Андрей Ерпылев - Америка off…

Он шел и почти не обращал внимания на проплывающие вокруг смертоносные кусочки металла, толкающие впереди себя волны уплотненного воздуха, и лишь иногда, чувствуя мимолетные укусы ожогов, сшибал ладонью самые нахальные, норовящие впиться в лицо или грудь…

Первым он покарал чернокожего типа в каком-то несерьезном клетчатом пиджаке, только опускающего трубу базуки… Удар ноги — и голова гранатометчика слетела с плеч, на ходу разлетаясь кровавыми осколками, словно переспелый арбуз… Кто следующий?..

Вряд ли кто-нибудь из сидевших в засаде успел понять что-нибудь или хотя бы различить смазанную от скорости фигуру, разящую направо и налево ударами, от которых не было ни защиты, ни спасения… Возможно, только у последнего из десятка павших в этот день боевиков мелькнула за долю секунды до смерти мысль о внезапно возникшем торнадо…

А лениво трепыхающиеся язычки пламени, набиравшие и набиравшие мощь, жгли без всякой скидки на замедление, поэтому пришлось повозиться, прежде чем удалось вытащить обгорелые до неузнаваемости тела, вернее, скелеты, кое-где обтянутые обугленной полопавшейся кожей, из полыхающего зева раскаленного корпуса. Положить на траву легкое тело Салли Сергей успел за мгновение до того, как над черным корпусом «Брэдли» медленно расцвел чудовищно красивый багрово-синий цветок взрыва…

Судьба сделала Извекову последний подарок, позволив поцеловать мертвые, но все равно такие милые и прекрасные губы любимой, когда он совершенно случайно наткнулся на ее голову, если не считать шеи, совсем не пострадавшую, срезанную краем башни, сорванной с корпуса, будто исполинской косой. Счастливица — она даже не успела ничего почувствовать…

Сергей взглянул в туманное сияние невидимого светила и завыл в невыразимой тоске, точно простреленный насквозь волк…

— … из этого следует, что в минувшем сентябре прирост ВВП опять имел отрицательный знак.

Министр экономического развития Зальц сошел с трибуны и вернулся на свое место.

— Прошу высказываться, — предложил президент, обводя взглядом понурившихся членов кабинета министров.

Кто-то чертил какие-то загогулины на листе бумаги, лежащем перед ним, кто-то едва слышным шепотом консультировался с сидящим рядом коллегой, кто-то просто уставился в стол и гонял желваки под кожей щек.

— Прошу высказываться, — раздалось снова.

— О чем высказываться? — подал голос министр юстиции Потапов, отличавшийся вольнодумством и поэтому числившийся в своеобразной оппозиции. — Всем и так ясно, что экономика катится под откос.

— Это неконструктивно, — тут же перебил его министр финансов Лысаков, преданно поглядывая в сторону главы государства, — от нас ждут предложений, а не констатации фактов.

— Вы согласны с тем, что наша экономика… э-э-э… катится? — в упор спросил президент Лысакова, и тот поспешил откреститься:

— Нет, конечно! Напротив…

— А в чем, по-вашему, выражается рост?

— Ну… вообще… макроэкономические показатели…

— Давайте по существу.

Министр побарахтался еще немного и затих.

— Когда казна трескалась от нефтедолларов, — куда-то в пространство сказал Потапов, — некоторые болели душой, как бы не потратить их в России, чтобы инфляция, не дай бог, не выросла на полпроцента…

Ему никто не возразил и не выразил одобрения…

Президент подождал еще немного и подытожил:

— Все свободны.

Зал ожил. Казалось, что прозвенел звонок с ненавистного урока и ученики торопятся покинуть класс.

Однако через сорок пять минут все ключевые министры собрались у президента.

— Итак, — начал хозяин, — теперь давайте обсудим сложившуюся ситуацию реально. Мне не нужны сладкие увещевания и полуправда.

— Страна находится на краю кризиса, который по своим масштабам, скорее всего, превзойдет последствия дефолта 1998 года, — начал министр промышленности Кораблев, переглянувшись с коллегами. — Объемы промышленного производства неуклонно снижались в июле и августе, а по итогам сентября можно сказать, что производство остановилось. Это обусловлено в первую очередь приостановкой поставок комплектующих, сырья и энергоносителей как из-за рубежа, так и внутри страны, затовариванием складских помещений из-за резкого падения покупательского спроса, а также общей неопределенностью в перспективе. Говоря проще, никто не торопится выбрасывать товар на рынок, не имея никакой возможности просчитать конъюнктуру на завтрашний день. Большинство предприятий прекращает работу, отправляя работников в бессрочные отпуска и оставляя лишь структуры, необходимые для поддержания жизнедеятельности. Но об этом лучше скажет министр труда и социальной защиты. Я же хочу заметить, что обстановка в промышленной сфере — это мелочь по сравнению с ситуацией по поставкам продуктов питания.

— Поставки продовольствия, которым мы на сорок два процента обеспечиваемся из-за рубежей Российской Федерации, в августе-сентябре остановлены, — перехватил инициативу министр сельского хозяйства. — Не поставлено даже продовольствие, оплаченное до четвертого июля. Внутри России производители сельхозпродукции также задерживают поставки, надеясь на более благоприятную конъюнктуру…

— Это означает голод?

— Ну, до голода, думаю, еще далеко… В госрезерве миллионы тонн продовольствия, но, если ситуация не переломится к лучшему в ближайшее время, последствия могут быть непредсказуемы.

— Так. Что скажет министр энергетики?

— Северный завоз в среднем выполнен на тридцать семь и восемь десятых процента. Однако есть регионы, где запасы топлива составляют десять процентов от требуемого количества и ниже…

Министры брали слово один за другим, и с каждой минутой лицо президента мрачнело все больше…

Курту Вайцхогелю было не по себе.

Он, конечно, ожидал всего, но только не такого.

Еще вчера Курт подобно миллионам обывателей любил посудачить с приятелями в пивной (в кабачке, в пиццерии или еще где-нибудь), с коллегами в обеденный перерыв, иногда даже с девицей в койке после обстоятельного секса о второсортном положении Европы, в которое она сама себя загнала, признав первенство Америки.

Конечно! Кто же, как не заокеанские суперкорпорации, виноват в том, что Германия (Франция, Италия и еще десяток им подобных) вместо самодостаточных держав, которыми были в прошлом, превратились в винтики некоего гигантского механизма, приводной ремень которого уходит за Атлантику? Кто диктует цены на сталь, уголь, вино, оливковое масло и прочее? Конечно же американские воротилы! Под чью валюту нужно было подстраивать курсы марки, франка, лиры, драхмы, эскудо, а теперь — евро, чтобы, не дай бог, местному коммерсанту не стало выгоднее закупать пиво не в Баварии, а где-нибудь в Орегоне, а заводы Рура не стали бы убыточными. Ведь и Евросоюз, который в одних странах клянут, словно чуму, а в других — прославляют, как дар Божий, родился именно в ответ на экспансию США, когда стаю ясно, что разобщенной старой Европе нечего противопоставить экономическому прессу из-за океана…