Виктор Николашин - Не только еда. Книга первая. Часть первая

«Водитель!» – хмыкнул про себя юноша, а вслух спросил:

– Так где же мы? Ну, в смысле и там и тут?

– «Там» – это проще воспринимать как некий промежуток между миром живых и миром мёртвых, немного в стороне от сна, по-умному называется «Литораль», на сленге – «прилив», в простонародье – «промежность». Здесь ты потому, что нырнул в литораль из реального мира. Тебя терминами грузить?

– Ну попробуй! – нерешительно предложил Вятич.

– Реальный мир называется супралиторалью, нырнёшь ещё глубже – в сублитораль уйдёшь, там и мёртвых можно повстречать. У них там гнездо, или, грубо говоря, нерест. Ещё термины нужны? Или лучше сленгом?

– Не, не надо терминов! – решительно замотал головой юноша. – Давай лучше по-простому.

– Ну, тут всё проще, «земля/промежность/омут». Ну, то есть «прилив», а не «промежность». Нормальные люди литораль на «прилив» и «отлив» делят, «прилив» ближе к «земле», а «отлив» – к жмурикам. Что такое «земля», надеюсь, объяснять не надо?

– Нет, пока понятно всё. – отмахнулся юноша. – Дальше, пожалуйста, объясняй.

– Ты здесь, потому что состояние поймал, типа вздрагивания и голоса услышал обрывистые и куском? – поинтересовался Водитель.

– Да. А откуда ты… – начал было Вятич и тут же осёкся: – А хотя, да, понятно.

– Не тупи! – поморщился его собеседник и посмотрел на часы. – Запоминай! Засыпал сколько? Десять минут? Пятнадцать? Двадцать? Примерно полчаса осталось, потом у тебя будильник зазвонит.

– Извини! – стушевался Вятич. – Просто я никогда о таком не слышал.

– Проехали! – отмахнулся Водитель. – Так вот: когда человек засыпает, его восприятие перестаёт получать обычный дневной объём информации и на краткий момент начинает воспринимать происходящее в приливе. Это состояние называется «берег». Потом разум вырубается, и баюшки-баю. Но ты не рубанулся, а нырнул в литораль. И теперь ты «кобальт». Ясно?

– А почему «кобальт»?

– Да потому, что это гномы были такие, жили в абсолютной темноте, как ты, когда только нырять научился. А теперь повтори, что усвоил.

– Ну, реальный мир называется «земля», – начал перечислять Вятич. – Это место – «прилив», дальше – «отлив», а ещё дальше – «омут». На земле – живые, в омуте – мёртвые. Я нырнул с «берега» в «прилив», и теперь я «кобальт».

– Отлично! – кивнул Водитель. – Не такой уж ты и тупой. А теперь запомни: кобальтов жрут. Пачками.

– Кто жрёт? – вздрогнул Вятич.

– Да все кому не лень! К тебе вот, например, чуть не припёрлась простая областная лярва, которую ты сам позвал, – собеседник хмыкнул и добавил: – Прости за пошлый каламбур. Но сейчас это не важно. В следующий раз расскажу. А ещё на них подсаживаются. Поэтому всегда закрывай зеркала и закутывайся в толстое одеяло. Люди фонят на сантиметр-два от тела, через толстое одеяло их не учуять. И помни: лярва – это ещё не самое худшее, там и пострашнее есть. А умерев во сне – умираешь и наяву.

– А как же бессмертие души? – удивился Вятич. – Душа же бессмертна!

– Это спорная концепция. Экклезиаст бы с тобой не согласился. – возразил Водитель и, достав из кармана смартфон, открыл на нём какую-то заметку. – По Библии «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою». А у Экклезиаста «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его», то есть дал – забрал, пожил – и будет. Да и у пророка Иезекииля чётко сказано: «Душа согрешающая, та умрёт». Заметь, не в Ад попадёт, а тупо подохнет. Так что в Библии со смертностью души всё нормально. Нет, она, конечно же, бессмертна, если её не кантовать и хранить в сухом и тёплом месте, только это не означает, что её никто не может принудительно завалить. Я не слишком примитивно изъясняюсь?

– А как же… – начал было спрашивать Вятич, но собеседник его перебил:

– Потом теология, сейчас некогда. Время на исходе. Далее, всегда одевайся. Подсознание запоминает, в чём ты нырял, и в это ты и будешь одет, когда в приливе очутишься. Но если ты с девушкой красивой нырнуть надумаешь, то её, естественно, можешь не предупреждать! – хохотнул собеседник. – А теперь – про выныривание. Мы сейчас у меня в коробке. Коробка – это такое место, которое тебе очень хорошо знакомо. Оно как бы уже в приливе, но всё ещё у тебя в подсознании. Когда ныряешь – ты должен чётко представлять его, с точностью чуть ли не до соринки, и тогда ты подцепишься к образу этого помещения. И тогда ты из «кобальта» станешь «мишкой», и всё значительно упростится.

– А почему «мишка»? – поинтересовался юноша.

– Сначала о коробке. Дверь обязательно должна быть изначально закрыта. Подойти, попробуй входную дверь в эту комнату открыть.

Вятич подошёл к двери и нерешительно осмотрел её. Дверной ручки не было. Он толкнул её от себя. Дверь не шелохнулась. Он толкнул сильнее. Такой же результат.

– Она что, не открывается? – спросил он у Водителя.

– А её нет! Вообще ничего нет снаружи коробки, только темнота, кобальты и те, кто ими питается. Ну там, конечно, и другие коробки находятся, но из них никаких звуков не доносится и в полной темноте их не найти.

– А кто питается кобальтами? – поинтересовался Вятич.

– А никто этого не знает! Мы вообще о них не знаем ничего. Знаем только, что они древние очень встречаются, а некоторые молодые и сейчас только растут, что они на землю выныривать могут и что некоторые из них могут облики различные принимать. А некоторые сразу на земле живут и там уже выросли. Несколько тысяч лет назад кто-то пробку вытащил какую-то, или Пандора ящик открыла, вот они и поналезли. Короче, разные версии есть. Важно только, что они жрут и охотятся и на друг друга, и на нас. Да и живых жрут, и даже бодрствующих, и прямо на земле. Однако же, вернёмся к «мишке». Самая первая коробка – это самая известная комната, обычно это детская, в которой вырос человек. Такая коробка называется «ясли». Как правило, в них все поначалу и сидят. А ещё у них есть «мишка». Это такой плюшевый мишка, который практически у каждого на антресолях валяется, или ещё где, и с которым человек в детстве постоянно играл и засыпал. У тебя такой мишка есть?

– У меня зайчик, – смутился Вятич и густо покраснел.

– Ну зайчик так зайчик, это не принципиально, – неожиданно равнодушно отреагировал собеседник. – Главное – это то, что человек знает, что может его порвать, но не знает или не может полностью чётко представить, что у него там внутри. Соответственно, мишка для твоего подсознания внутри полностью пустой, в нём вообще ничего нет и у стенок толщина отсутствует, не говоря уже о том, какого они цвета и фактуры изнутри. И когда его разрываешь, твоё восприятие клинит и тебя выкидывает обратно на землю. Некоторым, правда, с мишками не везёт, но это не твой случай.