо жить дальше…

Седой вернулся с рюкзаком в руках, выставил на чурбак бутылку водки, банку тушенки, на подстеленную газету порезал большой кусок сала и хлеб.

– Ну давай, Атеист, обмоем твоё новое имя. И за встречу, так сказать выпьем, – Седой суетливо свернул крышку, разлил по пластиковым стаканчикам. – А то не люблю я в одного пить, как алкаш конченый.

Чокнулись, водка обожгла глотку, этот напиток на вкус и так не очень приятный, а теплая – вообще мерзость. Но Антону, то бишь уже Атеисту не до капризов, после сегодняшних приключений хочется нажраться в сопли, чтобы забыть весь этот кошмар. И плевать, что завтра скорее всего будет не менее насыщенный день. Не теряя времени напрасно, Седой повторил. Снова выпили, теперь уже за удачу, чтобы задержаться подольше на этом свете – она крайне необходима. Третью выпили не чокаясь, хоть вечером и не принято поминать. Атеист налегал на сало, чтоб не развезло, ещё о многом нужно расспросить Седого, пока у того язык на почве алкогольных возлияний молотит как помело.

– Ну так что, Седой? Просветишь, что тут да как?

– Да не вопрос, – Седой потряс стремительно пустеющей бутылкой, горестно вздохнул, – блин, топливо кончается. Хотя что рассказывать – я тебе сейчас покажу.

Потянулся за рюкзаком, небрежно отброшенным к стене, табуретка жалобно скрипнула, Седого качнуло, ещё чуть-чуть и грохнулся бы. Атеист дернулся через чурбак, но помощь не понадобилась.

– Осторожнее, не упади!