Александр Быченин - Чёрный археолог: Чёрный археолог. По ту сторону тайны. Конец игры (сборник)

Удар, еще удар! И еще… Методично, раз-два, раз-два, как будто гвозди вколачиваю. Тренировочный манекен содрогался от каждого попадания, увеличивая амплитуду, но я не обращал на это внимания, погрузившись в транс. Темп возрастал с каждым мгновением, но это не надолго – скоро мышцы нальются усталостью, и придется прекратить избиение обрезиненного пластикового болвана. Зато какое-то время можно будет общаться с окружающими без риска для их здоровья.

На душе было мерзко. И сволочная совесть, что характерно, скрылась где-то на задворках сознания. Добилась своего, и в кусты. И вроде все правильно сделал, но почему так хреново-то? Мля-а-а…

Весь прошедший месяц мне довольно успешно удавалось поддерживать вооруженный нейтралитет. В какие-то дни мы с Женей, можно сказать, жили душа в душу. Случалось это, когда мне почти удавалось убедить себя, что ничего плохого от общения с нашей не самой законопослушной компанией с Евгенией не случится. В конце концов, она уже совершеннолетняя и может сама выбирать свою судьбу. Здоровый мужской эгоизм мне в этом здорово помогал, и я начинал все пристальней присматриваться к помощнице со вполне естественными намерениями. Потом внезапно просыпалась совесть, и все возвращалось на круги своя – снедаемый изнутри стыдом, я принимался изводить помощницу мелкими придирками, лицемерно убеждая себя, что так для нее будет лучше. И вот в конце концов доубеждался. Специалист, мля.

А ведь я почти сдался. Ага, неделю назад. Вечером, в самом конце рабочего дня. Мы как раз вошли в гипер, держа курс на Сингон. Старт с планеты и разгон выдались весьма напряженными, я несколько часов не вылезал из эконом-класса, полностью отдав на откуп Жене вторую палубу, и когда мы оба вернулись в мой кабинет, на лицах у нас было написано нешуточное облегчение. Я настолько вымотался, что никаких чувств, кроме блаженной лени, уже не испытывал, а потому, развалившись наконец в родном кресле, пребывал в расслабленном состоянии. В отличие от помощницы, которая предложила сварить кофе. Я, понятное дело, отказываться не стал, но когда Женя вернулась через десять минут, мне стало ее жалко, и я предложил ей разделить со мной скромную трапезу. Не подумав, согласен. До того, как устроиться в гостевом кресле, она сбегала еще за одной кружкой и в нагрузку притащила вазочку с печеньем. Я такого еще не пробовал, а потому не нашел ничего лучшего, как поинтересоваться, где она его раздобыла. Слово за слово, и я сам не заметил, как разоткровенничался. Вспомнил пару смешных историй из академических времен, рассказал кое-что о своих мытарствах в последние пару лет. Опомнился только когда дело дошло до того злополучного захвата заложников, с которого все мои неприятности и начались. На этом месте я замкнулся и угрюмо уткнулся в свою кружку с остатками кофе. Женя поняла, что сейчас не лучшее время для дальнейших расспросов, и принялась рассказывать о себе. Выслушав ее незамысловатую историю, я скрепя сердце согласился, что жизнь на Босуорт-Нове особых сюрпризов не преподносит. Для молодой амбициозной девушки она казалась беспробудным болотом. Немудрено, что Евгения постаралась вцепиться в выпавший ей шанс. В тот вечер мы просидели в кабинете чуть ли не до полуночи, и я почти уговорил себя смириться с ее выбором. Почти. И ненадолго, как показала практика.

Инфор на руке разразился раздражающей трелью. Я с трудом оторвался от манекена и ткнул сенсор приема:

– У аппарата, патрон.

– Опять груши околачиваешь? – хмыкнул Виньерон на том конце провода. – Хорош дурью маяться. Через полчаса будь на третьем «пятаке». Как обычно, короче.

– Рулить опять мне, патрон?

