Захар Петров - Метро 2035: Муос. Чистилище

– Да. Но ногами она не дралась вообще.

– И она кому-нибудь запрещала драться ногами?

– Ну, я не знаю…

В спор вмешался Антончик:

– Стрела права. Если ей удобней драться ногами, пусть дерется. Запрета на бой ногами никто не налагал, и я не вижу смысла делать это. Тем более, результат налицо. Запрет я налагаю только на нанесение ударов в пах.

Несмотря на разрешение Антончика, диггеры встретили это нововведение неприязненно. После этого случая каждый диггер дрался с Верой как с личным врагом, стараясь проучить выскочку. Несмотря на все увеличивающееся количество «тренировочных» ранений, жесткие спарринги только оттачивали мастерство Веры. Правда, диггеры уже внимательно следили за ее ногами, и провести успешный удар ей удавалось все реже.

Вера самостоятельно начала разрабатывать приемы ударов ногами. Она делала растяжку, тренировала держание ноги на весу, придумывала и отрабатывала маховые и толчковые удары. Во время одного из спаррингов она крутанула «вертушку», нокаутировав дравшегося с нею диггера. Все чаще и чаще у нее получались успешные подсечки, удары по почкам и в голову. У нее было явное преимущество: к двум своим секачам, которые были и у ее соперников, она добавила еще два мощных инструмента боя – свои ноги, которые у соперников были не задействованы.

Через несколько месяцев у Веры в бригаде остались только два серьезных противника – Антончик и Жак. Она стала замечать, что и другие диггеры пытаются в спаррингах задействовать ноги. Ее нововведение было принято. Но так работать ногами, как она, не мог никто.

Постепенно временная неприязнь к ней диггеров их бригады проходила. Вера становилась все более уважаемым диггером. Первоначальная цель ее прихода в бригаду была занесена толстым слоем впечатлений, успехов, своеобразной диггерской романтики, соединившей в себе лучшее от вольной жизни североамериканских индейцев, монгольских кочевников и буддийских монахов. И если бы за ней не вернулся следователь, она бы не пожелала сходить с пути диггера. Но следователь за ней вернулся.

Следователь ждал их в Ментопитомнике. За эти годы он почти не изменился, разве что седины на голове стало больше, да четче прорезались морщины над его переносицей, а в остальном – это тот же следователь, который пришел в МегаБанк почти пять лет назад.

Следователь же едва узнавал Веру. От прежней сопливки остались только любопытные зеленые глаза. Ее вытянутое лицо с торчащими скулами и синевой под глазами трудно назвать миловидным. Зато нос у нее был удивительно прямой: не было ямочки выше переносицы, и казалось, что начинается нос прямо ото лба. Это делало ее лицо каким-то величественным, похожим на лик древней богини. Давно обрезанный пышный хвост сменили нерасчесанные клочья русых волос, спускавшиеся чуть ниже мочек ушей. Следователь быстро осмотрел тело девушки. Выступающие ключицы и ребра, худые, но жилистые руки и ноги, маленькие крепкие груди, сбитый в один мускулистый бугор живот. И все тело покрыто царапинами, синяками, ссадинами. Внешний осмотр девушки следователя удовлетворил, и он снова заглянул в лицо девушки, а в нем было самое главное: Вера смотрела прямо и уверенно, на лице была написана решительность и огромная сила воли. И она была рада встрече.

Следователь подметил, что в дверь Вера вошла третьей, причем это была не случайность. Она явно не последний человек в этой бригаде. И следователь обратил внимание на кое-что еще: диггеры не отреагировали на его появление, за исключением самой Веры и какого-то бородатого юноши. Но если Вера была ему рада, то юноша выдавал явную неприязнь к гостю.

Следователь не стал любезничать с Верой. Он сразу же, не поздоровавшись, задал вопрос Антончику:

– Как она?

– Она – диггер… Один из лучших.

Следователь удовлетворенно кивнул и, едва повернув голову к Вере, спросил:

– Со мной идешь?

Вера не спешила отвечать. Она уже умела скрывать свои эмоции, и никто не заметил того головокружительного водоворота в ее голове, сотворенного столкновением двух противоположных течений мыслей.

Рядом с ней находилась ее бригада, ставшая новой семьей. За спиной – сотни километров переходов и туннелей, которые принадлежали ей. Она научилась любить эту загадочную неопределенность пути диггера, бесконечность переходов, ауру подземелий. Она прониклась восхождением по пути к физическому и духовному совершенству. Ее не манили станции и поселения большого Муоса с их суетой, жестокостью и извечными противоречиями.

Но она помнила то, что произошло в МегаБанке. Она понимала, что диггеры редко видят Зло, потому что научились его избегать. Но это не значит, что Зло перестало существовать; оно пронизало весь Муос и пьет из него жизненную силу, пока не высосет всю. Десятки тысяч людей на станциях, в бункерах и поселениях стенают и мучаются. А диггеры даже не пытаются им помочь. Теперь же перед ней стоял следователь, который когда-то хладнокровно уничтожил тех, кто уничтожил ее семью. И рядом с ней стояли те, кто также хладнокровно наблюдал убиение дикими бедной республиканки. Нет, свой выбор она сделала давно, еще по пути к диггерам. Она ответила:

– Да, я иду с вами.

Следователь кивнул. Антончик не проявил никаких эмоций, зато Жак не выдержал:

– Вера! Ты же диггер! Ты не можешь так вот просто оставить свой путь и уйти непонятно куда. Ты для меня… для нас много значишь. Ты предаешь нас… Мы же вырастили тебя, передали тебе свои знания… Ты должна остаться…

В порыве Жак схватил Веру за руку, но Вера отстранилась от него:

– Ты теряешь контроль над собой, Жак. Мой путь не с вами. Я ухожу.

После выхода с Ментопитомника следователь не проронил ни слова. Когда они подходили к Академии Наук, Вера не выдержала и спросила:

– Куда мы идем? В школу следователей? В Университет?

– Нет, туда – рано.

Это была вся информация, которой поделился следователь о конечной цели их пути.

Они вошли на Академию Наук. Вера раньше никогда не была на станциях метро; до трагедии МегаБанка она не покидала стен родного поселения. Бригады диггеров старались обходить поселения Республики стороной. Быть может, у диггеров это такое же неофициальное табу, как выход на Поверхность. А может, они боялись большого и открытого пространства станций, где все их преимущества бойцов узких переходов были неприменимы. Если надо было о чем-то переговорить или чем-то обменяться с жителями станции, диггеры останавливались у внешнего дозора и решали все проблемы прямо в туннеле. Но даже сами туннели метро не переставали Веру удивлять. Широкие и длинные, почти прямые подземные магистрали обладали необъяснимой притягательной силой. Чуткий слух диггера улавливал в них, помимо обычной палитры звуков, какую-то особенную, не свойственную неметрошным коммуникациям, едва слышную мелодию. Может быть, это были отголоски сквозняков и подземных вибраций. А может, сами туннели пели грустную песнь построившей их цивилизации, для жалких огрызков которой они стали последним убежищем. Туннели Веру манили, казалось, они ведут в иной мир, полный тепла, гармонии и благополучия. Пока Антончик решал свои вопросы с дозорными какой-нибудь станции, Вера до боли в глазах всматривалась за спины дозорных, как будто она могла рассмотреть великолепие огромного поселения, звуки которого доносились до ее обостренного слуха. Но вслух о своем желании побывать на станции метро она не делилась ни с одним из диггеров.