Юрий Мори - Метро 2035: Эмбрион. Начало

– Мама-анархия, папа – стакан спиртяги! – пугая низкие облака, заорал Кат. Арматурный прут ходил ходуном в его руках, но так и не поддавался. Точка в небе немного подросла, делая круги все уже и уже. Ее неугомонный обед продолжал работать, надеясь на себя и чудо.

Сов. Сто процентов – сов. Мутировавшая из некрупной лесной птички, опасной разве что для мышей, здоровенная тварь длиной больше самого Ката. Клюв размером с автомат без приклада и острые когти, готовые рвать мясо. Без огнестрела с ним бороться бесполезно. А лучше – два-три ствола в умелых руках. При всей своей независимости и любви к одиночеству он бы не отказался сейчас от помощи. Просто Кат видел однажды, как сов выдернул из середины стаи морта и унес куда-то вверх. То ли сам сожрал, то ли птенцам в подарок.

Стержень хрустнул и подался. Не предел мечтаний – метровый кусок железа, но хоть что-то. Уже руки не пустые. Сов заклекотал. Громко, пронзительно и уже совсем близко. С размаху атаковать не рискует, видит частокол прутьев, но и пролететь мимо сотни килограмм мяса – не может. Судя по костям, до своих жертв он здесь все-таки добирается, спрятаться не выйдет.

Кат повертел в руках прут, перехватил удобнее и забрался в самую гущу арматурного леса. Присел на корточки и стал спешно вспоминать, что он знает об охотничьих повадках сова. Атакует с лета, вытягивает вниз лапы с когтями и старается схватить. Клювом добивает. Уязвимые места? Если только глаза. Перья жесткие, не пробить. С когтями вообще ничего не сделать.

Налетел порыв ветра. А с ним – совсем уже громкий крик сова. Над Катом мелькнула крылатая тень. Что-то чиркнуло по верхушкам прутьев, словно гигантская спичка по металлической щетке. Крик повторился, но уже чуть в стороне. И какой-то разочарованный, что ли. Не нравится, когда мясо прячется?

Кат, не вставая, развернулся на пятках. Да, вот он, красавец: вблизи сов был огромен. Страшен. Ярко-оранжевая радужка глаз как две жутковатые тарелки на плоской морде с каплями черных зрачков посередине. Хохолки на голове дыбом, напоминают даже не уши – антенны. Для связи со своим совиным богом, дарующим мясо и боль жертв.

– Кер-ке-кекеке! – загремело над головой Ката. Неуютно, чего уж там. Но и он ведь не мышь – прятаться, пока не съедят. Пока не вырвут внутренности огромными кривыми когтями и, придерживая еще дергающуюся добычу, не сожрут печень.

Сов снова атаковал, резко вильнув веером хвоста и развернувшись в воздухе почти на одном месте. Когтистая лапа промелькнула прямо над Катом, заставив упасть ничком. Птица недовольно заорала, вновь не поймав человека.

Тупик. Сейчас сов зайдет на еще один круг и зацепит его. Не схватит, так ранит, а это верная смерть. Кат приподнялся, не выпуская арматуру. На этот кусок древнего железа одна надежда. Слабая, конечно. Очень слабая…

Сов снова атаковал, затормозив у самой площадки. Кат наотмашь ударил по когтистой лапе, вложив в этот рывок все – от ярости беспомощной жертвы до гнева на весь этот проклятый богами мир. На город внизу. На вонючие укрытия, жизнь в которых не лучше смерти.

Птица явно не ожидала такого сопротивления. Сова слегка развернуло и потащило по инерции по острым пикам прутьев. Поджав раненую лапу, он гулко ударился боком об одну из решеток над лифтовыми шахтами. Что-то заскрежетало под ним, но Кату было не до того. Пока сов, теряя пестрые перья, лежит на боку, нужно атаковать. Только вперед. Только…

Птица громко заорала и вновь загромыхала решеткой, с силой стуча крыльями по площадке. Зацепилась, что ли?

– Мама-анархия!.. – выдохнул Кат и начал обходить по кругу бьющегося сова. В глаз бы попасть…

К середине буквы «А» его татуировки прилип кусок серого бетона, словно точка, которую надо ставить в этом бою. Победить эту тварь, конечно, нереально, но хотя бы прогнать. А там посмотрим.

Сов снова заорал и резким рывком освободился от странного капкана. Решетку с грохотом вырвало вслед за дернувшейся лапой. Кат бросил под ноги арматуру и схватил кусок бетона. Тяжеленный, зараза, но поднял над головой. И бросил, угодив по распластанному крылу. Сов почти по-человечески взвизгнул и отскочил к краю площадки. Пучки перьев летали в воздухе. Кат, прихватив железный прут, бросился в атаку. Сов в ответ неслабо приложил здоровым крылом, да так, что Ката отбросило на бетон, протащило по огрызкам арматуры. Длинные глубокие царапины протянулись по спине, пересекая сложную наколку, изображавшую скупую даосскую мандалу. Все верно – спереди анархия, сзади равновесие. Аверс и реверс, а посреди вся его недолгая жизнь, как бесполезная сейчас монетка, вечно стоящая на ребре. Сейчас инь и ян были изрядно перепачканы кровью, но это ничего. Это пройдет.

До свадьбы заживет, как любила приговаривать мама.

На ноги. Держаться. Еще удар прутом – какой там в глаза! Куда придется. Главное, посильнее. Птица перевалилась через край и тяжело, кругами, полетела вниз. Одно крыло ее явно подводило. Судя по злобным крикам, сов вернется при первой возможности. Вернется и все-таки выклюет печень этому странному Прометею. Поэтому пора уносить ноги.

Вырванная птицей решетка валялась рядом с темным жерлом лифтовой шахты. Кат осторожно встал на краю и заглянул вниз. Прямоугольная пропасть. Та сторона, что должна была открываться на каждом этаже гостеприимными дверями – сталь, зеркала и кнопки – отпадала. Ровные стены, чтобы кабины не цеплялись. А вот противоположная – вполне себе неплоха. Ряд уходящих вниз скоб радует глаз. Если смонтированы на совесть, как остальная арматура, есть увесистый шанс спуститься.

Железку, так не порадовавшую сова, он сунул за пояс. Не очень удобно, но какое-никакое оружие. Прут короля Артура.

Тихо матерясь от боли, наливающейся в исцарапанной спине, Кат начал спускаться. Темнота как в колодце. Да это и есть колодец – только уменьшающийся кусок серого неба где-то над головой. Он спустился уже на пару этажей, когда сверху раздался недовольный клекот, эхом дробящийся от стен. Небо на мгновение потемнело, когда сов, потерявший такую доступную добычу, пролетел прямо над шахтой.

Вниз птице лезть не хотелось, так что встреча закончилась ничьей. Пустяк, а приятно.

Тридцатый этаж. Двадцать девятый.

На расстоянии каких-то трех метров на каждом этаже Кат видел в полутьме забранные досками выходы из лифтов. Щели призывно светились, но с таким же успехом щиты могли быть в километре от него. В Москве. На Луне. Никаких способов перебраться через пропасть, так что – ручками. И ножками. Скоба за скобой. Этаж за этажом, стараясь не соскользнуть в бездну. Руки сводило от усталости, голова трещала от последствий снотворного, а царапины на спине горели и пульсировали, но он лез и лез вниз. Арматурина за поясом иногда цепляла скобы и стучала. Петь больше не хотелось. Вообще ничего не хотелось, кроме того, чтобы спуститься и лечь, расслабив натруженные руки.