Джерри Пурнелл - Легион Фалькенберга

— Несомненно. Хорошо, Баннерс, показывайте дорогу. Главный старшина Кальвин отправится со мной. — И он вслед за Баннерсом пошел по порту.

«Нет смысла притворяться, — подумал Фалькенберг. — Всякий, кто увидит десять вооруженных человек в сопровождении офицера из свиты президента, поймет, что это наемники, даже если они будут в штатском. Еще один пример недостоверной информацию).

Фалькенбергу сообщили, что статус его самого и его людей будет оставаться тайной, но ничего из этого не выйдет. И он подумал: не затруднит ли это сохранение его собственных тайн?

Баннерс быстро провел их через шумные казармы морских пехотинцев Совладения, мимо скучающих часовых, которые небрежно приветствовали офицера в мундире президентской гвардии. В крепости морской пехоты кипела деятельность, все открытое пространство было забито тюками и оружием — признаками того, что военные собираются менять расположение.

Когда они выходили из здания, Фалькенберг увидел пожилого офицера Флота.

— Минутку, Баннерс. — Он повернулся к капитану Флота Совладения. — За мной прислали. Спасибо, Эд.

— Никаких проблем. Я доложу о вашем прибытии адмиралу. Он не хочет терять вас из виду. Неофициально, конечно. Удачи, Джон. Видит Бог, вы сейчас нам нужны. Отвратительная сделка.

— Такова жизнь.

— Да, но раньше Флот лучше заботился о своих людях. Я сомневаюсь, может ли кто-нибудь считать, что он в безопасности. Проклятый сенатор…

— Забудем об этом, — прервал его Фалькенберг. И оглянулся, чтобы убедиться, что лейтенант Баннерс не мог услышать. — Передайте привет вашим офицерам. У вас хороший корабль.

Капитан слегка улыбнулся.

— Спасибо. Услышать такое от вас — настоящий комплимент. — Он крепко пожал руку Джона. — Послушайте, мы улетаем через пару дней, не больше. Если хотите куда-нибудь улететь, я могу это организовать. Проклятый сенатор не узнает. Можем доставить вас куда угодно на территории Совладения.

— Спасибо, но я, пожалуй, останусь.

— Тут может быть нелегко, — заметил капитан.

— А где в Совладении сейчас легко? — спросил Фалькенберг. — Еще раз спасибо, Эд. — Он хотел козырнуть, но спохватился.

Баннерс и Калвин ждали его, и Фалькенберг повернулся к ним. Кальвин, как пустые, поднял три сумки с личными вещами и уверенным движением открыл дверь. Капитан СВ смотрел им вслед, пока они не вышли из здания, но Фалькенберг не оглянулся.

— Будь они прокляты, — сказал капитан. — Будь все они прокляты.

— Машина здесь. — Баннерс открыл заднюю дверь видавшей виды наземной машины, марку которой определить было невозможно. Машину собрали из частей десяти других, причем некоторые части явно извлекал неопытный механик. Баннерс сел на место водителя и включил двигатель. Двигатель дважды кашлянул, затем заработал, и в облаке черного дыма они тронулись в путь.

Миновали еще один док, где из посадочного корабля с крыльями величиной с целую шлюпку морской пехоты выгружался бесконечный поток гражданских пассажиров. Плакали дети, а мужчины и женщины в длинных очередях неуверенно осматривались; их торопили стражники в таких же мундирах, как у Баннерса. Кислый запах немытого человеческого тела смешивался с чистым соленым океанским воздухом. Баннерс с неодобрительной миной поднял окна.

— Так всегда, — ни к кому в частности не обращаясь, заметил Кальвин. — На тюремных кораблях Совладения вода строго нормирована, и потом нужны недели, чтобы отмыться.

— Вы бывали на таких кораблях? — спросил Баннерс.

— Нет, сэр, — ответил Кальвин. — Но в боевых кораблях морской пехоты не лучше. И не хотел бы я провести шесть месяцев в корабле, набитом десятью-пятнадцатью тысячами гражданских.

— Мы все еще можем увидеть внутренности такого корабля, — сказал Фалькенберг. — И радоваться такой возможности. Расскажите мне о здешней ситуации, Баннерс.

— Не знаю, с чего начать, сэр, — ответил лейтенант. — Я… что вы знаете о Хедли?

— Предположим, ничего, — сказал Фалькенберг.

«Можно заодно узнать, как оценивают ситуацию офицеры президентской гвардии», — подумал он. Во внутреннем кармане кителя у него лежал отчет службы разведки Флота, но из таких отчетов всегда ускользают важные частности; знать, как настроена президентская гвардия, может оказаться необходимо для его планов.

— Да, сэр. Ну, начнем с того, что мы здесь далеко от ближайших корабельных маршрутов — но, наверно, это вы знаете. Единственной причиной присутствия здесь купцов и торговли были шахты. Торий, богатейшие известные залежи — пока они не начали иссякать.

Первые несколько лет это было все, чем мы располагали. Шахты в горах, в восьмидесяти милях в той стороне. — Он указал на тонкую голубую линию на горизонте.

— Должно быть, очень высокие горы, — заметил Фалькенберг. — Каков диаметр Хедли? Около восьмидесяти процентов земного? Что-то в этом роде. Горизонт здесь должен быть очень близко.

— Да, сэр. Горы высокие. Хедли — маленькая планета, но у нас здесь все самое большое и лучшее. — В голосе молодого офицера звучала гордость.

— Сумки кажутся очень тяжелыми для такой маленькой планеты, — заметил Кальвин.

— У Хедли большая плотность, — ответил Баннерс. — Тяготение примерно девяносто процентов стандартного. Итак, шахты там, и при них — собственный космопорт в районе озера. Рефьюдж — так называется этот город — был основан компанией «Американ экспресс». Компания привезла первых колонистов, много.

— Добровольцев? — спросил Фалькенберг.

— Да. Все были добровольцами. Обычные неудачники. Наверно, типичный пример — мой отец, инженер, который не справлялся с конкуренцией и устал от указаний Бюро Технологии, что можно изучать, а что нельзя. Это была первая волна, и эти колонисты заняли лучшие земли. Они основали город и запустили экономику. За двадцать лет выплатили все авансы компании «Американ экспресс». — Баннерс этим явно гордился, и Фалькенберг понял, что работа была тяжелая.

— Это было около пятидесяти лет назад? — спросил он. — Да.

Теперь они ехали по заполненным людьми улицам с деревянными домами по обеим сторонам. Каменных зданий было немного. Повсюду пансионы, меблированные комнаты, бары, матросские бордели — все обычные для припортового района заведения. Других машин на дорогах не было. Весь транспорт — лошади и быки, запряженные в повозки. Много велосипедистов и пешеходов.

Небо над Рефьюджем чистое. Ни следа смога или промышленных отходов. В гавани тягачи работали на электричестве, были и парусные корабли, рыбачьи весельные лодки, даже парусная шхуна, прекрасная на фоне чистой голубой воды. Шхуна, оставляя шлейф белой пены, выходила в океан. Трехмачтовый корабль с полной парусной оснасткой вошел в гавань, и грузчики вручную принялись разгружать тяжелые тюки. Похожие на хлопок.