Дмитрий Силлов - Якудза (сборник)

Визгливые старушечьи голоса мешали думать и действовали на нервы. Витек нерешительно поднял руку.

Первый же проезжавший мимо «жигуль» услужливо повернул в сторону невзрачно одетого паренька.

«Пахну я, что ли, этими баксами?» – подумал Витек. Прежде, во времена хронического безденежья, поимка бомбилы в редчайших суперэкстренных случаях была делом томительным и почти безнадежным.

Старухи на остановке тут же забыли про автобус и переключились на Витька.

– Зажирели, буржуи! Напились нашей кровушки, по миру пустили, а теперь на антомобилях разъезжають! Молодой, постеснялси бы…

Витек резко захлопнул дверь.

– Во плесень здорова выступать!

За рулем сидел жизнерадостный дедок неопределенного возраста. Можно было ему и шестьдесят дать, можно и восемьдесят, но от дедка шли почти осязаемые волны упругой энергии. Весь он был какой-то шустрый, вертлявый, не по возрасту полный сил. Не сиделось ему на месте. Казалось, сейчас выскочит дед на полном ходу и помчится рядом со своей лохматой, но ухоженной «шестеркой», чуть придерживая ее за руль, чтоб с дороги в кювет не свалилась.

– Всем недовольны, клюшки старые. Все по коммунизму тоскуют. А дело-то не в коммунизме. Им кто виноват? В молодости нарожали придурков, а те теперь в подъездах квасят на троих да у мамок пенсии воруют, когда на пузырь не хватает. Воспитывать надо было своих абортов, а теперь поздно мандеть да слюнями брызгаться. Вот у меня сын – автомойку собрал своими руками, свой бизнес открыл. Дочку я за нового русского отдал. И сам вот работаю. И не потому, что денег мало, – детям спасибо, не забывают старика, – а потому, что не привык без дела на чужой шее сидеть. Двух любовниц молодых имею – их года вместе сложить, как раз мои и будут. Я ж всю войну прошел, три дырки в организме фрицы проковыряли, желудок мне хирурги напрочь отстригли, кишки вместе сшили – и все живой. И жить буду, потому что жить хочу, а не гнить…

Витек не любил общаться со стариками. Разные поколения – разные интересы, другой взгляд на вещи, непонимание и часто нежелание понимать… А тут слушал – и восхищался.

– Бать, а убивать тебе на войне приходилось? – спросил.

– А как же? – живо отозвался дедок. – Пяток фрицев вот этой самой рукой на тот свет отправил.

«Пяток. За всю войну. А я – за неделю».

– И как?

– Что «как»? – удивился дед.

– Ну… как оно потом?

– Потом? А никак. Ты когда клопа раздавишь – как оно?

– Никак, – пожал плечами Витек.

– Вот и здесь – никак. Клоп – он есть зверь прямо человеку противоположный. Кровопийца и паразит.

Дед внимательно посмотрел на Витька.

– И когда паразита давишь, думать об нем не надо. Дави и все. Понял?

– Понял, – сказал Витек.

– А если понял, то поосторожней там. Клопы – они твари кусучие, – серьезно сказал дед.

– О чем это ты, отец? – насторожился Витек.

– Да так. Глаза у тебя… наши. Люди – они не на коммунистов и социалистов делятся, а на тех, кому приходилось и кому – нет… Тебе, вижу, приходилось… И, видать, придется еще… Да ты меня, дурака старого, не слушай.

Дед снова стал веселым и беззаботным.

– У тебя кто?

– В смысле? – слегка опешил Витек.

– Ну, порода какая? – кивнул дед на пакет в руках Витька, из которого выглядывал цветастый бок импортной консервы.

– Порода?

– Консервы кому везешь?

– Себе везу.

– Себе? – приподнял густые брови дед. – Хотя оно и правильно. Людям чего в консервы суют? Требуху да пашину. А в собачью попробуй какую гадость запхнуть. Псина сожрет, околеет – да что околеет? Прихворнет – и назавтра ж хозяин той псины всю их консервную богадельню в лоскуты порвет…

Витек вытащил из пакета банку, повертел ее в руках. И правда, под крупной заморской надписью имелась надпись мелкая, наша. Настолько мелкая, что без лупы и соваться не стоит.

– Действительно, собачья, – подивился Витек такому чуду. – Может, выбросить?

– И не вздумай! – посоветовал дед. – Самый качественный продукт. И дешево и сердито. Мои две овчарки – в смысле, не бабы, а собаки – трескают их так, что за уши не оттянешь. А собака – она не человек. Она зверюга мудрая, абы что жрать не станет…

За разговорами Витек и не заметил, как доехали. Дед лихо тормознул у Витькова подъезда.

– Ну, удачи тебе, сынок.

Витек полез в карман и вытащил пятисотенную.

– Спасибо, батя.

– Не надо.

Дед отвел в сторону Витькову руку.

– Со своих не беру.

– Да ты что, отец, – обиделся Витек. – Что ж я, совсем без совести?

– А у тебя что, лишние?

– Ну…

– Вот тебе и ну, – веско сказал дедок. – Тоже мне, миллионер. Куртку себе купи новую. А деньги не транжирь. Деньги – это, парень, независимость от всяких козлов и уродов. Короче, давай, выметайся из машины. У меня и без тебя дел море…

Витек спорить далее не стал и послушно вымелся, но, закрывая дверь, незаметно уронил купюру внутрь салона.

…Консервы действительно оказались очень даже ничего. Витек еще в лифте оторвал этикетки, и не особо сведущая в кулинарных изысках Настя ничего не заметила. Так что собачий корм употребился на ужин за милую душу…

А ночью пришли они. Все пятеро.

Лунный свет мертво лился в окно, и они стояли около Витьковой кровати черными силуэтами на грани призрачного света и темноты.

Их лиц не было видно, но Витек точно знал, кто это.

Они не двигались – они просто смотрели на него, и Витек кожей чувствовал их взгляды. И лежал, притаившись, боясь пошевелиться.

И ждал.

Но они молчали. И жутко было их молчание в наполненной тишиной комнате.

Витек не видел ничего – он струнами натянутых нервов почувствовал движение.

Капля темной крови скатилась по щеке одного из трупов и, тягуче упав вниз, расплылась на подушке рядом с лицом Витька.

И тут он не выдержал и закричал.

И проснулся от собственного крика.

– Ты чо, совсем ошалел? – заполошно заорала спросонья Настя. – Псих ненормальный!!!

Витек не отвечал. Он молча смотрел на то место, где только что стояли привидения из его сна.

На языке было солоно, и больно саднила губа, видимо, прикушенная во сне. Витек протянул руку к выключателю ночника и щелкнул клавишей.

Яркий свет залил комнату, разогнав по углам ночные тени.

На его подушке ярко алело не успевшее впитаться в наволочку пятно свежей крови.

Кондуктор – толстая, убойного вида бабец в комиссарской кожанке – подошла и воззрилась на него взглядом осатаневшей Фемиды. Витек непонимающе уставился на нее в ответ.

– Обкололся? Или просто крыша едет? – поинтересовалась кондуктор, сверху донизу сканируя взглядом фигуру Витька.

Витек все равно не понимал, чего от него хотят.

– Деньги платить будем? – ласково спросила Фемида, прожигая Витька насквозь глазами водянистыми, как у селедки.