– Нет, сегодня Хосе. А мы пойдем в приличное место. Так что будь добр.

Тьфу, и этот туда же! Я несколько мгновений тупо пялился на погасший инфор, потом провел рукой по шее – пропотел весь – и поплелся в душ.

Система HR 7722, планета Сингон,

Новый Токио, 2 июля 2541 года, день

– И это ты называешь приличным костюмом? – выгнул при виде меня бровь Пьер. – А, некогда уже. Полезай назад.

Я безропотно плюхнулся на задний диванчик в салоне новехонького глайдера, перехватив сочувственный взгляд Хосе. Хоть ему и не предстояло, как выразился дражайший шеф, наведаться в «приличное место», все же выглядел он куда презентабельней меня – строгие брюки, туфли классического типа, рубашка, все дела. Разве что галстук не нацепил, и вместо пиджака легкая кожанка. А вот мне пришлось облачиться в непременные джинсы, благо сменные уже высохли после стирки, и единственную уцелевшую тенниску. «Худи» я напялить постеснялся, а более-менее цивильную ветровку потерял в памятной схватке с реактивным японцем. Новой же обзавестись как-то руки не дошли. Так что на фоне спутников я смотрелся весьма легкомысленно. Этакий молодой спортсмен, выбравшийся на ночь глядя потусоваться в ближайший бар.

Дождавшись, когда я захлопну дверцу, Хосе врубил антиграв и легонько двинул глайдер к стартовому люку. Тот уже привычно разошелся на сегменты, но мерцания силового поля я на этот раз не заметил – атмосфера Сингона была пригодна для дыхания. Впрочем, про планету в целом нельзя было сказать, что она к людям особо приветлива. Да, она прямо-таки кишела жизнью, но, к великому сожалению первопоселенцев, местная живность и растительное царство оказались генетически несовместимы с земными организмами. Белковая жизнь на основе углерода, но с совершенно другими аминокислотами обрекла первые поколения колонистов на полуголодное существование, что существенно затормозило развитие этого мира. Первую сотню лет своей новой истории Сингон посвятил развитию гидропоники и технологий синтеза усваиваемых человеком белков, совершенно не уделяя внимания тяжелой промышленности. Все необходимое оборудование удавалось закупать во Внутренних системах, не распыляя усилий. Такой подход дал о себе знать, и вскоре планета стала лидером в генной инженерии. А потом разразился кризис, череда громких дел с опытами над людьми, бунтом андроидов на Каллисто, и закончилась эта история законом от две тысячи триста восьмидесятого года, запрещающим генную инженерию во всех ее проявлениях. Местные специалисты вынуждены были уйти в подполье, перепрофилировавшись на производство продуктов питания по уже известным технологиям – закон обратной силы не имел – но тут разразилась Большая Война с легорийцами, Сингон стал Внешним миром, власти наплевали на запрет, и все вернулось на круги своя. Сейчас, по прошествии почти трех сотен лет с первой высадки, планета разительно изменилась. Один из материков, которых здесь имелось целых девять, почти полностью превратился в кусочек древней Земли. Местные жители завершили терраформирование около полувека назад, и теперь в Новом Токио, его окрестностях и еще доброй сотне городов помельче вполне можно было жить, не опасаясь за свое здоровье. Разве что влажность повыше, чем в субтропических широтах прародины человечества, а в остальном все привычно. Столица отличалась от остальных населенных пунктов наличием довольно большого космопорта, с которым мегаполис уже практически слился. Правда, принимал он только пассажирские мало и среднетоннажные суда, остальным кораблям сюда хода не было – или зависали на орбите, или приземлялись на втором космодроме, раз этак в десять побольше, располагавшемся на одном из материков в северном полушарии. Собственно, нам повезло, что «Магнифик» принадлежал к указанным классам судов, поэтому заморачиваться сильно не пришлось, капитан Виньерон загодя забронировал посадочный сектор, от которого до города не было и пяти минут лета.