Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника (Часть 1-2)

— Тринадцать лет… В каком возрасте у вас ратниками становятся?

— В шестнадцать или в семнадцать, отче, как выйдет.

— Значит, через три или четыре… — Илларион помолчал, потом неожиданно спросил: — Сотником, наверно, стать хочешь?

— Ну, не сразу… И должность эта не наследственная, а выборная.

— А если под рукой Церкви окажетесь, будет назначаемая. Понимаешь меня?

— Да, отче, понимаю. Только с благословения Святой Церкви…

— О нашем разговоре — никому. Деду твоему должность сотника вернем. Феофан!

— Слушаю, брат Илларион. — «Особист» вырос за плечом иеромонаха, словно и не отходил вместе со всеми в сторону.

— Передашь тысяцкому: скоморохов с торга гнать нещадно! — Распорядился Илларион. — Отрокам на торгу представлять невозбранно и… с музыкой.

«Однако! „Нещадно“ это значит, что можно даже убивать. Византиец, он и на Руси — византиец».

— Но Владыка… — Попробовал что-то возразить Феофан.

— С Его Преосвященством переговорю сам! — Перебил недослушав Илларион. — Сотник Кирилл!

— Здесь, отче! — Дед бодро прихромал из ближнего угла амбара.

— За внука хвалю! Правильно воспитываешь. С князем увидишься, обещаю. Храни вас Бог!

Никифор пошел провожать Иллариона со свитой, а дед сразу же прицепился к Мишке с расспросами.

— Деда, потом, не при пацанах. Ребята! Иеромонах одобрил! Разрешил на торгу представлять! Поздравляю, наша взяла!

Вечером дед с Никифором взяли Мишку в оборот.

— Чего он от тебя хотел? Про доходы выспрашивал, на десятину намекал? — Беспокоился Никифор.

— Да причем тут десятина, Никеша? — Дед небрежно махнул ладонью. — Ты слышал, о чем разговор зашел, когда он нас отослал? Михайла, что ты там про ордена какие-то толковал?

— Он не велел никому рассказывать, деда.

— Михайла, да ты что? — Возмутился Никифор. — Мы же не чужие!

— Дядя Никифор, Илларион — грек, любит секреты разводить. Не дай Бог, проговоришься где, а до него дойдет. Сам же и пострадаешь.

— Ха! Михайла, не знаешь ты, как купцы тайны хранить умеют. Да если б я болтуном был, давно бы по миру пошел! Давай, давай, рассказывай, про доходы с представления он не выспрашивал?

— Да не интересуют его деньги! Вы сами подумайте: он же, по его разумению, в глушь страшную попал, скукотища тут — ни блеска Цареградского, ни политики, ни заговоров, ни возможности возвыситься. А попал-то надолго, зря что ли язык наш вызубрил? А тут рыцарский орден православный. Появилась надежда власть заполучить, возвеличиться, силу в своих руках иметь, князьями повелевать! Он же в этом увидел возможность любимым делом заняться! Ну и что, по сравнению с этим, твои несколько гривен?

Деда, конечно же, больше интересовали не финансовые соображения, а военные.

— И где же он народу для своего ордена наберет?

— А он, деда, для начала, на нашу сотню глаз положил.

— Да какие же мы рыцари? Видел я этих риттеров! Дурак дураком: из лука стрелять не учится — зазорно благородному, ни читать, ни писать не умеет, в бане не моется, живет в башне, а рядом деревенька с десятком холопов. А гонору-то, гонору! Воинского строя не признают, каждый сам по себе.

— Нет, деда, это — не орденские рыцари. Те и грамотные, и дисциплина у них железная, без всякого гонора, и богатства они в орденских замках держат несметные. А сильнее их войска ни у одного короля нет, потому, что их всю жизнь в воинском деле упражняться заставляют и постоянно в готовности быть.

А мы, по понятиям латинских стран, самые рыцари и есть. Податей не платим, живем ратной службой, роды свои до десятого и более колена считаем, холопов держать право имеем, земли и угодья свои мечом добыли. По латинским понятиям — благородные люди. Только у нас обычай другой. Там: пяток деревень, городишко захудалый, и уже граф или герцог, а если городишек штук пять или шесть — король. А у нас: земель не меряно, города, села, деревни, леса, реки, поля, а всего лишь князь, даже меньше герцога. Вот и мы, по латинским понятиям — сотня рыцарей, этого на целое герцогство хватит, а то и на королевство, а живем в одном селе.

— И как же он нас хочет в орден переделать?

— Не знаю, да он и сам, наверно, еще не знает, но придумает наверняка. Орден — дело добровольное, значит, чем-то нас соблазнять придется. Пусть попробует, да он уже и начал: представление одобрил, тебе встречу с князем устроить обещал. Будет и дальше обхаживать. Больше ему рыцарей взять неоткуда, у князя дружину не отберешь.

— Кхе! Так под это дело мы у него чего хочешь выторговать сможем! Только вот, подчиняться долгогривым. Под князем, все же, почетнее, хотя нынешние князья… — Дед как-то непонятно недоговорил, потом вздохнул и подвел итог: — Обмозговать это все надо, как следует, может, еще и не выйдет из этого ничего? Князьям такое дело — поперек горла. Короли-то, поди, тоже ордена не жалуют?

— Вот потому-то Илларион и велел молчать. Если его задумка заранее откроется — не сносить ему головы, ни сан не спасет, ни епископ не заступится.

«Да, сэр, наживку Вы насадили смачную. Стать во главе ордена и напрямую подчиняться только первому лицу! А что до опасности, то это же его стихия: интриги, заговоры, хождение по лезвию бритвы, но с такой заманчивой перспективой! Наверно, уже представляет себе, как „дикие славянские князьки“ на пузе перед ним ползают, и как на равных разговаривает с самим патриархом Иоанном Агапитом. Но сволочь же первостатейная, мочить придется, рано или поздно. И русского на его место ставить. Вот для Константинополя геморрой образуется! Аж представить приятно».

Трудовые будни начались уже на следующий день. Мишка даже и подумать не мог, насколько это будет тяжело — два представления в день. Пусть на торгу и выступали по сокращенной программе — яркое весеннее солнце и ветер заставили отказаться от всех номеров с огнем — но к вечеру вся труппа буквально валилась с ног от усталости. Праздники казались бесконечными.

Никифор же ни в какую не желал отказываться от вечерних представлений в амбаре, и даже намекал, что неплохо бы выступать на торгу дважды в день. Слава Богу, дед понял, что пацаны такой нагрузки не выдержат и, в конце концов, просто наорал на зятя, утратившего чувство реальности. Никифор, наверно, все-таки вернулся бы к этой теме — мужик он был упрямый — но через несколько дней практика подтвердила дедову правоту. Кузька доигрался-таки и навернулся с лошади так, что потерял сознание. Дед объявил следующий день выходным.

Продрыхнув до полудня, Мишка, в компании Демки и Роськи отправился на торг. Дед не поскупился и отсыпал парням аж пять резан. Десятая часть гривны — для пацанов — целое состояние!

— Гуляйте ребята! Подарки для родни и — дед хитро глянул на Мишку — кхе, знакомых, будем выбирать в последние дни торга, тогда все подешевле будет.