Александр Быченин - Чёрный археолог: Чёрный археолог. По ту сторону тайны. Конец игры (сборник)

– Протокол один точка шесть активирован, – пропел инфор мелодичным женским голосом.

– Третья готова.

Ага, это Бен. Значит, все путем, Хасан с подельниками не безобразничают. Впрочем, меньше всего меня волновало их здоровье – переломают кости при перегрузке, значит, сами виноваты.

– Система безопасности пуск.

– Протокол один точка семь активирован.

– VIP-палуба готова.

Вальтер бесстрастен, впрочем, как и всегда. Я за эти дни ни разу не видел его улыбающимся или хмурым – спокоен, как танк, и так же надежен. Виньерон знал, кого назначить на столь ответственную должность.

– Система безопасности пуск.

– Протокол один точка два активирован. Протокол один точка пять активирован. Все системы функционируют нормально.

– Принял.

Если я правильно помнил, протокол безопасности за номером один регламентировал действия пассажиров и обслуживающего персонала при старте, то есть, грубо говоря, определял, какие люки и переборки и на какой срок будут закрыты, какие системы и в каком режиме будут функционировать, а также до какой степени будет ограничена свобода пребывающих на палубах людей. Чем меньше индекс после точки, тем строже технические требования – на VIP-палубе, например, при активации этого протокола повышалась мощность гравикомпенсаторов, и там ускорение не чувствовалось вообще, соответственно, и в коконах лежать не требовалось. А вот покидать палубу категорически запрещалось.

Меньше всего заботятся о пассажирах эконом-класса – там просто блокируются все двери, чтобы никто не шатался по коридорам. В бизнес-классе помимо этого включается световая и звуковая сигнализация, предупреждающая об опасности. Собственно, если не приспичит в момент отрыва от поверхности залезть на унитаз, например, то ничего страшного и не произойдет. Так, грудь слегка сдавит, навалится неприятная тяжесть в затылке – но и только. Лежа или полусидя неприятные симптомы пережидаются без особого труда. А вот если бродить по каюте, как медведь-шатун, можно и навернуться при ударе ускорения. А они случаются достаточно часто, определить оптимальный первоначальный импульс не всегда возможно, и пилотам приходится корректировать тягу уже в процессе взлета.

– Пассажирский сектор готовность один, – переключился я на командный канал.

– Принял, – донесся до меня голос дежурного пилота. – Обратный отсчет пошел. До старта пять минут.

Я облегченно выдохнул и закинул руки на затылок, удобно развалившись в кресле. Кто бы что ни говорил, а первый день на любой новой работе самый трудный. И пусть формально он был вчера, но в настоящем деле я побывал только сейчас. И худо-бедно, но справился, с чем себя и поздравляю.

Из приглушенных динамиков доносился размеренный бубнеж главного корабельного «мозга», сначала с интервалом в полминуты, потом в десять секунд, наконец, послышалось долгожданное «…три, два, один, старт!», и стены вокруг меня едва заметно дернулись – громада корабля приподнялась над посадочным комплексом на антиграве и сейчас медленно выруливала к стартовому коридору. Ничего нового, хоть еще и не приелось. Как всегда в такие мгновения, я почти что слился с фрегатом – говорят, у опытных пилотов это чувство вырабатывается долгие годы, в десятках и сотнях яростных атак, но у меня это получилось само по себе и сразу. Я грешил на уроки полковника Чена, но точно не был уверен. Может, воображение у меня слишком богатое. Тем не менее, в момент старта я остро ощущал корабль огромным живым существом. Чувствовал, как по его сосудам-энерговодам циркулировала «кровь», как раскалялись отражатели фотонных двигателей опорной тяги, как пробегали нервные импульсы команд с пульта в рубке к двигателям и подруливающим дюзам, и такой неповоротливый на вид левиафан превращался в изящную и послушную игрушку.

Я расслабился и закрыл глаза. Пред внутренним взором возникла неоднократно виденная со стороны картина, изменяющаяся в режиме реального времени.

Вот корабль застывает в хрупком равновесии, накапливая силы, и вдруг сопла выплевывают ослепительные огненные струи, легко подбрасывающие миллионы тонн металла, пластика и керамики, пронизанные энергетическими потоками, в темные небеса не самого приветливого мира. Ускорение прижимает хрупкие комки плоти к компенсационным лежакам – оно столь высоко, что гравикомпенсаторы не в состоянии сгладить ударную нагрузку, и людям остается только терпеть. Ревущая махина с каждым мгновением все дальше уносится от поверхности планеты, с каждой секундой разгоняясь, и вот, наконец, красавец фрегат вырывается из объятий гравитационного поля, оказывается на геостационарной орбите и начинает маневрировать, ложась на оптимальную траекторию выхода из лабиринта звездной системы. Нагрузка на гравикомпенсаторы падает, и на корабле появляются привычные верх и низ. Тяжесть, сковывавшая тела, исчезает – можно облегченно выдохнуть и выбраться из тесного кокона, выпутавшись из ремней. Правда, относится это только к членам команды – пассажирам еще рано выходить из кают, протокол безопасности продолжает действовать. Их время придет чуть позже, когда судно ляжет на курс и уйдет в новый разгон.

Все, пожалуй. Вырвались. Теперь примерно час орбитальных маневров, потом еще три до Гемини-2, и снова придется впрягаться в работу – на орбитальной перевалочной станции нам предстояло принять еще около сотни пассажиров. Радовал тот факт, что горячие парни типа Хасана или «сынка» отсеивались еще при посадке в челнок, так что инцидентов с применением силы больше не предвиделось. Что не отменяло различного рода административных накладок. Ох, чует мое сердце, день еще не кончился!..

Система 37-й Близнецов (Гемини-Прайм),

планета Гемини-3, космопорт Амьен, 9 мая 2541 года, вечер

– Координатору по работе с пассажирами срочно явиться в капитанские апартаменты! – ожил на запястье инфор, и я уже не знаю в который раз за этот безумный день тяжко вздохнул.

Час назад мы отстыковались от станции «Орбита-8», висевшей на геостационаре почти над самым центром северного, наиболее населенного, континента Гемини-2. Предчувствия меня не обманули – среди вновь прибывших пассажиров скандалистов не оказалось. Двое пьяненьких парней без возражений протопали в свою каюту, деликатно поддерживаемые с двух сторон стюардами, и покладисто развалились на лежанках, почти сразу же огласив ее дружным храпом. Отпрыски одного многодетного семейства минут десять не могли угомониться – решали, кому в каком номере разместиться. Но с этими по-тихому разобрался Этьен: что-то шепнул шустрой девчушке, упорно не желавшей делить одну комнату со старшим братом, угостил двоих самых младших леденцами, облобызал руку их матери, и – вуаля! – все довольны. При виде такой идиллии я совсем было расслабился, а зря – проблемы, как всегда, навалились позже. Как в известной поговорке – мелкие, но много. И вот спустя шестьдесят минут и энное количество утраченных нервных клеток я вознамерился наконец запереться в кабинете, а еще лучше в каюте, и заказать на камбузе кофе, да не тут-то было! Вот что от меня Виньерону понадобилось?