Вадим Еловенко - Иверь

– О’кей. Мы даруем им всем свободу. Они вправе жить, где хотят. С нами или с родителями в бараке. Они могут уйти в старые селения.

Инта объявил волю великого Прота. Детей собрали на площади, и Инта сам, со мной и Игорем за спиной, поведал им первое скаутское задание за свободу. Детям всегда плевать, как и где они живут. Я знаю многих, кто родился на астероидах, и они до сих пор милее мест не признают. Все из новоосвобожденных пожелали остаться в Тисе, где мы в свою очередь обещали сделать из них охотников. Отправив и мальчиков, и девочек в разные стороны, мы построили и успокоили их родителей. Потом всю толпу отправили рубить лес, чтобы хоть чем-то занять. Получилась странная ситуация. Дети не уходят, потому что родители здесь, а родители не бегут, потому что детям здесь нравится, и вообще – далеко с детьми не сбежишь… Я не сторонник заложников и рабства, но оно в итоге нам очень пригодилось. А значит, я, не оправдывая себя, скажу, что это было тогда правильно.

Срубленный лес стаскивали к замку. Скоро его было столько, что пришлось объяснять Инте, для чего он нужен.

– Будем строить внешнюю стену вокруг поселения.

– Зачем?

– Чтобы обыватели чувствовали себя спокойнее. Да и за рабов можно будет не беспокоиться. Сделаем башни для наблюдения и поставим их по периметру. Охотники смогут видеть и что за стеной, и что внутри. Не надо будет с каждым рабом посылать охотника для охраны.

Инта, видно, понял и другие преимущества ограды, так как немедленно засел с Игорем обсуждать план строительства. Игорь молодец. За три недели выучил язык не хуже меня. Я-то его на базе учил. Под стимулятором. Здесь уже только практику проходил. А он с нуля выучил.

Инта с Игорем на дворе уточняли будущий проект, пока я с охотником решал, как установить связь с поселком и предупредить о возможном нападении. Это был тот самый охотник, который выторговал у меня нож в поселке. Этим ножом он выделялся из других охотников и тем самым стал более заметен для меня. Я его приблизил, заставил дать присягу Инте, и тот стал, как мы его прозвали, Десятником. Его звали Растом, но «Десятник» к нему приклеилось намертво: и среди охотников, и у нас с Интой и Игорем. Он, кстати, меня и охранял на пути от поселка до Тиса. Вечерами у костра он рассказывал охотникам, как ценой собственной шкуры защитил меня от чешуйчатого…

Ну, было такое, на обратном пути. Было. Не рассказывать же всем, что мы с Игорем, в стельку пьяные, только хохотали над этой уродливой мордой с десятисантиметровыми зубами. Это ж надо так напиться – до потери инстинкта самосохранения! Тогда чешуйчатого и правда насадили охотники с Десятником во главе. А мы потом делили телегу с воняющей головой этого монстра. Игорь обещал из нее чучело сделать. Не сделал, и она сгнила совсем. Выкинули.

В поселок надо было направить кого-нибудь, и желательно с гарантией, что он доберется, а не будет кем-то убит и съеден. Десятник предлагал послать его самого. В конце концов я согласился, и Инта выделил ему трех охотников в охрану.

Три дня мы делали стену. Успели сделать метров сто, когда все началось. Пассы, несмотря на наши ухищрения, смогли подойти незаметно к поселению.

Мы с Игорем, пообещавшие друг другу не пить больше, встретили нападение в чистом поле среди рабов и охраны. До замка уже не добраться. В лес не уйти – именно оттуда повалили всадники на керах и понеслись к нам. Пехота бодрым шагом выдвинулись из леса в километре от нас и, не останавливаясь для построения, сразу направилась к замку.

Гортанные боевые кличи наполнили воздух, казалось, со всех сторон. Искренне сознаюсь – я испугался. Но инстинкт – хорошая штука. Излучатель я выхватил, сорвав кобуру. Первый выстрел – и доспехи всадника потекли на спину бедного животного, прожигая его шкуру насквозь. Следующий выстрел был удачнее – животное выжило, а всадник без головы откинулся на спину и так и пронесся мимо меня к замку.

Всего всадников, напавших на нас, было около двадцати. Последнего я сбил уже метрах в пяти от себя. Игорь, матерясь, еле отскочил от пронесшегося мимо кера. Взмахнув одной рукой, он повалился на землю и сказал что-то насчет своего невезения. Я повернулся к замку.

Мост успели поднять. И то слава богу. То есть слава мне, что я загонял охрану, когда заставлял, поднимая и опуская его, довести действия до автоматизма. На крыше дома я заметил полуголого Инту и таких же охотников. Они из своих охотничьих игрушек пытались убить хоть кого-нибудь. Тщетно. Толку-то от яда на стрелах, если они не способны пробить панциря. Мы, бросив рабов и предупредив охрану, чтоб не совалась в бой, а смотрела за рабами, побежали к замку.

Нас заметила еще одна группа всадников. Бросились наперерез. Не дотянули ста метров. Я повалил их и, переведя излучатель в широкий диапазон, стал поливать нападающих. Нас заметила большая, подходящая из леса пешая группа. А я вот, пока меня не дернул безоружный Игорь, так их и не видел. Они были уже в полусотне метров от нас, когда я залил излучением и их. Всех положил. И тут наступил ужас. Заряд, так щедро расходовавшийся мною до этого, кончился. Вот села батарея – и все. Я застыл. Игорь, глянув на меня и оружие, понял все сразу. Достал нож. Подкинул его в руке.

– Даже однорукий, я утащу человек двадцать, – заметил он.

Я промолчал.

А на нас уже текла волна панцирей. Я подумал, что глупо вот так умирать, став богом на отдельно взятой планете. Это даже не просто глупо. Это непростительно безответственно. Что теперь без меня будет с культом Прота?

Тут я заметил, как за спинами нападающих опускается мост. Мало того что через пару минут нас порубят, так еще и за просто так. Ни за что. Опущенный мост – это смерть и Инте.

– Видишь? – спросил меня Игорь.

– Ага, – с грустью заметил я. – Может, сбежим?

Он посмотрел на меня и засмеялся:

– Куда ты с планеты сбежишь? Это как с подводной лодки на полукилометровой глубине. Да и поздно уже.

Было и правда поздно. Игорь только успел выйти вперед, принимая удары на себя и оставляя меня прикрывать ему спину. Клинки ломались или отскакивали от встречи с его длинным ножом. Игорь без особого напряжения прошибал панцири и с недетским усилием выдергивал нож, чтобы отбить удар следующего нападавшего. Он соврал. Он сказал – человек двадцать? Когда его первый раз ранили в безрукий бок, он ловкими проходами и выпадами положил уже не меньше сорока. Мы отступали. Мы все равно отходили под напором. Но каждый шаг назад отмечался трупом, а то и двумя с их стороны.

Мы уже были недалеко от рабов, отступая, словно два медведя, окруженные псами. Молодцы охотники! Забыв о приказе, они бросились вперед на панцирников.

Погибали они быстро. Изрубленными кусками валились на землю. Но мы вырвались. Я встал, защищая раненый бок Игоря.