Джерри Пурнелл - Легион Фалькенберга

— Он полумертв, — сказал Гарри Ситон.

— Тем больше причин привести его в чувство, — ответил Ван Лоо. Не обращая внимания на кровь на кожаной куртке разбойника, он снова бросил его лицом на землю. Потом схватил за руку и резко повернул. Разбойник застонал.

Лет двадцати, не старше. Короткая редкая борода. Темные брюки, кожаная куртка и мягкие кожаные сапоги, очень похожие на те, что на Кэтрин. На пальцах полоски: здесь раньше были кольца; левая мочка разорвана.

— Они раздевали собственных мертвых и раненых, — сказал Вудроу. — А что забрали?

— Генератор с ветряной мельницы, — ответил Гарри Ситон. — Весь скот и кое-что из электроники. Исчез и телефон. Интересно, почему Эймос все не взорвал?

— Снаряд пробил стену, — сказал один из всадников. — Эймоса убило у пулемета.

— Отпусти. Хватит, — простонал молодой разбойник. — Больно.

— Приходит в себя, — сказал Ван Лоо. — Но долго не протянет.

— Жаль, — ответил Джордж Вудроу. Он наклонился и ударил парня по лицу. — Просыпайся, черт тебя подери! Хочу, чтобы ты ощутил веревку на шее! Гарри, давай веревку.

— Не нужно, — сказал брат Дорнан. — Месть — Господня…

— Мы только немного поможем Господу, — прервал его Вудроу. — Несите веревку!

— Да, — согласился Ситон. — Правильно, Кэтрин?

— Дайте веревку мне. Хочу надеть ему на шею. — Она сверху вниз посмотрела на разбойника. — Почему? На мгновение их глаза встретились.

— А почему бы и нет?

На пригорке над долиной трое копали могилы. Кэтрин неслышно поднялась на холм, и вначале они ее не увидели. А увидев, прервали работу, но она ничего не сказала, и немного погодя они снова принялись копать. Лопаты врезались в плодородную почву.

— Вы копаете слишком много могил, — сказала Кэтрин. — Одну засыпьте.

— Но…

— Мой дед не будет здесь похоронен, — объявила Кэтрин. Мужчины перестали копать. Посмотрели на девушку, на ее окровавленный комбинезон, потом на горизонт, куда ушел весь отряд. Там вздымалась пыль. Разбойники возвращались в свои логова. И их не удастся догнать до того, как они углубятся в холмы.

Один из могильщиков молча принял решение. Следующей весной он возьмет семью и отправится на поиски новых земель. Все что угодно лучше, чем это. Но он думал, что осужденные могут доследовать за ним, куда бы он ни пошел. Когда люди работают на земле, всегда могут прийти другие, чтобы грабить и убивать.

— Где? — наконец спросил он.

— Похороните Эймоса у его порога, — ответила Кэтрин.

— Ужасно хоронить человека у его собственной двери. Он не найдет отдыха…

— Я не хочу, чтобы он отдыхал, — сказала Кэтрин. — Хочу, чтобы он ходил. Ходил и напоминал всем нам, что сделала с нами Земля!

— Внимание! Всем подготовится к входу в атмосферу. Внимание!

— Ремни, лейтенант, — сказал сержант Гернан.

— Верно. — Я застегнул ремни и посмотрел на Арарат.

Планета выглядела мрачно, совсем не так, как Земля. Мало облаков и много пустыни. В районе экватора густые джунгли. Единственная узкая полоска возделываемой земли, которую я мог видеть, располагалась по краю моря почти со всех сторон окруженного сушей. К югу от моря находился другой континент, с виду сухой и пыльный: пустыня, где люди, если и побывали, не оставили никаких следов своего пребывания.

К северу и к западу от обрабатываемых земель — лесистые холмы, пустынные плато, высокие горы и неровные ущелья. Впрочем, через леса и по холмам бежали полоски — узкие дороги, скорее тропы. Когда транспортный корабль опустился ниже, я смог разглядеть деревни и поселки, и все они были окружены стенами, изгородями и рвами. Маленькие крепости, да и только.

Корабль кружил, пока скорость не снизилась настолько, что можно было бы приземлиться. Затем мы взяли курс на восток — и увидели город. В моей программе-инструкции говорилось, что это единственный город на Арарате. Он стоял на высоком утесе над морем и, казалось, съежился. Похожий на окруженный крепостной стеной средневековый город, он, однако, был построен из современного бетона с пластиковым водонепроницаемым покрытием и из других материалов, которые средневековые ремесленники не стали бы использовать, даже если бы те у них были.

Корабль прошел над городом на высоте двух тысяч метров, и стало ясно, что на самом деле здесь два города, стоящие рядом и разделенные общей стеной. Оба города маленькие. Старейшая часть поселения — Гармония — свидетельствовала о полном отсутствии планировки: узкие улочки шли под всеми углами, а немногочисленные площади располагались хаотично. Зато в северной, меньшей части — Гаррисоне — улицы расходились точно под прямыми углами, а напротив крепости на северном краю виднелась большая площадь.

Все здания низкие, лишь отдельные — выше двух этажей. Крыши из красной черепицы, стены белые. Гармония напомнила мне города, которые я видел в Мексике. Яркое солнце отражалось в заливе под городским утесом. Гаррисон более строг, сплошные прямые углы, аккуратный и упорядоченный, все строго функционально. На северном краю — квадратная крепость. Мой новый дом.

Я младший лейтенант морской пехоты Совладения, всего три месяца как из Академии и зеленый, как трава. В правилах Академии было давать специальные назначения тридцати лучшим выпускникам каждого курса. Остальные направлялись для дальнейшей подготовки в качестве кадетов или гардемаринов. Я гордился полосками на своих эполетах, но одновременно испытывал страх. Никогда раньше я не был в войсках, у меня не было друзей в учебных заведениях морской пехоты, и я почти ничего не знал о людях, которые записываются в морскую пехоту. Конечно, я слышал множество баек: туда уходят, чтобы избавиться от жен или потому, что судья предлагает на выбор службу или заключение. Некоторые поступают через Бюро Переселения. Большинство из граждан, а моя семья всегда относилась к налогоплательщикам.

Мне повезло, что мой отец был налогоплательщиком. Я вырос на американском юго-западе, где мало что изменилось со времени установления Совладения. Мы по-прежнему считали себя свободными людьми. Когда умер отец, мы с мамой попробовали вести хозяйство на ранчо, как делал он, словно оно нам принадлежит. Оно нам и принадлежало — на бумаге, но у нас не было отцовских связей. Мы не понимали всех правил и ограничений и не знали, кого подкупить, когда нарушали правила. Когда начались настоящие неприятности, я попытался помешать правительственным чиновникам отобрать наши владения. Идея оказалась гнилая. Судья — старый друг моего отца — предложил мне отправиться в Академию. Американский суд не обладает юрисдикцией над офицерами Совладения.

Выбора у меня не было, и служба во Флоте Совладения казалась тогда мне привлекательной. Я не только избавлюсь от неприятностей — я покину Землю. Мама собиралась снова выйти замуж, так что за нее можно было не волноваться. Правительство отобрало у нас ранчо, и не было никакой надежды на его возвращение. Я был достаточно молод, чтобы испытывать романтические чувства, а судья Гамильтон достаточно ясно дал понять, что мне следует принять решение.