Александр Ломм - «Дрион» покидает Землю

Юра умолк, сглотнул спазму, перехватившую горло, и закончил рассказ глухим, дрожащим от волнения голосом:

— Отец погиб на моих глазах. Из нас, ребят, никто не пострадал. Весь удар учитель-большевик Дмитрии Николаевич Карцев принял на себя.

Юра опять помолчал, словно готовясь к последнему броску, и заключительные слова произнёс с особой силой:

— Вот какие люди, Миэль, взялись за перестройку нашего мира! Это не простые люди, Миэль, это титаны! Они не щадят себя ради жизни и счастья других. Они беспощадны к врагам, но ещё более беспощадны к себе самим. Они готовы на всё, чтобы сделать человечество счастливым, навсегда избавить его от войн и угнетения. Таким людям не страшна гуолла, Миэль. Они сокрушат гуоллу и сделают наш мир таким прекрасным, что даже ваш Союз Тысячи Планет перед ним померкнет. Клянусь, что так и будет!

Когда Юра кончил, в комнате стало тихо-тихо. Миэль смотрела на Юру, словно ждала, что он будет продолжать. В её взгляде светилось восхищённое изумление, смешанное с недовернем.

Тогда Юра повернулся к Плавунову и спросил:

— Ну как, Николай Фёдорович, правильно я сказал?

— Правильно, Юра! Лучше не скажешь! — взволнованно ответит Плавунов. Потом посмотрел на Миэль, громко прокашлялся и добавил: — Впрочем, судить не мне. Послушаем, что скажет наш непрошеный инспектор из космоса.

Миэль перевела взгляд на Плавунова и заговорила так:

— Рассказ о человеке, который не колеблясь пожертвовал собой ради спасения других, глубоко поразил меня В этом рассказе больше информации о вашей цивилизации, чем в тысячах научных трактатов. Если в вашем государстве все люди такие, каким был учитель, погибший за своих учеников, вам не страшна никакая гуолла. Но все ли такие? Я сомневаюсь не в искренности и чистоте ваших побуждений, а всего лишь в точности информации. Вы не спрашивали меня до сих пор, почему «Дрион» приземлился в таком пустынном месте. А ведь это не случайно. В программу «Дриона» входит избегать многолюдных центров цивилизации. Общение с правительствами, учёными, деятелями культуры неизбежно заставит меня посвящать каждой планете много времени. А я спешу. Я должна искать планеты, поражённые гуоллой, и спасать их. На планете, где всё благополучно, я остаюсь не более двух суток. А там, где есть гуолла, приходится задерживаться. Больные гуоллой ни за что не признают себя больными. Хотите, я расскажу вам об одной из таких планет?

— Мы слушаем вас, Миэль.

В голосе Плавунова вновь зазвучала тревога. Что-то в речах Миэль настораживало его. Она продолжала:

— Это была прекрасная и густонаселённая планета. Два небольших континента, остальное — безбрежный океан. На суше — сплошные города и сады, в океане — миллионы надводных и подводных судов, в воздухе — беспрерывный гул от бесчисленных летательных аппаратов. Пришлось «Дриону» приземлиться на севере среди вечных льдов, в расположении метеорологической станции, которую обслуживало три человека. От них я узнала, что планету тысячелетиями лихорадит от приступов гуоллы. В момент моего прибытия там назревала новая опустошительная война. Мысль о ней приводила людей в ужас. И тем не менее они наотрез отказались от лечения. Они пытались убедить меня, что сами справятся со своими проблемами, сами исцелятся от гуоллы. И я поверила им. Я уже удалилась в «Дрион», чтобы покинуть прекрасную планету, как вдруг услышала их исступлённые вопли о помощи. Я снова вышла к ним и узнала, что страшная опустошительная война на планете только что разразилась. Обезумевшие от страха за своих близких, за свою родину, люди забыли обо всём и умоляли помочь им. Я остановила войну, хотя она успела причинить планете огромный ущерб. Я спасла эту цивилизацию, тяжело раненную, полуистреблённую, но спасла. Она будет жить, будет жить всегда…

Миэль умолкла. Плавунов посмотрел на Юру, хотел что-то сказать, но лишь вздохнул сокрушённо и поднялся с кресла. Юра последовал его примеру.

— Насколько я понял, вы не поверили в наши возможности… — глухо проговорил Плавунов, вперив в Миэль тяжёлый взгляд.

— Сегодня вечером, друзья мои, я приду к вам проститься. Сразу после заката. А пока позвольте проводить вас к выходу, — сказала она, уклонившись от прямого ответа.

Они молча пошли за ней, подавленные одной и той же мыслью: «Она не поняла нас!..»

— Миэль не поняла нас, нашей жизни…

Этими словами Плавунов закончил свой рассказ о посещении «Дриона» и о переговорах с представительницей Союза Тысячи Планет. В палатке воцарилось глубокое молчание. Даже Расульчик присмирел и лишь тревожно заглядывал в лица взрослых. Его поразило, что взрослые, собравшись в палатке начальника, не послали его побегать, а оставили наравне со всеми. Это могло означать только одно: беда свалилась такая небывалая, что и от детей её решили не скрывать.

Первым тяжёлую тишину нарушил Пётр Лапин. Он встал, одёрнул гимнастёрку и спросил:

— А чем она лечит от этой самой гуоллы, Николай Фёдорович? Ведь людей-то эвона, два миллиарда! Пока каждому сунешь по пилюле, тысяча лет пройдет!

— Причём тут пилюли, Пётр Иванович! Она выпускает в атмосферу планеты какой-то газ. Люди дышат, частички газа мгновенно проникают в клетки организма, и в результате меняется весь характер людей. Они становятся медлительны и благодушны, как черепахи.

— Значит, газом травит, — злобно подвёл Лапин. — А как вы думаете, Николай Фёдорович, что это на ней за одежонка? Пуля её пробьёт или нет?

— Вы к чему это, Пётр Иванович?

— А к тому, что если эту «красивую, умную, добрую» не удастся уговорить по-хорошему, то неплохо бы с ней поступить, как с обычной контрой!

— Не торопитесь, Лапин! — остановил его Плавунов.

Но Лапин продолжал с той же энергией:

— Если пуля — это незаконно и некультурно, то можно и по-другому. Можно просто связать её, чтоб двинуться не могла, кинуть через седло и умчать в Шураб. А уж там с ней разберутся. А «Дрион» этот нашему Советскому государству представим. Как вам такой план?

Опять поднялся шум. Радикальные меры, предложенные Лапиным, не всем пришлись по душе. Тогда он махнул рукой и сел, показывая своим видом, что никто его не переубедил.

Слова попросил Искра.

— Мне понравилась решительность Петра, — сказал он. — Но к Миэль, мне кажется, такие меры не применимы. Возьмёт ли её ещё пуля? Она посетила уже несколько сот планет, и нигде с ней ничего не случилось…

— А у нас случится! — крикнул Лапин.

— Погоди, Пётр, я не кончил. Думаю, что будет правильнее спокойно убедить Миэль в нашей правоте. Она ведь ещё не сказала, что собирается нас лечить. Ведь не сказала, Николай Фёдорович?

— Прямо не сказала, но и так всё понятно. Она нас не понимает.