Владислав Морозов - Охотник на попаданцев

Во всём облике незнакомки присутствовал неуловимый «аромат эпохи» (кстати говоря, и духи у этой дамочки были явно недешёвые французские – едва вошла, как тут же запахло), памятный по стилю Одри Хепберн и прочих актрис из знаменитых фильмов начала 1960-х, но, разумеется, без малейшего киношно-гламурного изящества.

Это моё впечатление проистекало из того, что при вполне правильных чертах лица у вошедшей женщины были несколько восточный разрез глаз и широковатые скулы. Так что при чуть более подробном и пристальном рассмотрении она напомнила мне уж никак не Одри Хепберн, а скорее нечто среднее между широко известной в узких кругах по месту моего отбытия Карлой Бруни и англоговорящей немецкой певицей из 1980-х по имени Дженнифер Раш (естественно, в том виде, в каком последняя светилась в клипах из своих лучших времён), разумеется, соответствующим образом одетую, накрашенную и причёсанную.

К тому же и нос у незнакомки оказался несколько длинноват и островат. Это я успел рассмотреть, когда, входя, она на несколько секунду повернулась ко мне немного в профиль. Так что физиономия у этой француженки была вполне себе космополитическая.

Войдя, женщина изящно и грациозно (словно для фотосессии сведя коленки вместе и сдвинув ноги в одну сторону) присела на свободный стул и явно оценивающе оглядела меня, словно дворянка холопа или строгий командир-строевик нерадивого новобранца.

– Мы можем поговорить с ним один на один? – спросила женщина у товарища Теодореску почему-то по-русски, возможно, она хотела увидеть мою реакцию на «великий и могучий». Причём дамочка сказала эту фразу практически без акцента. Опять, что называется, сюрприз. Уж не знаю, приятный или нет. Воистину плюнь в этой Европе – и обязательно в русского попадёшь…

Хозяин ателье кивнул, вежливо улыбнулся (уже в который раз за сегодня) и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Так, – сказала женщина. – Шадель уже успел сообщить мне, что вы сносно говорите по-русски. Или он ошибся?

– Да, говорю, – ответил я, лихорадочно соображая, что бы это значило. Известные французские духи называются «Шанель», а отнюдь не «Шадель», и если она имеет в виду немецкое слово «Schadel», то это в переводе на русский обозначает не что иное, как «череп». Выходит, почтенный господин или товарищ Теодореску имеет в определённых кругах кличку «Череп»?!

Ну что же, само по себе это его хорошо характеризует. Кстати, внешне хозяин портняжного ателье ни на какого «Черепа» совсем не походил, а значит, данная кликуха явно была получена им за какие-то вполне конкретные дела, о сути которых мне не хотелось ничего знать. Это что же такое должен был творить пусть даже и натуральный бандит, чтобы его среди своих стали называть «Черепом»? Скальпы снимал или головы рубил? А может, всё куда проще, просто у него где-нибудь на интимном месте мясистого тела наличествует татуха с черепом – «память о шпанистой юности»? Впрочем, проверить моё последнее предположение будет затруднительно: как-никак мы сейчас не в бане и не на пляже…

– Хорошо, – продолжила женщина, всё так же внимательно рассматривая меня. В свою очередь я в ходе этой игры в гляделки разглядел у неё в ушах явно недешёвые серьги с зеленоватыми камушками, практически под цвет глаз.

– Это многое упростит, – сказала незнакомка и наконец представилась: – Итак, будем знакомы, я Клаудия Воланта.

С этими словами она протянула мне свою руку в изящной белой перчатке.

Блин, её имя и фамилия были явно итальянскими, но вот откровенно космополитическая внешность моей новой знакомой им ну никак не соответствовала. Опять же, «Воланта» или «Воланте» в переводе с итальянского – это то ли «Воля», то ли какое-то производное от «Воли». То есть, в вульгарном русском переводе она получается Клавка Волина или, к примеру, Вольникова либо Волькина? Может, она вообще под чужой личиной живёт, раз уж определённо имеет какое-то отношение к местному преступному миру? Или не имеет? И, кстати, откуда она так хорошо по-русски балакает? Какая-нибудь перекрасившаяся дочь белоэмигранта?

– Ярослав Немрава, – представился я, ещё более лихорадочно соображая, пожать мне ей руку или всё-таки надлежит оказать совершенное почтение как-то иначе?

– Очень приятно, – выдал я наконец, склонив голову и слегка приложившись к её перчатке губами. Мы, конечно, не графья и даже не польские паны, но иногда, сугубо пользы для, всё-таки стоит поцеловать ручку женщине…

– О-о?! – заметно удивилась она. – Я вижу, галантные кавалеры на востоке Европы всё-таки ещё не перевелись?! Не скрою, это приятно. Так в чём же, дорогой Ярослав, суть дела, с которым вы ко мне прибыли?

Честно говоря, у меня всё ещё не было уверенности, что прибыл я именно к ней. В подобных делах цепочка посредников может быть куда длиннее, и вполне могло оказаться, что я второй раз за день бессмысленно беседую с «попкой», говорящим почтовым ящиком типа «подай-принеси»…

– Во-первых, до этого к вам обращался точно не лично я. А во-вторых, неужели вы совершенно не в курсе дела? – искренне изумился я.

– Разумеется, я в курсе, но вдруг с того момента, когда со мной впервые разговаривали на эту тему, у вас что-то изменилось? Напомните, если не сложно, всё-таки почти два года прошло…

Интересно, а у кого это «у вас»? Вот тут получался вообще полный тёмный лес, поскольку я действительно не знал, как представлялись и что говорили этой импортной Клаве те, кто приходил к ней до меня. Ведь они вполне могли назваться и спецслужбистами, и просто «охотниками за головами», которые работают исключительно за деньги. Ладно, раз пошла такая пьянка – будем импровизировать на ходу…

– Вообще-то нас, как и прежде, интересуют исключительно вот эти три почтенные персоны, – сказал я, встал из-за стола и полез в свой лежащий в углу рюкзачок, достав оттуда конверт из плотной упаковочной бумаги, дальновидно притащенный с собой из будущего. После чего выложил на стол перед этой самой Клаудией (или как там её на самом деле?) три фото с физиономиями людей, которых работодатели предварительно представили мне как Брит Савнер, Роберта Нормана и Хуго Кофоеда. Я предусмотрительно отсканировал переданные мне оригиналы фотографий, сделал их чёрно-белыми и перед распечаткой слегка состарил «под ретро». На мой взгляд, конечный результат получился вполне убедительным.

– При всём при этом, – продолжал я, глядя, как женщина по имени Клаудия без особого интереса рассматривает снимки, – мне надо будет обязательно задать каждому из них кое-какие вопросы. То есть желательно, чтобы эти трое были захвачены живыми. В состоянии, пригодном для допроса…

– Да, знакомые лица, – констатировала Клаудия, сложив фотки очень тонкой колодой и бросив их на стол.