Дэйв Дункан - Струны

На левой, словно из золота отлитой, груди сверкала брошь — двойная спираль, выложенная драгоценными камнями.

— Симпатичная, — с некоторым сомнением сказал Седрик. — На ДНК похоже.

— Это… — Элия удивленно поперхнулась. — Слишком уж ты много знаешь — слишком много для человека, не окончившего начальной школы.

— Я смотрел телевизор. Там очень много образовательных программ, нужно только их искать.

Седрик почувствовал, как снова краснеет. Она же может подумать, что он старается выглядеть умным, а какой же он умный, совсем наоборот.

— М-м-м. Так вот, это — национальный символ Банзарака, кобра и шелковая веревка.

Седрик нагнулся, чтобы получше рассмотреть брошь. Про грудь он совсем позабыл, а потому нимало не задумывался, как выглядит эта сцена со стороны. Змея была выложена изумрудами, а веревка — бриллиантами.

— Это — очень древний символ, — сказала Элия. — Он…

— Ваше Высочество! — предостерегающе прорычал Джетро. — Этот секрет принадлежит не только вам. Вы не имеете права его разглашать.

Элия помялась в нерешительности, но затем вздернула подбородок и обожгла министра негодующим взглядом.

— Я считаю это важным, даже необходимым. — Она снова повернулась к Седрику:

— Я хочу рассказать тебе о многовековой традиции нашей семьи. Когда принц или принцесса достигает совершеннолетия, а также когда трон пустеет, его или ее…

— Ваше Высочество, прошу вас! — Джетро сделал шаг вперед, он почти угрожал. — Здесь же присутствуют и другие!

Элия не обращала на него внимания. Она впилась в Седрика бездонными, загадочными глазами и торопливо продолжила:

— Его представляют народу — первоначально представляли ее, но затем, с принятием ислама, обычай изменился.

— Ислам?

— В тысяча четыреста тринадцатом. Ладно, я не об этом. Берут два глиняных горшка…

Дзинь! В терминале появилась голографическая Агнес Хаббард.

— Достаточно, принцесса!

Голубой костюм сменился серым, более свободным. Агнес сидела на вращающемся стуле спиной к пятиугольному, знакомому уже Седрику, столу. От ее лица веяло ледяным, космическим холодом.

Элия вздрогнула, затем поднесла лад они к лицу и поклонилась:

— Да пребудет с вами Господь, директор.

— И с вами также, Ваше Высочество. Вы чуть не совершили крайне неразумный, опасный поступок.

Седрика учили, что подсматривать некрасиво. Судя по всему, его бабушка придерживалась иного мнения.

Элия опустила лицо, избегая пронзительного взгляда некоронованной царицы Института.

— Мне казалось, что так надо.

Леденящий взгляд переместился на Седрика.

— Неужели? Вот уж чего я не ожидала. Никогда не нужно смешивать дело с развлечениями. Кроме того, здесь присутствуют и другие личности. Я абсолютно уверена в стопроцентной надежности как доктора Норт, так и доктора Багшо, да и Седрика, пожалуй, тоже — его непродолжительная карьера произвела на меня самое выгодное впечатление. Однако, Ваше Высочество, бывают секреты, обладать которыми опасно.

— Да, директор.

— Разглашение вашего секрета не пойдет на пользу никому, только во вред.

— Извините, пожалуйста. В будущем я постараюсь быть осторожнее.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно кивнула Агнес. Быстрый, как у ящерицы, кончик языка увлажнил бледные сухие губы и спрятался. — Седрик, ты управился с этими жлобами гораздо лучше, чем я могла предположить.

— Ты надеялась, что они сожрут меня живьем? Взгляд голубых холодных глаз обжег Седрика, как пощечина.

— Если не умеешь — или не хочешь — грести, всегда можно выплыть по-собачьи.

— Прости, пожалуйста.

— Ладно. Так что же ты теперь планируешь?

— Они хотят получить доступ к Системе. Агнес Хаббард болезненно поморщилась:

— Поговори с Лайлом.

— С Лайлом?

— Доктор Фиш. Это тот, чьему изображению ты пытался пожать руку, помнишь? Только допусти этих бездельников к Системе, они всю ее загадят вирусами. Но если Лайл знает способ избежать такой опасности — валяй.

Сердце Седрика радостно подпрыгнуло. Здорово, как здорово!

— И мне потребуются советы. Нет ли у тебя каких-нибудь консультантов?..

— С этим — в отдел кадров.

Это значит — к толстой развратной негритянке, как там ее? К доктору Уитлэнд. Такая перспектива заставила Седрика зябко поежиться. И все же его радостное возбуждение не пропало.

— А деньги? Сколько могу я…

— Сколько угодно, только потом отчитайся, на что ты их потратил. У тебя теперь неограниченный кредит — и закажи, ради всего святого, какую-нибудь пристойную одежду.

Наглая, преднамеренная несправедливость.

— И постричься, наверное?

— Если будешь двигаться побыстрее, успеешь к четырехчасовому поезду сделать и то и другое.

— Поезд? — тупо переспросил Седрик. Что-то тут не так, она просто не дает времени подумать.

— Ты поедешь в Кейнсвилл уже сегодня, чтобы успеть вернуться, — сам же созвал эту шушеру к десяти утра, никто тебя за язык не дергал. Принцесса Элия, я хочу, чтобы вы ознакомились с Рейном — окно будет в два ноль-ноль.

Элия слегка поморщилась, искоса взглянула на Джетро. Тот безразлично молчал.

— Доктор Хаббард, я не думаю, чтобы Рейн представлял для нас какой-нибудь интерес. Агнес Хаббард встала. Она была выше Элии.

— Вы вполне уверены? Весьма многообещающий вариант.

Элия нерешительно молчала.

— Ставки, дитя мое, очень высокие.

— Да, — обреченно кивнула Элия, — лучше уж увериться окончательно.

Она взглянула на Седрика, хотела что-то сказать, но Агнес ее опередила:

— Приходите ко мне в кабинет и обдумаем программу на ближайшие дни. Седрик, можешь делать все, что тебе заблагорассудится, но при первой же ошибке я вышвырну тебя, как ненужную тряпку.

— С семнадцатого, например, этажа? — ощетинился Седрик.

— Это было бы верхом гуманности, — холодно отпарировала Агнес. — Провали эту работу — и тебя ждет блестящая карьера донора. Кое-кому твои органы придутся очень кстати.

— Дедушка…

— Ветхая ржавая посудина. Ваше Высо…

— А правда ли он мне дедушка? — перебил ее Седрик. — Как это вышло, что я родился через пять лет после смерти родителей?

Невиданная в стенах Института наглость была вознаграждена презрительным, почти брезгливым взглядом.

— Ко мне попало все наследство твоего папаши, состоявшее из шести грязных рубашек и замороженного эмбриона. Последнюю драгоценность я разморозила и поместила в искусственную матку — хотела посмотреть, что же такое из нее вырастет. Было это двадцать лет тому назад, и я все еще жду ответа.

— А-а-а…

— И это все?

— Все?

— А я вот думала, что у тебя возникнет желание поблагодарить бабушку за заботу.

— Спасибо. Большое спасибо за все. Его сарказм прошел впустую. Агнес Хаббард сверкнула безжалостной, удовлетворенной улыбкой и повернулась к Элии: