Роман Злотников - Элита элит

— Вот и отлично, мальчик мой, и не подведи меня. Мне сейчас совсем не до этих пленных.

— Конечно, дядя, — покорно согласился Курт, с ужасом понимая, что его психологический тренинг не принес результатов, на которые он рассчитывал. И что, несмотря на все усилия, в его голове, которую дядя столь ценил, уже появилось и окрепло понимание того, что катастрофы уже не избежать.

Он тупо посмотрел на трубку, в которой вместо голоса дяди возникли короткие гудки, а затем треск, и осторожно положил ее на рычаг. Что ж, как говорится: что тебе дано — то и пошлется. К тому же главной для него самого все равно оставалась другая задача. Вернуть Вилору. И ему еще предстояло придумать, как вытащить ее из закручивающейся кровавой круговерти целой и невредимой…

Сегодня Вилора проснулась рано. Ночью шел дождь, и плащ-палатка, растянутая на ветвях, под которой был устроен ее лежак, промокла. Поэтому Вилора проснулась оттого, что ей на лицо упала крупная капля, просочившаяся сквозь ткань. Несколько мгновений она сонно крутила головой, не понимая, откуда это на нее капнуло, а потом подняла голову и заметила, что там, где собравшаяся на плащ-палатке вода оттянула вниз грубую ткань, начала собираться новая капля. Вилора несколько мгновений наблюдала за этим процессом, а потом вздохнула и вылезла из-под шинели.

Дождь уже кончился, но лес был еще переполнен водой. Капли падали с деревьев, создавая впечатление, что дождь еще идет, и даже на полянках, в стороне от напитанных водой крон, в воздухе висела мелкая морось.

Вилора вытащила из-под второй плащ-палатки, лежавшей поверх подушки из лапника, портянки, ловко намотала их и сунула ноги в сапоги. Левый сапог, стоявший слишком близко к краю плащ-палатки, оказался мокрым внутри, и Вилора тихонько ругнулась про себя. Но делать было нечего. Она выбралась из-под плащ-палатки и, взяв ее за край, плавным движением задрала его вверх. Скопившаяся в середине вода с шумом выплеснулась наружу. Когда-то давно, когда это случилось в первый раз, Вилора поленилась вылезать и просто ткнула рукой вверх, натягивая плащ-палатку, чтобы скопившаяся вода быстрее вылилась во все стороны. А потом всю ночь пыталась, меняя позы, как-то уклониться от настоящего ручья, лившегося из того места, где она коснулась ткани плащ-палатки с внутренней стороны. Больше подобных ошибок она не совершала.

Уже рассвело. Вилора залезла было обратно, надеясь еще подремать, но сон ушел. И она просто лежала, положив руку под щеку, и смотрела куда-то, а в голову лезли всякие мысли.

Они с Малышевым торчали на этом лесном складе уже больше двух недель. Вдвоем. Сначала Вилора довольно активно занималась младшим сержантом, которому требовались регулярные перевязки и иглоукалывание. Она просто поражалась тому, какие результаты производит эта экзотическая процедура. Нет, хирургию она, конечно, заменить не может… Или может? С этим Вилора пока еще точно не определилась. Потому что, скажем, анестезию эти несколько устрашающе выглядящие деревянные иглы, как выяснилось, заменяли очень неплохо.

Малышев получил две пули — в бедро и брюшную полость — во время налета на немецкий штаб, первой боевой операции, свидетелем которой стала Вилора. Потому что во время нападения на маршевую колонну и склады командир велел ей сидеть в лесу и не высовываться. И если ранение бедра было вполне безопасным, то пуля, вошедшая в брюшную полость, дел наделала. Малышева вынесли из боя на руках, а потом уложили на носилки. Вилора сделала первую перевязку и доложила командиру, что раненому показана срочная операция. Хотя как и где ее делать?.. Инструментов у Вилоры было не так много — только то, что она засунула в свою санитарную сумку еще там, в медсанбате. А она вовсе не собиралась делать никаких операций, хотя несколько скальпелей и зажимов отчего-то все-таки прихватила. Но главное, не было никакой анестезии, а без нее оперировать такую рану было совершенно невозможно. О чем Вилора, едва ли не всхлипывая, и сообщила капитану Куницыну. Тот только молча кивнул и приказал начать движение. Им еще надо было оторваться от преследования.

Часа через два, когда стало ясно, что отвлекающий маневр десяти бойцов во главе со старшим сержантом Головатюком сработал и немцы ушли за отвлекающей группой, потеряв основную, командир отдал команду прекратить движение и повернулся к Вилоре:

— Что нужно для операции? — и тут же уточнил: — Кроме анестезии?

— Нужно простерилизовать инструменты и нитки, нужны марлевые маски, потом ватные тампоны, еще свет, и… ассистент, то есть хирургическая сестра. Одной мне будет очень…

— Гарбуз, костер, быстро! Вернее, давай сразу три. Горячей воды нам потребуется много, — скомандовал Куницын, а затем снова развернулся к девушке. — Ассистировать буду я. Я же и обеспечу анестезию. Марлевые маски сделаем, просто обмотав лицо бинтами, их у нас много. Ватные тампоны также придется заменять сделанными из бинтов. Свет… обойдемся тем, что есть, а местное освещение обеспечим фонарями. Еще что нужно?

Вилора ошарашенно смотрела на него. Нет, при некотором размышлении все, что он назвал, вполне (ну с некоторой натяжкой, вызванной полевыми условиями) заменяло привычные предметы, а под фонарями она уже оперировала, но ей отчего-то ничего такого в голову не приходило. А ведь она специалист-медик! И как он собирается обеспечить анестезию?

Оказалось, с помощью все того же иглоукалывания.

Едва Малышева положили на чистую плащ-палатку и капитан Куницын с изумившей ее сноровкой подготовил операционное поле, продезинфицировав и изолировав стерильными бинтами, в его руках вновь появились уже ставшие почти привычными иглы. Чуть размяв пальцы, Куницын тихо произнес:

— Малышев, я сейчас начну втыкать тебе иглы несколько в другие точки. Больно не будет, а вот страшно — возможно. Поэтому первый вопрос: ты мне доверяешь?

— Так точно, товарищ капитан.

— Уверен?

Малышев выкатил глаза.

— Да больше, чем родному отцу, товарищ капитан. Вы столько для нас…

— Стоп, похвалы — потом. Главное — помни, что ты мне доверяешь, и не поддавайся страху. Понятно?

— Так точно!

— Вот и молодец, Толя, — непривычно ласково отозвался командир. — А теперь я начинаю. Постарайся не дергаться и не двигать головой.

С этими словами капитан Куницын оттянул ему левое веко и загнал двадцатисантиметровую иглу в угол глаза почти на всю длину. Всем, кто стоял рядом, одновременно поплохело. Даже Вилоре, хотя она, как медик, казалось бы, всего насмотрелась. Сам Малышев держался молодцом, только когда игла входила ему в глаз, не выдержал и попытался инстинктивно отвернуть голову. Но командир был начеку и мягко, но непреклонно придержал его голову за затылок. Затем капитан Куницын вогнал еще несколько игл, а потом спросил: