Дмитрий Панасенко - Ллойс

– А на кой ляд мне рабы? – Вскинула бровь девушка. – Что я с ними делать буду?

– А что хочешь. – Пожал плечами наемник. – Будут барахло за тобой таскать или пятки чесать на привалах. Если мужики крепкие – на плантации отдашь, если баба не старая или парнишка гладенький – в бордель, на проценты от прибыли жить можно неплохо. А если слишком буйные попадутся, тогда можешь руки-ноги им отрезать и у храма на паперть поставить, типа, калеки убогие, но это уже не то. Если раб беспокойный и драться не дурак, то ему самое место в «ямах». Арена дело такое, что даже на смертниках можно двойную цену выручить, а если твой товар еще и драться обучен, то на ставках, говорят, сильно подняться можно. Азартное место ямы – болтают, мол, даже рабы на себя и друг на друга ставят, некоторым, бывает так везет, что они себе свободу потом выкупают… Но это, конечно, редко.

– Ты про «специальности» свои не закончил. – Широко зевнув, девушка прихлопнула севшего ей на шею здоровенного, чуть ли не в палец величиной комара, задумчиво растерла трупик насекомого между пальцев и щелчком отправила в воду. – Ты продолжай, интересно, ведь…

– Хм, действительно. – Настороженно проследив за расходящимися на воде в том месте, где только что плавал комариный труп, кругами, наемник перевел взгляд водянисто-холодных глаз на внимательно прислушивающегося к разговору скриптора. – Про тебя я уже сказал, Дохлая. – Криво усмехнувшись, Слепой Пью опять заработал шестом. – Парня недоучили, конечно, но тут и так понятно. Делали из него универсального командного бойца, такого, что и вдалеке и вблизи работать сможет. На скорый контакт никто не рассчитывал. А вот на долгую перестрелку или кучу-малу, где осколков и рикошетов полно, вполне. Потому и цепляется так пацан за свой бронежилет и шлем. Верит, что они ему жизнь спасти могут. По большому счету он, конечно, прав. В помещениях самая опасная сволочь – именно рикошет, а грамотная команда почти с любой задачей справится. С другой стороны, недостатков тоже полно. Во-первых, ты от многого зависишь: от базы своей, от командира, от товарищей. Перед старшими прогибайся, со всеми дружи, каждого с полуслова понимай… Дисциплину блюди. Про Алладина, например, слышала?

– Это тот, который за нарушение приказа помидоры бойцам своим отстреливает? – Поинтересовалась наемница.

– Ага, про него самого. – Кивнул снайпер. – Но вообще то, у него яйца отстреленные – это так, цветочки. Месяца три назад слышал, что он своего помощника катком заживо раскатал. Будто бы тот после боя патроны в общак обратно не сдал… Хмурым наширял, чтоб раньше времени не скопытился и переехал потом. У того, болтают, уже кишки горлом лезли, а он еще ручонками шевелил – уползти пытался. Так что, кому-то такая жизнь нравится, но на мой взгляд…

– А как тогда лучше всего? – Обижено засопев, Райк пристегнул к автомату магазин и, вытравив до предела ремень, принялся пристраивать оружие так, как недавно показала наемница: на груди, стволом вниз и прикладом под правым плечом.

– Да что тут гадать? – Почесав переносицу, явно раздраженная чем-то Ллойс покопалась за пазухой и, видимо, не обнаружив искомого, глубоко вздохнув, положила под голову руки. – Зуб даю, что он сейчас себя пяткой в грудь бить начнет. Снайпер – мол, самая вершина и элита, голубая кость, белая кровь. Один выстрел – один труп. И все такое. Скажет, что шансов словить шальную пулю у грамотного стрелка почти нет, а платят им намного больше, чем рядовым бойцам.

– Наоборот. – Нахмурился скриптор.

– Что наоборот? – Лениво вскинув бровь, поинтересовалась девушка.

– Кость белая, а кровь голубая, – пояснил подросток.

– Да наплевать. – Рассеяно почесав живот под задравшейся футболкой, протянула Элеум. – Никогда еще ни человека, ни мутанта с голубой кровью не встречала, у всех красная. – Видимо, вспомнив о чем-то неприятном, наемница досадливо поморщилась и снова плюнула за борт. – Ты лучше слушай, какие снайпера крутыши…

– Была бы у меня сладкая булочка с маком, девонька, я бы тебе ее подарил. Догадливая больно. – Широко улыбнулся меланхолично работающий шестом Пью. – Что, будешь спорить? Скажешь, что это неправда?

– Правда, конечно. – Равнодушно кивнула Ллойс. – С пары километров врагу в череп пулю всадить не всякий сможет. Я, например, в ваших градиентах, углах, плотности, настильности и прочих премудростях в жизни не разберусь. Для меня метров пятьсот-шестьсот уже предел. Даже с хорошей винтовкой. Неподвижно пару суток пролежать, листьями обвешавшись да дерьмом обмазавшись или на дереве просидеть, в штаны себе нужду справляя, тоже, наверное, не смогу. Грамотный снайпер действительно десятка рядовых бойцов стоит. Он и в одиночку хорош, и в отряде. И без работы такие ребята почти никогда не остаются. Только, вот, одна закавыка есть. Большая часть мутных заказов именно им и идет. Шишку какую-нибудь грохнуть, конкурента несговорчивого припугнуть, беглого поймать. Платят, конечно, немало, но…

– Брезгуешь? – Прищурился Пью. – Зря. Мне, знаешь, сколько за последний заказ заплатили? Сорок восемь кило, если в серебро перевести. Я одним заказом себя на всю жизнь, считай, обеспечил. Дом купил с водокачкой, землю плодородную, яблони высадил. У меня шесть рабов теперь. А дел-то всего было – одного нехорошего человека подстрелить. Правда, осечка вышла. Больно уж осторожной эта сволочь оказалась. Даже к любовнице своей в бронетранспортере с двумя десятками охраны ездил. Пришлось по штурмовому работать, в дом к нему лезть. Ох, и намучался я тогда по вентиляционным шахтам ползать, охрану работать… Не поверишь, четыре обоймы ушло. Глушитель чуть не пережег… последних пришлось ножом дорабатывать. Грязно получилось. Я думал, он один живет, уж больно скользкий гад, а у него оказывается семья. Жена и дочки. Старшенькая меня посмешила, конечно. Вся в папашу пошла, видать. Башковитая, етить ее налево. Рядом труп ее мамки лежит, младшая сестренка еще кровью с горла рассеченного булькает, папаня в соседней комнате остывает, а она мне говорит, типа, отпусти – отблагодарю, и ночнушку с себя стаскивает.

– А ты? – Привстав на локтях, Ллойс подтянула ноги и, придав телу сидячее положение, окунула пальцы в воду. – Гнилью несет, пить нельзя, – заключила она, тщательно обнюхав руку. Райк, будь другом, подай флягу.

– А что я? Пырнул в печень, да отымел, пока подыхала. – Оскалился стрелок. – Девка-то действительно красивая была. Чистенькая, гладенькая. Ангелочек просто. Чего добру зазря пропадать. – Водянистые глаза Пью опасно прищурились. – Что, Дохлая, осуждаешь?

– Да нет, – безразлично пожав плечами, девушка выдрала из побелевших пальцев подростка флягу и сделала несколько больших глотков. – Я и не с такими уродами работала, сладенький. – Аккуратно завинтив крышку, наемница бросила наполовину опустевший сосуд под ноги скриптору и, потянувшись, зашарила за пазухой. – Черт, сигареты кончились.